Комиссия Кахана

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Комиссия Ка́хана (вариант транскрипции: Комиссия Кагана, ивр. וַעֲדַת כַּהַן Ва'ада́т Ка́һан‏‎; официальное название: «Следственная комиссия для расследования событий в лагерях беженцев в Бейруте», ивр.ועדת-החקירה לחקירת הארועים במחנות הפליטים בביירות‏‎) — следственная комиссия во главе с Председателем Верховного суда Израиля Ицхаком Каханом, назначенная правительством Израиля для расследования обстоятельств резни в Сабре и Шатиле, палестинских лагерях беженцев в западном Бейруте, с 16 по 18 сентября 1982 года, в период Ливанской войны 1982 года.

В отчёте комиссии, опубликованном 8 февраля 1983 года, комиссия, с одной стороны, признала прямую ответственность ливанских христиан-фалангистов за резню мирных палестинских граждан в лагерях беженцев, но, с другой стороны, руководствуясь принципом моральной ответственности, возложила косвенную ответственность за допущение резни, вследствие ряда халатных действий и упущений, на высших политических и военных руководителей Израиля.





Предпосылки назначения комиссии

С 16 по 18 сентября 1982 года, вскоре после ввода израильских войск в западный Бейрут в процессе Ливанской войны 1982 года, произошла резня в палестинских лагерях беженцев Сабра и Шатила в западном Бейруте.

Описания состояния лагерей после резни, наполнившие прессу, шокировали мировую и израильскую общественность[s 1]. Новости о событиях вызвали в Израиле волну общественного протеста. Первичная реакция правительства и Армии обороны Израиля на сообщения — отрицание осведомлённости о причинах резни — усугубило впечатление намеренного покрывательства и ожесточило международную критику и общественную критику в Израиле[s 2].

События пробудили также широкую общественную дискуссию по поводу принципиального вопроса оправданности израильского вмешательства в ход Гражданской войны в Ливане и послужили противникам войны в качестве аргумента правоты их позиции[s 3].

Сразу после осознания масштабов трагедии стала ясна необходимость проверки действий правительства и армии, как для выявления ответственных за упущение, если таковые найдутся, так и в качестве ответа на обвинение израильской армии в совершении резни[s 4]. Однако правительство под влиянием премьер-министра Менахема Бегина, описавшего обвинения в сторону Израиля как «кровавый навет»[s 5], отказалось отдать указание о проведении проверки событий[s 6]. Парламентская коалиция также предотвратила попытку провести решение о назначении следственной комиссии через кнессет[s 7].

Этот отказ ужесточил критику Израиля на международной арене[s 8]. В Израиле общественная критика вылилась в массовые акты протеста, обращения в правительство со стороны общественных организаций и деятелей[s 9], сообщения об отставке видных офицеров армии[s 10], достигнув своего апогея в беспрецедентной по своим масштабам демонстрации, устроенной организацией «Шалом Ахшав» и оппозиционной партией «Маарах» 25 сентября на площади Царей Израилевых[c 1] в Тель-Авиве, это была крупнейшая в истории Израиля демонстрация, в которой приняло участие приблизительно 400 тысяч израильтян (более десяти процентов еврейского населения страны).[s 11][s 12].

Министры партии «МАФДАЛ» угрожали покинуть коалицию, если не будет произведено полномасштабное расследование событий[s 13], а один из лидеров либеральной фракции возглавляемой Бегином партии «Ликуд», министр энергообеспечения Ицхак Берман, воплотил свою угрозу и вышел в отставку из-за отказа правительства отдать указание о расследовании событий[s 14].

Уже осознав, что ему не остаётся выбора, как только отдать указание о проверке событий, Менахем Бегин пытался провести решение об ограниченной проверке, избегая назначения официальной следственной комиссии[s 15][c 2][s 16]. Однако, когда и такая возможность была отвергнута общественным мнением, в особенности после выступления по телевидению Президента Израиля Ицхака Навона, однозначно призвавшего правительство не медлить с решением вопроса[s 17], правительство решило отдать указание о назначении государственной следственной комиссии[s 18].

Деятельность комиссии

28 сентября 1982 года правительство Израиля приняло решение о назначении следственной комиссии, определив её полномочия таким образом:

«Вопрос, который будет темой расследования: расследовать все факты и факторы, связанные со зверствами, совершёнными подразделением Ливанских сил[c 3] против гражданского населения в лагерях Шатила и Сабра»[c 4].

Вследствие решения правительства председатель Верховного суда Израиля Ицхак Кахан, который возглавил комиссию[c 5][s 19], назначил дополнительных членов комиссии: судью Верховного суда Аарона Барака и генерала запаса Йону Эфрата[s 20].

В качестве уполномоченных представителей комиссии по сбору информации были назначены заместитель Государственного прокурора Дорит Бейниш, старший помощник прокурора Центрального округа Эдна Арбель и подполковник полиции Алекс Иш-Шалом. Секретарём комиссии был назначен магистрат Верховного суда Давид Бертов.

Перед началом заседаний члены комиссии посетили Бейрут, однако из-за возражений ливанской армии не были допущены в лагеря беженцев[s 21].

В дальнейшем комиссия провела 60 заседаний, включая допрос 58 свидетелей. Часть слушаний прошла за закрытыми дверьми. Дополнительные документы были предоставлены комиссии её представителями по сбору информации, которые, помимо прочего, провели опрос дополнительных 163 свидетелей.

Комиссия приложила усилия получить свидетельские показания и от лиц, проживающих за границей, несмотря на отсутствие формальных полномочий на выдачу им приказа о явке. Была также предоставлена возможность дать свидетельские показания секретно (ею воспользовался, например, начальник генштаба фалангистов Фади Фрем (араб. فادي أفرام‎)). Некоторые лица отказались от дачи свидетельских показаний, среди них представители «Красного Креста»[c 6] и журналист газеты «Нью Йорк Таймс» Томас Л. Фридман, опубликовавший в газете собственное расследование событий[s 22].

24 ноября комиссия разослала формальные предупреждения лицам, на которых могут отрицательно повлиять выводы комиссии[c 7].

Отчёт комиссии

Отчёт комиссии был подписан 7 февраля 1983 года и опубликован на следующий день. Комиссия постановила ограничить публикацию приложения № 2 к отчёту[c 8] по соображениям государственной безопасности и внешних сношений Израиля[s 23].

Прямая ответственность за резню

Комиссия постановила, что резня в Сабре и Шатиле была устроена и проведена отрядами ливанских христиан-фалангистов — союзников Израиля в Ливанской войне 1982 года — под командованием Или Хобейки (араб. إيلي حبيقة‎).

При этом комиссия нашла необоснованным предположение, что в резне была замешана «Армия южного Ливана» под командованием Саада Хаддада[c 9].

Комиссия также нашла несостоятельными утверждения о присутствии израильских военных на территории лагерей в период резни[c 10]. Также комиссия не обнаружила доказательств предварительной договорённости по поводу предстоящей резни между израильскими военными или политическими представителями и лидерами фалангистов.

Комиссия обнаружила также, что из израильского наблюдательного поста на окраине Шатилы не были видны узкие улицы лагерей беженцев, и предположение об осведомлённости израильских командиров о совершающейся резне, помимо отрывочных сведений, не нашло обоснования.

Косвенная ответственность за резню

Комиссия постановила, что необоснованность предположений о прямой ответственности израильских деятелей не устраняет необходимости проверки косвенной ответственности за резню.

При этом комиссия подчеркнула, что в данном контексте речь не идёт об уголовной ответственности, а о моральной и общественной ответственности за совершённое злодеяние. По этому поводу комиссия провела аналогию между резнёй и еврейскими погромами, после которых часто выдвигалось требование о признании ответственности не замешанных напрямую властей за допущении погромов[c 11].

Комиссия отметила, что её отчёт не предназначен для рассмотрения ответственности других держав, хотя при поднятии вопроса косвенной ответственности невозможно не отметить отказ регулярной ливанской армии ввести по просьбе Израиля войска в лагеря беженцев во избежание зачисток со стороны фалангистов, недостаточное давление в этом вопросе со стороны представителей США и поспешный вывод международных миротворческих сил из Бейрута незадолго до резни.

Фактический анализ

В контексте проверки косвенной ответственности комиссия установила следующие основополагающие факты:

  • Взаимная ненависть ливанских христиан-фалангистов — союзников Израиля в Ливанской войне 1982 года — и палестинцев (уже выливавшаяся в прошлом в резню мирного населения, как, например, резня в Дамуре, совершённая палестинцами в январе 1976 года, или резня в Тель аз-Заатре, совершённая христианами в августе 1976 года) была известна политическим и военным деятелям Израиля. Лидеры фалангистов не скрывали и своих стремлений выселить палестинских беженцев из Ливана.

  • Разведслужбы Израиля разошлись во мнении по поводу отношения к фалангистам: в то время как Служба военной разведки относилась к сотрудничеству с фалангистами крайне скептически и подчёркивала, помимо прочего, грубые нарушения норм боевой этики с их стороны, «Моссад» считал фалангистов добросовестными союзниками и дисциплинированной боевой организацией, которая не допустит в дальнейшем нарушений правил ведения боя[c 12]. Правительство Израиля было склонно придерживаться мнения «Моссада» в этом вопросе.
  • После ввода израильских войск в западный Бейрут, произведённого на следующий день после убийства лидера фалангистов Башира Жмайеля 14 сентября 1982 года, израильские войска окружили палестинские лагеря беженцев, в которых по оценкам скрывались боевики ООП, не уехавшие из Бейрута вопреки договору от 19 августа.
  • Количество жертв среди солдат Армии обороны Израиля пробудило в Израиле общественную критику в связи с пассивной ролью фаланг в военных действиях в Ливане. Зачистка лагерей была возложена на фалангистов, как из-за отказа на ввод сил регулярной ливанской армии в лагеря, так и в качестве ответа на вышеуказанную общественную критику, а также в связи с признанием способностей фалангистов опознавать среди мирного населения боевиков и обнаруживать скрытые склады боеприпасов.
  • Приказ о разрешении на вход отрядов фалангистов в Сабру и Шатилу был отдан министром обороны Ариэлем Шароном 15 сентября, и сообщение об этом решении было представлено Шароном правительству лишь вечером 16 сентября, после входа фалангистов в лагеря. Вопрос опасности развития резни не поднимался в правительстве, если не считать оставленную без внимания реплику заместителя премьер-министра Давида Леви в конце заседания[c 13].
  • Комиссия обнаружила, что слухи о совершающейся резне ходили среди израильских офицеров, на основе расслышанных по рации переговоров фалангистов (недостаточное рассмотрение докладов об этих сообщениях послужит одной из основных причин наложения личной ответственности за резню) и, в одном случае, прямого свидетельства двух актов убийства заместителем командира бронетанковой роты, расположенной на окраине лагерей (доклад об убийствах не был передан из-за ошибочного предположения, что командир батальона уже информирован о событиях). Связной офицер фалангистов в расположении израильской армии, Джери Сукар, также информировал израильских офицеров о 300 убитых в боях, ведущихся в лагерях.

На основе изученного материала комиссия постановила, что косвенная ответственность израильских деятелей за резню выражается в двух аспектах:

  • В процессе принятия решения о разрешении на вход отрядов фалангистов в лагеря беженцев не придали достаточно внимания риску потенциального развития резни, несмотря на осознание низких стандартов боевой этики со стороны фалангистов и их ненависти к палестинцам, в особенности спустя несколько дней после убийства лидера фалангистов Башира Жмайеля. Комиссия отметила, что разрешение на вход фалангистов в лагеря беженцев само по себе нельзя признать явной ошибкой, но очевидно, что существующий риск неблагоприятного развития событий обязывал, как минимум, обеспечить должный надзор за действиями фалангистов в лагерях.
  • Отрывочная информация о совершающейся в лагерях резне не заслужила должного внимания со стороны должностных лиц и не была достаточно активно проверена, что позволило резне беспрепятственно продолжаться.

Личные выводы комиссии

На основе принципа косвенной ответственности комиссия рассмотрела вопрос личной ответственности девяти израильских политических и военных деятелей[c 14].

Премьер-министр, Менахем Бегин

Комиссия постановила, что премьер-министр Менахем Бегин не был информирован заранее о решении разрешить вход отрядов фалангистов в палестинские лагеря беженцев и был поставлен перед этим фактом министром обороны Ариэлем Шароном в ходе заседания правительства вечером 16 сентября. В связи с оптимистичным характером сводок информации о ходе военных действий в западном Бейруте, которые Бегин получал от Шарона и Начальника генштаба армии Рафаэля Эйтана, Бегина сложно обвинить и в том, что он не отдал указ об отмене этого решения.

При этом комиссия заметила противоречия в свидетельских показаниях Бегина и затруднилась принять на веру его утверждение о том, что риск развития резни был непредсказуем. В связи с этим комиссия постановила, что Бегин, вначале допустивший принятие решения о входе фалангистов в лагеря без его личного вмешательства, а затем не требовавший подробных сводок о развитии событий в Бейруте после заседания правительства 16 сентября[c 15], проявил непозволительное для его поста равнодушие в отношении хода боевых действий в Бейруте и возможного развития событий в лагерях беженцев, что накладывает на него определённую меру личной ответственности за события.

Министр обороны, Ариэль Шарон

В отношении министра обороны Ариэля Шарона комиссия постановила, что Шарон проигнорировал риск развития резни в лагерях беженцев. Преимущества ведения зачистки лагерей от боевиков посредством отрядов фалангистов не должны были затмить осознание опасности неконтролируемого контакта фалангистов с палестинским населением.

Перед Шароном не было представлено чёткого мнения разведслужб в отношении предстоящей опасности, однако и в этом следует, по мнению комиссии, отметить ответственность Шарона, принявшего необдуманное решение о входе фалангистов в лагеря без предварительного обсуждения с разведслужбами. Такое обсуждение не состоялось и в правительстве, которое, включая премьер-министра, узнало от Шарона о входе фалангистов в лагеря лишь задним числом.

Комиссия отметила, что даже если вход фалангистов в лагеря был необходим, Шарон должен был принять все необходимые меры для предотвращения неблагоприятного развития событий, как то требование более активного контроля за действиями фалангистов, разъяснение недопустимости насильственных действий лидерам фалангистов и т. п., а если подобные меры были бы расценены как неэффективные, Шарон был бы обязан предотвратить вход фалангистов в лагеря.

При этом комиссия не обнаружила доказательств осведомлённости Шарона с предварительными докладами о совершающейся резне после её начала.

На этой основе комиссия определила косвенную личную ответственность Шарона за события.

Министр иностранных дел, Ицхак Шамир

17 сентября с Ицхаком Шамиром, на тот момент министром иностранных дел Израиля, связался министр телекоммуникаций Мордехай Ципори, который сообщил Шамиру о слухах, переданных ему знакомым военным корреспондентом Зеэвом Шиффом, о бойне, совершающейся в Бейруте.

Комиссия заметила противоречия между версией Ципори и версией Шамира, который отрицал упоминания слова «бойня» (ивр.שחיטה‏‎) в разговоре с Ципори, и отметила общий скептический подход Шамира к Ципори, чьё несогласие с ведением войны в Ливане было известно Шамиру.

Однако комиссия сочла, что Шамир не проявил должной бдительности в отношении сообщения Ципори, не предпринял мер для выяснения информации и не известил об информации министра обороны. В связи с этим комиссия признала Шамира ответственным в определённой мере за непредотвращение резни.

Начальник генштаба армии, Рафаэль Эйтан

В отношении Начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля, генерал-лейтенанта Рафаэля Эйтана, комиссия пришла к выводам сходным с выводами о министре обороны. Комиссия сочла, что Эйтан также проигнорировал опасность развития резни в лагерях в процессе принятия решения о входе фалангистов в Сабру и Шатилу и не обратил внимания министра обороны Ариэля Шарона на данную опасность. Меры, предпринятые Эйтаном для поддержания контроля за действиями фалангистов, как то прослушивание переговоров фалангистов по рации, обмена связными офицерами и размещение наблюдательного поста на окраине Шатилы, очевидно оказались недостаточными для необходимого контроля.

Более того, отрывистые сообщения о проводящейся в лагерях резне не побудили Эйтана лично проверить информацию, и он удовольствовался тем, что лидеры фалангистов сами не информировали его о событиях в лагерях.

На основе данных выводов комиссия признала Эйтана косвенно ответственным за события.

Глава военной разведки, Йехошуа Саги

Комиссия обнаружила, что в соответствии с версией Главы Службы военной разведки, генерал-майора Йехошуа Саги, он не знал о входе фалангистов в лагеря беженцев до утра 17 сентября. Комиссия затруднилась принять на веру данную версию, исходя из того, что в предшествующие входу фалангистов дни Саги не раз лично присутствовал при обсуждении вопроса, и лишь глубочайшее равнодушие к происходящему вокруг него могло бы объяснить подобное незнание.

Комиссия заметила, что более вероятным является предположение, что скептическое мнение Саги в отношении фалангистов было известно и непопулярно, и он предпочитал воздерживаться от высказывания своего мнения, дабы не привлекать в очередной раз огонь к своей персоне.

Так или иначе, комиссия постановила, что Саги, не проявивший должной бдительности при обсуждении вопроса входа фалангистов в лагеря беженцев и не предупредивший о грозящей опасности, также косвенно несёт ответственность за события. Более того, Саги несёт ответственность также и за непринятие мер для более активного выяснения доклада о смерти 300 человек в боях в лагерях, переданного Саги по информации от связного фалангистов.

Глава «Моссада», Нахум Адмони

В соответствии с общей ролью «Моссада» в отношениях с фалангистами и его оптимистической оценки военного сотрудничества с фалангистами, от «Моссада», как заметила комиссия, сложно было ожидать прямых действий по предотвращению решения о входах фалангистов в Сабру и Шатилу. Несмотря на это, от главы «Моссада», Нахума Адмони, ожидалось, как минимум, информировать правительство о теоретической возможности неблагоприятного развития событий в лагерях беженцев.

Однако, исходя из того, что Адмони вступил в должность лишь 12 сентября, комиссия постановила, что, если и есть возможность определить некоторую меру ответственности Адмони за события, данную ответственность не следует признать значительной.

Командир Северного военного округа, Амир Дрори

Комиссия не нашла доказательств того, что Командир Северного военного округа Армии обороны Израиля, генерал-майор Амир Дрори, знал о совершающейся в Сабре и Шатиле резне. При этом именно Дрори предпринял значительные усилия убедить ливанскую армию ввести войска в лагеря беженцев во избежание необходимости входа фалангистов и в конечном счёте дал приказ о выводе фалангистов из лагерей, получив достоверную информацию о событиях в лагерях.

Однако было отмечено, что Дрори недооценил серьёзность первичных отрывочных сведений о событиях в лагерях, доведённых до его внимания, и не предпринял достаточную инициативу обратить внимание Начальника генштаба Рафаэля Эйтана на эти сведения, и в связи с этим следует признать частичную косвенную ответственность Дрори за события.

Командир дивизии, Амос Ярон

Комиссия определила, что командир 96-й дивизии, расположенной в Бейруте и ответственной за участок, включающий Сабру и Шатилу[c 16], бригадный генерал Амос Ярон, получил отрывчатые сведения о событиях в лагерях ещё с вечера 16 сентября, однако не предпринял должных мер для проверки сведений и передачи информации командиру Северного военного округа Амиру Дрори.

Комиссия предположила, что Ярон, во избежание потерь в дивизии, предпочитал ведение военных действий в лагерях беженцев посредством фалангистов, но это привело его к явной ошибке в понимании требуемых в такой ситуации мер, что накладывает на Ярона меру косвенной ответственности за события в лагерях.

Помощник министра обороны, Ави Дудаи

Проверив действия помощника министра обороны, Ави Дудаи, во время резни, комиссия обнаружила, что до Дудаи не дошли сообщения о слухах о событиях в лагерях беженцев, и поэтому нет возможности усмотреть ответственность Дудаи за непредотвращение событий.

Организационные выводы комиссии

Комиссия добавила к личным выводам следующие организационные выводы:

  • Процесс передачи информации о ведении военных действий премьер-министру не осуществлялся должным образом.
  • Решение о разрешении на вход фалангистов в лагеря беженцев не было взвешено должным образом и было принято, несмотря на его важность, без участия премьер-министра, министра иностранных дел и глав разведслужб, что может свидетельствовать о порочных нормах в отношении к должным процессам принятия решений.
  • Выявились значительные недостатки в процессах передачи информации, включая разведданные и оперативные данные, от младшего командного состава армии к старшему командному составу, а также от командования армии в правительство.

Личные рекомендации

На основе выводов о личной ответственности комиссия рекомендовала правительству принять следующие меры:

  • Премьер-министр Менахем Бегин, министр иностранных дел Ицхак Шамир, глава «Моссада» Нахум Адмони, Командир Северного военного округа Амир Дрори — комиссия рекомендовала ограничиться декларацией о наложении личной ответственности без принятия дополнительных мер.
  • Министр обороны Ариэль Шарон — комиссия рекомендовала министру обороны извлечь личные выводы из отчёта комиссии, а премьер-министру взвесить, если не последует добровольной отставки, отстранение Шарона от должности.
  • Начальник генштаба армии Рафаэль Эйтан — исходя из факта, что каденция Эйтана подходила к концу в апреле 1983 года, комиссия рекомендовала ограничиться декларацией о наложении личной ответственности без принятия дополнительных мер.
  • Глава Службы военной разведки, Йехошуа Саги — комиссия рекомендовала прекратить службу Саги на посту главы военной разведки.
  • Командир дивизии Амос Ярон — комиссия рекомендовала отстранить Ярона от командных постов на минимальный период трёх лет.

Последствия отчёта комиссии

Отчёт комиссии, копия которого была передана премьер-министру Менахему Бегину накануне официальной публикации, глубоко потряс Бегина, и так находившегося в тяжёлом душевном состоянии после кончины своей супруги Ализы 14 ноября 1982 года[c 17]. Прочитав отчёт комиссии, Бегин собирался подать в отставку, но помощники отговорили его от этого шага[s 24].

10 февраля 1983 года в Иерусалиме состоялось массовое шествие, организованное движением «Шалом Ахшав», участники которого требовали от правительства принять рекомендации комиссии. Около офиса премьер-министра противник демонстрации и террорист-одиночка Йона Аврушми[s 11] бросил гранату в участников шествия, убив активиста Эмиля Гринцвайга и ранив ещё десять человек[s 25].

Под общественным давлением правительство, большинством голосов против одного голоса Ариэля Шарона, постановило принять рекомендации комиссии целиком[s 26]. Однако, основываясь на нечёткости формулировки рекомендаций комиссии в отношении отставки Шарона, в соответствии с заключением юридического советника правительства Ицхака Замира было решено отстранить Шарона от должности министра обороны, но при этом оставить его в правительстве в должности «министра без портфеля»[s 27].

Общественное мнение в Израиле по поводу рекомендаций комиссии разделилось: определённые части общества выразили недовольство относительной лёгкостью принятых мер, в основном в отношении отсутствия рекомендации об отставке премьер-министра Менахема Бегина и в отношении недостаточно чёткой формулировки рекомендации о министре обороны Ариэле Шароне, другие части общества осуждали комиссию в чрезвычайной строгости[s 28]. Опрос, проведённый газетой «Маарив» в марте 1983 года показал, что около 56 % еврейского населения Израиля считают, что Ариэль Шарон должен остаться на своём посту, а около 51,7 % — сочли отчёт в целом слишком строгим[c 18].

Отчёт комиссии ознаменовал закат правительства Бегина. Бегин, критика на поведение которого нарастала ещё с момента дачи им противоречивых показаний перед комиссией Кахана[s 29], вдобавок ко всему обвинённый Шароном в предательстве за принятие рекомендаций комиссии[s 30], окончательно упал духом и всё меньше интересовался вопросами управления правительством[s 31].

Вдобавок к прочим неудачам, сложившаяся ситуация привела в конечном счёте к отставке правительства Менахема Бегина в конце августа 1983 года[s 32].

Оценки за рубежом

Отчет комиссии был оценен в США и Западной Европе как значительный пример самокритики в демократическом государстве. В частности, министр внутренних дел Франции сказал, что «этот отчёт делает честь Израилю и дает миру новый урок демократии», а итальянская газета «La Stampa» написала[s 33]:

Трудно найти другой такой народ, находящийся в состоянии войны, который бы позволил себе быть предметом такой открытой самокритики.

Британский журналист Роберт Фиск, однако, утверждает, что комиссия сделала выводы практически только исходя из показаний израильских офицеров и солдат, и что комиссия не допрашивала палестинцев, выживших после резни[s 34]. Лидер отрядов фалангистов, действовавших в лагерях, Хобейка, жаловался, что его тоже не допросили и он «не смог доказать свою невиновность»[s 35].

Источники

  1. זאב שיף פשע מלחמה בביירות הארץ (20.9.82) 1, 3 (Зеэв Шифф, «Военное преступление в Бейруте», «Га-Арец» (20.9.82), с. 1, 3)  (иврит) ; ערימת גופות נפוחות מחום ברחובות סאברה ושאתילה הארץ (20.9.82) 1, 3 («Горы раздутых от жары трупов на улицах Сабры и Шатилы», «Га-Арец» (20.9.82), с. 1, 3.  (иврит)
  2. דן מרגלית דגש חזק על מחדל גדול הארץ (21.9.82) 9 (Дан Маргалит, «Сильное ударение на большое упущение», «Га-Арец» (21.9.82), с. 9)  (иврит) ; זאב שיף, אהוד יערי מלחמת שולל הוצאת שוקן, ירושלים ותל אביב (התשמ"ד) 344, 346, 348 (Зеэв Шифф и Эхуд Яари, «Война-заблуждение», книга издательства «Шокен», Иерусалим и Тель-Авив (1984), ISBN 965-19-0144-6 (далее: «Шифф и Яари, „Война-заблуждение“»), с. 344, 346, 348).  (иврит)
  3. Шифф и Яари, «Война-заблуждение», с. 348.
  4. יהודה ליטני בגין יציע כנראה הקמת ועדת חקירה הארץ (21.9.82) 1 (Йехуда Литани, «Бегин, видимо, предложит назначить следственную комиссию», «Га-Арец» (21.9.82), с. 1).  (иврит)
  5. Речи Кнессета, т. 10 (22.9.82), с. 3716.
  6. מתי גולן הממשלה דוחה דרישה להקים ועדת חקירה הארץ (22.9.82) 1, 4 (Мати Голан, «Правительство отклоняет требование назначить следственную комиссию», «Га-Арец» (22.9.82), с. 1, 4).  (иврит)
  7. מתי גולן פרס: של מי היה הרעיון המטומטם לשלוח את הפלנגות למחנות הפלטים? הארץ (23.9.82) 3, 4 (Мати Голан, «Перес: „Чья была идиотская идея послать фаланги в лагеря беженцев?“», «Га-Арец» (23.9.82), с. 3, 4).  (иврит)
  8. גדעון סאמט ביקורת קשה בארה"ב על הסירוב בישראל להקים ועדת חקירה הארץ (23.9.82) 1, 2 (Гидеон Самет, «Жёсткая критика в США по поводу израильского отказа назначить следственную комиссию», «Га-Арец» (23.9.82), с. 1, 2)  (иврит) ; חרם תעופה על ישראל באיטליה; גל אנטישמיות גואה בקנדה הארץ (23.9.82) 2 («Авиационный бойкотт Израиля в Италии; волна антисемитизма в Канаде», «Га-Арец» (23.9.82), с. 2  (иврит) ; מנהיגי יהדות בעולם תובעים ועדת חקירה הארץ (24.9.82) 2 («Еврейские лидеры в мире требуют следственную комиссию», «Га-Арец» (23.9.82), с. 2.  (иврит)
  9. להקים ועדת חקירה", פונים ארגונים שונים הארץ (24.9.82) 3" («„Назначить следственную комиссию“, требуют различные организации», «Га-Арец» (24.9.82), с. 3).  (иврит)
  10. פרופ' מילסון התפטר במחאה על אי-מינוי ועדת חקירה ממלכתית הארץ (23.9.82) 2 («Профессор Милсон подал в отставку в протест против отказа назначить государственную следственную комиссию», «Га-Арец» (23.9.82), с. 2)  (иврит) ; זאב שיף התפטר מפקד פו"מ הארץ (24.9.82) 1 (Зеэв Шифф, «Подал в отставку командир командно-штабного колледжа», «Га-Арец» (24.9.82), с. 1).  (иврит)
  11. 1 2 «[jhist.org/teacher/06_174.htm Мир сейчас/Шалом-Ахшав]». Энциклопедия «Еврейский мир». Часть шестая: Сионизм. глава 174.
  12. אילן שחורי 400 אלף בהפגנה בת"א הארץ (26.9.82) 1, 2 (Илан Шхори, «400 тысяч на демонстрации в Тель-Авиве», «Га-Арец» (26.9.82), с. 1, 2).  (иврит) Оценка количества участников была вероятно завышена на тот момент, и количество участников составляло около 150 тысяч человек: אבי שילון בגין: 1913—1992 הוצאת עם עובד, תל אביב, 2007 (Ави Шилон, «Бегин: 1913—1992», книга издательства «Ам Овед», Тель-Авив (2007), ISBN 978-965-13-1962-4 (далее: «Шилон, „Бегин“»), с. 404).  (иврит)
  13. גדעון אלון בגין הבטיח להמר ולבן-מאיר: תוך 2—3 שבועות יוחלט איזה גורם יחקור הטבח הארץ (23.9.82) 3 (Гидеон Алон, «Бегин Хаммеру и Бен-Меиру: „В течение 2—3 недель решится, кто будет расследовать резню“», «Га-Арец» (23.9.82), с. 3).  (иврит)
  14. יהודה ליטני להיות מיעוט בממשלה הארץ (24.9.82) 4 (Йехуда Литани, «Быть меньшинством в правительстве», «Га-Арец» (24.9.82), с. 4).  (иврит)
  15. Eric Silver, «Begin: A Biography» (Эрик Сильвер, «Бегин: Биография»), Weidenfeld and Nicolson, London (1984), ISBN 0-297-78399-8, p. 237.  (англ.)
  16. יהודה ליטני דעת השרים: אין מנוס ממינוי ועדה ממלכתית הארץ (26.9.82) 1, 2 (Йехуда Литани, «Нет выхода, как только назначить следственную комиссию», «Га-Арец» (26.9.82), с. 1, 2).  (иврит)
  17. הנשיא נבון: התביעה להקים ועדת חקירה — עניין מוסרי ולא פוליטי הארץ (28.9.82) 3 («Президент Навон: „Требование назначить следственную комиссию — вопрос морали, а не политики“», «Га-Арец» (28.9.82), с. 3)  (иврит) ; Шилон, «Бегин», с. 405.
  18. David K. Shipler, «Israeli Inquiry into Beirut Massacre to Focus on 2 Key Questions» (Дейвид К. Шиплер, «Израильское следствие по поводу резни в Бейруте сосредоточит внимание на двух ключевых вопросах»), The New York Times (10.10.82), p. 14  (англ.) ; יהודה ליטני החלטת הממשלה על הקמת ועדת חקירה ממלכתית צפויה היום הארץ (28.9.82) 1 (Йехуда Литани, «Решение правительства о назначении государственной следственной комиссии ожидается сегодня», «Га-Арец» (28.9.82), с. 1).  (иврит)
  19. גדעון אלון מאחורי הקלעים של הוועדה הארץ (13.2.83) 11 (Гидеон Алон, «За кулисами комиссии», «Га-Арец» (13.2.83), с, 11).  (иврит)
  20. О подборе членов комиссии см. также: «Three Judicious Choices» («[www.time.com/time/magazine/article/0,9171,925887,00.html Три судейских выбора]»), Time (21.2.83).  (англ.)
  21. Члены комиссии были вынуждены осмотреть лагеря с крыши высокого здания в Бейруте: גדעון אלון מאחורי הקלעים של הוועדה הארץ (13.2.83) 11 (Гидеон Алон, «За кулисами комиссии», «Га-Арец» (13.02.1983), с. 11).  (иврит)
  22. Шифф и Яари, «Война-заблуждение», с. 332—349.
  23. В конце 2009 года Министерство обороны Израиля решило провести проверку возможности опубликовать неопубликованное приложение и протоколы закрытых слушаний комиссии: תומר זרחין נבחן פרסום פרוטוקולים של מלחמת לבנון הראשונה הארץ, 25.12.09 (Томер Зархин, «[www.haaretz.com/hasite/spages/1137686.html Проверяется вопрос публикации протоколов Первой ливанской войны]», «Га-Арец» (25.12.09)).  (иврит) Вопрос содержания секретного приложения был поднят также в процессе разбирательства по иску о клевете, поданном Ариэлем Шароном против журнала «Тайм», утверждавшего в своей публикации («The Verdict Is Guilty: An Israeli commission and the Beirut massacre» («[www.time.com/time/magazine/article/0,9171,925886-1,00.html Обвинительный приговор: израильская комиссия и бейрутская резня]»), Time (21.2.83)  (англ.)), что это приложение содержит сведения о предварительной договорённости Шарона с фалангистами о совершении резни в Сабре и Шатиле. Ицхак Кахан представил суду письменное заверение, опровергающее данное утверждение: [www.news1.co.il/Archive/0019-D-57-00.html?tag=18-50-08 Письмо Кахана от 8.1.85], на сайте News1.co.il  (иврит) ; «Secret Israeli evidence favorable to Sharon admitted at trial», («[news.google.com/newspapers?id=YIwxAAAAIBAJ&sjid=pqUFAAAAIBAJ&pg=839,3841204&dq=yitzhak-kahan&hl=en Секретное израильское доказательство в пользу Шарона принято судом]»), The Montreal Gazette (10.1.85).  (англ.)
  24. אריה נאור בגין בשלטון הוצאת ידיעות אחרונות, תל אביב (1993) 332 (Арье Наор, «Бегин у власти», книга издательства «Едиот Ахронот», Тель-Авив (1993), с. 332)  (иврит) ; Шилон, «Бегин», с. 410.
  25. עקיבא אלדר, אלי כהן, גדעון אלון רצח בהפגנה בירושלים הארץ (11.2.83) 1, 2 (Акива Эльдар, Эли Коэн, Гидеон Алон, «Убийство на демонстрации в Иерусалиме», «Га-Арец» (11.2.83), с. 1, 2).  (иврит) ; «[www.peacenow.org.il/site/he/peace.asp?pi=168 Эмиль Гринцвайг]», на сайте организации «Шалом Ахшав».  (иврит)
  26. שרון: אתם יכולים להדיחני, אני לא מתפטר הארץ (11.2.83) 1, 2 («Шарон: „Вы можете отстранить меня от поста, но сам я не подаю в отставку“», «Га-Арец» (11.2.83), с. 1, 2).  (иврит)
  27. יצחק זמיר ועדת החקירה מן הבחינה המשפטית הפרקליט לה(ג) (התשמ"ג-התשנ"ד) 323 (Ицхак Замир, «Следственная комиссия с правовой точки зрения», Ха-Праклит 35(3) (1983—1984) 323)  (иврит) ; Шилон, «Бегин», с. 410.
  28. משה בן-זאב «הדרג המדיני» מול ועדות חקירה — העימות, המתח, הפחדים, ב"ספר כהן", הוצאת פפירוס, תל אביב (התשמ"ט) 234, 239—241 (Моше Бен-Зеэв, «„Политический эшелон“ и следственные комиссии — конфликт, напряжённость, фобии», «Книга Кахана», издательства «Папирус», Тель-Авив (1989), ISBN 965-306-070-8, с. 234, 239—241.  (иврит)
  29. אמנון דנקנר מנותק מעט… הארץ (9.11.82) 3 (Амнон Данкнер, «Слегка потерявший связь…», «Га-Арец» (9.11.82), с. 3).  (иврит) ; פגמים בתפקוד ראש הממשלה הארץ (10.11.82) 1 («Изъяны в исполнении обязанностей премьер-министра», «Га-Арец» (10.11.82), с. 1).  (иврит)
  30. Ofer Grosbard, «Menachem Begin — The Absent Leader» (Офер Гросбард, «Менахем Бегин — лидер в отлучке»), Strategic Research and Policy Center, National Defense College, IDF (2007), ISBN 965-7347-04-1, с. 357  (иврит) ; Шилон, «Бегин», с. 411. Бегин тяжело воспринял аналогию, к которой обратился Шарон, сравнив принятие рекомендаций с выдачей членов «Иргуна», подпольной организации, которую возглавлял Бегин, британским властям в период «Сезона» в конце 1944 года при сотрудничестве «Хаганы».
  31. אליעזר צפריר פלונטר: «שוטר תנועה» בסבך הלבנוני הוצאת ידיעות אחרונות, תל אביב (2006) 162 (Элиезер Цафрир, «Путаница: „регулировщик движения“ в ливанской неразберихе», книга издательства «Едиот Ахронот», Тель-Авив (2006), ISBN 965-482-214-8, с. 162).  (иврит)
  32. Шилон, «Бегин», с. 412—421.
  33. «The Verdict Is Guilty: An Israeli commission and the Beirut massacre» («[www.time.com/time/printout/0,8816,925886,00.html Приговор — „виновен“: израильская комиссия и бейрутская резня]»), Time (21.2.83).  (англ.)
  34. Robert Fisk, «At Last the Truth About Sabra and Chatila Massacres» (Роберт Фиск, «[www.counterpunch.org/fisksabra.html Наконец правда о резне в Сабре и Шатиле]» (28.11.01).  (англ.)
  35. «Hobeika said would not identify Sharon as responsible for massacre» («[digilander.libero.it/asdfghj2/dossier/sabra%20e%20shatila.htm Хобейка сообщил, что он не стал бы называть Шарона ответственным за резню]» (27.1.02).  (англ.)

Напишите отзыв о статье "Комиссия Кахана"

Комментарии

  1. ивр.כיכר מלכי ישראל‏‎. Ныне площадь Рабина.
  2. Представители Бегина обратились к председателю Верховного суда Ицхаку Кахану с просьбой возглавить подобную проверку, но Кахан отказался, сославшись на тот факт, что в Верховный суд были поданы петиции с требованием указать правительству назначить следственную комиссию, рассмотрение которых не позволяет Кахану заниматься вопросом на данный момент
  3. Термин „Ливанские силы“ (араб. القوات اللبنانية‎) подразумевал на тот момент ливанское политическое движение, основанное Баширом Жмайелем, состоявшее в первую очередь из военных подразделений христиан-маронитов (при содействии некоторых мусульман-шиитов) „Катаеб“, широко известных как „Фаланги“. Стоит заметить, что комиссия указала в отчёте, что необходимость расследования ответственности за резню вынудила её отклониться от дословной формулировки указа о назначении и не ограничиться расследованием вопроса ответственности одних лишь „Ливанских сил“.
  4. На этой основе комиссия сочла, что анализ принятия решений по поводу начала израильской военной операции в Ливане, как и, собственно, ввода израильских войск в западный Бейрут, не входит в её компетенцию.
  5. Кахан собирался предложить должность главы комиссии судье Верховного суда Меиру Шамгару, однако Шамгар не смог принять предложения из-за тяжёлой болезни, а в дальнейшем и кончины, своей жены
  6. Несмотря на отказ от дачи показаний в комиссии, организация предоставила комиссии документы по делу.
  7. Следственная комиссия не ограничена формальными правилами уголовного права и не имеет полномочий применения общих уголовно-правовых санкций, однако её отрицательные выводы по поводу ответственности должностного лица могут значительно повлиять на это лицо, особенно если они сопровождаются рекомендацией о дальнейшем исполнении должности. В связи с этим принято (в случаях, в которых комиссия предполагает на основе предварительной проверки возможность включить в своём отчёте выводы и рекомендации личного плана) обеспечивать право на защиту потенциально затронутым выводами лицам, предоставляя им возможность ознакомиться с материалами комиссии, воспользоваться помощью адвоката в дальнейшей деятельности комиссии и допрашивать ключевых свидетелей.
  8. 10 из 108 страниц отчёта.
  9. На тот момент называлась «Армия свободного Ливана».
  10. Комиссия определила, что помощь израильской армии фалангистам после входа отрядов фалангистов в лагеря ограничивалась, по предварительной договорённости, стрельбой осветительными ракетами.
  11. В качестве аналогии подобной ответственности комиссия также привела библейский пример общественного покаяния за убийство, совершённое неизвестным (Книга Дварим (Второзаконие) 21:1—9.
  12. «Моссад» считал также, что фалангисты будут вынуждены изменить своё отношение к палестинцам ради предотвращения конфликта с арабскими странами (в свете победы лидера фалангистов Башира Жмайеля на августских президентских выборах в Ливане).
  13. Бегин утверждал, что не расслышал реплики, так как был занят формулировкой коммюнике заседания.
  14. На основе прецедента «Комиссии Аграната» по расследованию причин неготовности Израиля к Войне судного дня комиссия воздержалась от рассмотрения вопроса ответственности командного состава ниже звания бригадного генерала. Это решение основывалось также на уверенности комиссии в готовности Армии обороны Израиля провести дополнительное внутреннее расследование с целью выявления ответственности дополнительных офицеров и извлечения организационных выводов. Однако подобное расследование не было проведено: Шифф и Яари, «Война-заблуждение», с. 332—333.
  15. Бегин впервые услышал о резне, слушая радио «Би-би-си» вечером 18 сентября.
  16. Дополнительная дивизия под командованием Ицхака Мордехая занимала участок от порта Бейрута до центра города: Шифф и Яари, «Война-заблуждение», с. 323.
  17. Бегин, сам часто прибегавший к образам преследования евреев в мире, был также глубоко оскорблён аналогией, проведённой комиссией между невмешательством царских властей при еврейских погромах и непринятием мер для предотвращения резни со стороны правительства Израиля: Шилон, «Бегин», с. 408—409.
  18. Результаты опроса, проведённого 15—23 марта, были опубликованы в газете «Маарив» 1 апреля 1983 года (с. 1, 11). Опрос включил 1216 респондентов из еврейского населения Израиля (не включая Иудею и Самарию и Голанские высоты). Слишком строгими рекомендации сочли 22,2 % в отношении Бегина, 49,4 % в отношении Шарона, 22,4 % в отношении Шамира, 48,7 % в отношении Эйтана, 56 % в отношении Саги. Слишком лёгкими — 16,6 % в отношении Бегина, 6,1 % в отношении Шарона, 11,9 % в отношении Шамира, 5,5 % в отношении Эйтана, 2,2 % в отношении Саги. Справедливыми — 38,9 % в отношении Бегина, 30,9 % в отношении Шарона, 25,5 % в отношении Шамира, 13,6 % в отношении Эйтана, 20,1 % в отношении Саги. Затруднились ответить — 17 % в отношении Бегина, 8,3 % в отношении Шарона, 34,4 % в отношении Шамира, 26,4 % в отношении Эйтана, 15,5 % в отношении Саги. Остальные респонденты (от 5,3 % до 6,9 %) отказались отвечать на часть вопросов. В целом рекомендации комиссии сочли слишком лёгкими 2,7 % населения (1.8 % сторонников «Ликуда», 3,4 % сторонников «Маараха»), слишком строгими 51,7 % населения (71.5 % сторонников «Ликуда», 26,9 % сторонников «Маараха»), справедливыми 31,4 % населения (15.3 % сторонников «Ликуда», 59,3 % сторонников «Маараха») (остальные респонденты привели другие ответы или отказались отвечать).

Ссылки

  • [www.mfa.gov.il/MFA/Foreign%20Relations/Israels%20Foreign%20Relations%20since%201947/1982-1984/104%20Report%20of%20the%20Commission%20of%20Inquiry%20into%20the%20e Отчёт комиссии], на сайте Министерства иностранных дел Израиля  (англ.)
  • Фотографии с заседаний комиссии, на сайте национальной коллекции фотоснимков Израиля:
  • [147.237.72.31/scripts/topsrch/topapi.dll?Issues&H1&1&068109&DEFENSE%EF%BF%BDINISTER%EF%BF%BDRIEL%EF%BF%BDHARON%EF%BF%BDESTIFYING%EF%BF%BDEFORE%EF%BF%BD%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDUDICIAL%EF%BF%BDNQUIRY%EF%BF%BDOMMISSION%EF%BF%BDNVESTIGATING%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDSABRA%EF%BF%BD%EF%BF%BDSHATILA%EF%BF%BDMASSACRE%EF%BF%BDN%EF%BF%BDEBANON%EF%BF%BDURING%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDAR.&d:\\web\\wwwroot\\topsrch\\datafile\\wwwi6354.ansZ*Zfile:///d:/web/wwwroot/topsrch/datafile/63540003.gifZ*Z2KW:%D7%A1%D7%91%D7%A8%D7%94%EF%BF%BD%D7%A9%D7%AA%D7%99%D7%9C%D7%94Z*Z101111150001111110111000000000000000000000000000Z*ZZZ&0&0&0&0&0&0&0&0&0&0&0&99&99&33&33&99&99&33&33&99&99&99&99&99&99& Слушание Ариэля Шарона]
  • [147.237.72.31/scripts/topsrch/topapi.dll?Issues&H1&1&068110&DEFENSE%EF%BF%BDINISTER%EF%BF%BDRIEL%EF%BF%BDHARON%EF%BF%BDESTIFYING%EF%BF%BDEFORE%EF%BF%BD%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDUDICIAL%EF%BF%BDNQUIRY%EF%BF%BDOMMISSION%EF%BF%BDNVESTIGATING%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDSABRA%EF%BF%BD%EF%BF%BDSHATILA%EF%BF%BDMASSACRE%EF%BF%BDN%EF%BF%BDEBANON%EF%BF%BDURING%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDAR.&d:\\web\\wwwroot\\topsrch\\datafile\\wwwi6354.ansZ*Zfile:///d:/web/wwwroot/topsrch/datafile/63540004.gifZ*Z2KW:%D7%A1%D7%91%D7%A8%D7%94%EF%BF%BD%D7%A9%D7%AA%D7%99%D7%9C%D7%94Z*Z101111150001111110111000000000000000000000000000Z*ZZZ&0&0&0&0&0&0&0&0&0&0&0&99&99&33&33&99&99&33&33&99&99&99&99&99&99& Слушание Ариэля Шарона]
  • [147.237.72.31/scripts/topsrch/topapi.dll?Issues&H1&1&068111&PRIME%EF%BF%BDINISTER%EF%BF%BDENAHEM%EF%BF%BDEGIN%EF%BF%BDESTIFYING%EF%BF%BDEFORE%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDUDICIAL%EF%BF%BDNQUIRY%EF%BF%BDOMMISSION%EF%BF%BDNVESTIGATING%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDSABRA%EF%BF%BD%EF%BF%BD%EF%BF%BD%EF%BF%BDHATILA%EF%BF%BDMASSACRE%EF%BF%BDN%EF%BF%BDEBANON%EF%BF%BDURING%EF%BF%BDHE%EF%BF%BDAR.&d:\\web\\wwwroot\\topsrch\\datafile\\wwwi6354.ansZ*Zfile:///d:/web/wwwroot/topsrch/datafile/63540005.gifZ*Z2KW:%D7%A1%D7%91%D7%A8%D7%94%EF%BF%BD%D7%A9%D7%AA%D7%99%D7%9C%D7%94Z*Z101111150001111110111000000000000000000000000000Z*ZZZ&0&0&0&0&0&0&0&0&0&0&0&99&99&33&33&99&99&33&33&99&99&99&99&99&99& Слушание Менахема Бегина]

</noinclude>

Отрывок, характеризующий Комиссия Кахана

Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]