Комите́т обще́ственного спасе́ния (фр. Comité de salut public) — один из многочисленных комитетов Национального Конвента Франции, который к осени 1793 года сосредоточил в своих руках всю верховную власть в революционной Франции — назначал и смещал чиновников, послов, генералов в действующей армии. Принимал решения об арестах, распоряжался специальным финансовым фондом. Решения Комитета беспрекословно утверждались Конвентом и становились законами.
Можно выделить 4 этапа деятельности Комитета:
Создан под вышеуказанным названием в условиях войны с Австрией и Пруссией и в преддверии неизбежной войны с Англией, декретом Конвента от 1 января 1793 г. (инициатор — жирондист Керсен), в целях координации военной и дипломатической деятельности. Первоначально состоял из 18 человек, в основном жирондистов (Бриссо, Жансонне, Гадэ, Буайе-Фанфред, Петион, Керсен). Также в его составе можно отметить таких известных лиц как Сийес, Барер, Камбон. Его председателями были: Керсен (с 3 января 1793 г.), Петион (с 4 марта 1793 г.), Гадэ (с 19 марта 1793 г.).[1] Из-за многочисленности состава и постоянных публичных прений данный Комитет не добился поставленных целей. После поражений французской армии при Ахене и Неервиндене (18 марта 1793 г.) было принято решение о его реорганизации.
Декретом Конвента от 25 марта 1793 г. состав Комитета был увеличен до 25 человек, целью его деятельности было установлено — «выработка и предложение всех законов и мер, необходимых для внешней и внутренней защиты республики». Министры были обязаны еженедельно отчитываться перед Комитетом. В руки Комитета фактически передавалась часть исполнительной власти.
В новом составе Комитета представительство жирондистов и монтаньяров было почти равным:
Монтаньяры — Дантон, Робеспьер, Фабр д’Эглантин, Камилль Демулен, Гитон де Морво, Рюль, Бреар, Приер (из Марны).
Жирондисты — Петион, Жансонне, Барбару, Верньо, Бюзо, Гадэ, Инар, Ласурс, Кондорсе.
«Нейтралы» — Дюбуа Крансе, Дельмас, Барер, Жан де Бри, Камбасерес, Сийес, Камюс, Кинет.
Председателем Комитета был выбран Гитон де Морво.
Многолюдный, партийно-неоднородный, заседавший при открытых дверях, Комитет был неэффективен и после измены Дюмурье сам предложил заменить его другим органом. Таким органом стал Комитет общественного спасения.
Первый Комитет общественного спасения (Комитет Дантона) (6 апреля 1793 года — июль 1793 года)
Создан декретом Конвента от 6 апреля 1793 г. вместо Комитета национальной охраны. Первоначально состоял из 9 членов: Барер, Дельмас, Бреар, Камбон, Дантон, Гитон де Морво, Трельяр, Делакруа, Робер Ленде. Состав Комитета был избран сроком на 1 месяц, но изменения произошли только на голосовании 5 июня 1793 г. — Бреар был замещен Берлье, Робер Ленде — Жанбоном Сент-Андре, а Трельяр — Гаспареном. В тот же день постоянными членами Комитета стали Эро де Сешель, Рамель, Кутон, Сен-Жюст и Матье, которые 30 мая 1793 г. были временно включены в Комитет для редактирования проекта Конституции. 22 июня Матье был заменён Робером Ленде.
Председателем Комитета 7 апреля 1793 г. был выбран Гитон де Морво, но это назначение осталось на бумаге. В дальнейшем ни первый комитет, ни второй не имели председателя, все его члены формально обладали равными правами.
Комитет заседал ежедневно при закрытых дверях, действовал в качестве исполнительной власти, отдавая непосредственно приказания гражданским и военным чиновникам. Он отправлял комиссаров в армию, вел переписку с ними, руководил дипломатией. Реальным руководителем Комитета являлся Дантон.
Но дипломатические неудачи 1-го Комитета, поражения при подавлении Вандейского восстания и «федералистского» мятежа, привели к его падению. В июле 1793 г. Комитет был в очередной раз реорганизован.
10 июля декретом Конвента число членов Комитета общественного спасения было уменьшено до 9. Дантон был исключен из его состава. Остались Жанбон Сент-Андре, Барер, Гаспарен, Кутон, Эро де Сешель, Сен-Жюст, Робер Ленде, к которым присоединились Тюрио и Приер (из Марны). 27 июля 1793 г. в связи с болезнью Гаспарен был заменен Робеспьером.
Второй Комитет общественного спасения (Комитет Робеспьера или «Великий» Комитет) (июль 1793 года — 27 июля 1794 года)
После того как 27 июля 1793 года в Комитет был избран Робеспьер, Комитет постепенно стал сосредоточием всей власти в революционной Франции, а Робеспьер — признанным главой Комитета. Состав «Великого» Комитета Общественного Спасения окончательно определился к началу осени 1793 года. 14 августа 1793 года к Комитету были присоединены Карно и Приер (из Кот-д’Ор). 6 сентября 1793 года в состав Комитета вошли Бийо-Варенн и Колло д’Эрбуа (при этом не приняли назначения в Комитет Дантон и Гранэ). 20 сентября 1793 года Тюрио подал в отставку. Именно с этого времени окончательно определился состав Комитета (12 человек), который ответственен за проведение якобинского террора и который фактически правил революционной Францией до переворота 9 термидора II года (27 июля 1794 года):
- Робеспьер,
- Кутон,
- Сен-Жюст,
- Жанбон Сент-Андре,
- Барер,
- Робер Ленде,
- Приер (из Марны),
- Приер (из Кот-д’Ор),
- Карно,
- Бийо-Варенн,
- Колло д’Эрбуа,
- Эро де Сешель.
Позднее Эро де Сешель был заподозрен коллегами в измене, с ноября 1793 г. его перестали приглашать на заседания Комитета. 17 марта 1794 г. он был арестован и 5 апреля 1794 г. казнен на гильотине. Из Комитета на самом деле шла утечка секретной политической информации, но, согласно дошедшим до наших дней документам роялистской шпионской организации «Парижское агентство» д’Антрега, агентом монархистов скорее был не Эро де Сешель, а Карно.[2]
Среди членов Комитета была установлена определённая специализация. Робеспьер ведал полицейскими мерами (аресты, освобождения из тюрем, рапорты агентов) и общей политикой, где ему помогал Кутон. Сен-Жюст также курировал полицию и осуществлял миссии в действующую армию. Карно занимался только армией, планированием военных операций, назначением и увольнением офицеров. Приер (из Кот-д’Ор) занимался вопросами вооружения и артиллерии, а Робер Ленде — вопросами снабжения и продовольствия. Дипломатия была в ведении Барера и Эро де Сешеля. Жанбон Сент-Андре стал практически морским министром республики. На Бийо-Варенна и Колло д’Эрбуа была возложена переписка Комитета, в том числе с комиссарами Конвента. Наконец, Приер (из Марны) был так сказать «разъездным» членом Комитета — постоянно находился в миссиях.
Полномочия Комитета постоянно расширялись, причем оформлялся этот процесс соответствующими декретами Конвента:
28 июля 1793 г. Комитет получил право отдавать приказания о вызове и аресте подозреваемых и обвиняемых лиц.
2 августа 1793 г. Комитет получил право без ограничений и отчета перед Конвентом пользоваться специальным фондом в размере 50 миллионов ливров. Эти средства Комитет тратил на субсидии газетам и народным клубам, найм агентов и курьеров, выплаты вознаграждений за тайные услуги.
13 сентября 1793 г. Комитет получил право составлять и представлять на голосование Конвента списки кандидатов во все остальные комитеты и комиссии Конвента, включая и Комитет общественной безопасности.
10 октября 1793 г. под наблюдение Комитета были переданы Временный исполнительный совет, министры, генералы и все государственные учреждения. Генералы назначались на должность Конвентом только по представлению Комитета.
С 25 ноября 1793 г. депутаты Конвента, находящиеся в миссиях, были обязаны подчиняться указаниям Комитета и отчитываться перед ним.
4 декабря 1793 г. декрет Конвента предоставил Комитету право отрешать от должности чиновников и передал ему общее руководство в области дипломатии.
10 марта 1794 г. Комитет окончательно «узурпировал» внешнеполитическую деятельность — получил право непосредственно входить в переписку с иностранными правительствами, а также право подписывать верительные грамоты посланников республики, давать им поручения и инструкции.
13 марта 1794 г. Комитет получил право замещать отрешенных им от должности чиновников.
Власть Комитета общественного спасения была ограничена только в одной сфере — в области полиции, где он делил права и обязанности с Комитетом общей безопасности. Все решения об аресте важнейших политических фигур того периода (Дантона, Камилла Демулена, Делакруа и других) принимались на совместных заседаниях обоих Комитетов, а иногда Комитет общей безопасности сам брал на себя инициативу по проведению карательных мер (арест 3 октября 1793 года 65 депутатов Конвента, поддержавших жирондистов).
Среди членов Комитета не было единства, что было проиллюстрировано выше на на примере судьбы Эро де Сешеля. К лету 1794 года борьба внутри Комитета общественного спасения обострилась до предела, триумвирату Робеспьер — Сен-Жюст — Кутон открыто противостояли Бийо-Варенн и Колло д’Эрбуа (крайние террористы, будущие левые термидорианцы), Карно (умеренный) и Барер. Эти лица в Комитете общественного спасения, противники Робеспьера в Комитете общей безопасности (Амар, Вадье, Вулан) и в Конвенте (Баррас, Тальен, Фуше) организовали свержение Робеспьера 9 термидора II года (27 июля 1794 года). На следующий день Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон были казнены.
После 9 термидора Комитет общественного спасения был радикально реорганизован. Комитет был лишен большинства своих полномочий, ему оставили только военные дела и дипломатию. В начале он состоял из 12 человек, позднее — из 16. Во избежание повторения узурпации власти в руках нескольких человек было установлено и неукоснительно соблюдалось правило ротации — в составе Комитета ежемесячно обновлялась четверть его членов. При этом члены Комитета не могли быть избранными в члены какого-либо иного комитета или вновь избраны в члены того же самого Комитета раньше, чем через месяц после выхода. За последний год деятельности Комитета через него прошло более 60 депутатов Конвента.
Комитет прекратил свою деятельность в день роспуска Конвента — 26 октября 1795 года.
Напишите отзыв о статье "Комитет общественного спасения"
Примечания
- ↑ Олар. А. Политическая история Французской революции. — Москва: ОГИЗ, 1938. — С. 403.
- ↑ Черняк Е. Б. «Времен минувших заговоры», М, Международные отношения, 1994 г., стр.392
Литература
- [web.archive.org/web/20080615165452/vive-liberta.narod.ru/journal/fe_66_CPS.htm Булуазо М. Комитет общественного спасения (пер. с франц.)]
- Карлейль Т. История Французской революции. Пер. с англ. Ю. В. Дубровина и Е. А. Мельниковой (ч. I). М.; Мысль, 1991.
- Кропоткин П. А. Великая Французская революция. 1789—1793. М., 1979.
- Манфред А. Великая Французская революция. М., 1983.
- Олар А. Политическая история Французской революции. М.: ОГИЗ, 1938.
|
---|
| 1789 год | | |
---|
| 1790 год | |
---|
| 1791 год | |
---|
| 1792 год | </div> | <tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1793 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1794 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1795 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1796 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1797 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1799 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="3" style="background:#ccccff; text-align: center"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Комитет общественного спасения«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».
Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
|