Комический дуэт — это комедийный жанр, в котором обыгрываются неравные взаимоотношения двух персонажей. Оба персонажа обычно являются людьми одного пола, возраста, национальности, но имеют совершенно разные черты характера и темперамент. Обычно один из них — «правильный парень» — изображается серьёзным и благоразумным, тогда как другой — «смешной человек», «комик» — оказывается забавным, глуповатым или эксцентричным человеком. «Правильный парень» обычно является источником реплик, обыгрываемых в дальнейшем.
«Правильный парень», несмотря на то, что его так называют, вовсе не должен быть совершенно несмешным, так же как и «комик» не является единственным источником юмора дуэта. Иногда именно «правильный парень» вызывает улыбки зрителей своими саркастическими замечаниями по поводу проделок «комика», как в случае, например, Тарапуньки и Штепселя, когда Штепсель всегда остаётся невозмутимо спокоен, что бы ему ни сказал Тарапунька. Чаще, однако, источником юмора в комическом дуэте являются именно взаимоотношения или конфликт персонажей, а не их характеры по отдельности. Во многих успешных сценах комических дуэтов персонажи на короткое время менялись ролями, что вызывало дополнительный комический эффект.
История
Ранний этап развития
Сама идея комического дуэта имеет весьма почтенный возраст и восходит как минимум к героям Сервантеса: худому и серьёзному Дону Кихоту и толстенькому балагуру, сыплющему пословицами — Санчо Пансе.
Исходной формой комического дуэта в современном понимании стали английские мюзик-холлы и американские постановки водевилей конца XIX века. «Правильный парень» там был необходим для того, чтобы повторять шумной аудитории реплики «комика», давая им шанс услышать шутку (а артистам шанс на успех). Вскоре роль «правильного парня» в представлении изменилась, и он стал «подавать» шутки, кульминационную часть которых произносил «комик». Такие дуэты, как Эбботт и Костелло, Фланаган и Аллен (англ. Flanagan and Allen) стали набирать всё большую популярность. Комедийная методика продолжает развиваться, Эбботт и Костелло в 30-х годах изобретают форму интермедии «Кто первый?», а Фланаган и Аллен — метод «перекрёстного разговора».
Хотя водевиль продолжает пользоваться успехом до самых 30-х годов, его популярность значительно падает с появлением кинематографа, и многие сценические приёмы не выживают после переноса на экран. Тем не менее, в эпоху немого кино 20-х годов комедийные дуэты приобретают всемирную известность. Конечно, в немом кинематографе были невозможны шутки, рождающиеся в остроумных диалогах, или «перекрёстный разговор», поэтому основным комедийным приёмом стала буффонада и активные действия персонажей. Вероятно, самым первым успешным комедийным дуэтом в кино стали Лорел и Харди. До появления на экране дуэт никогда не появлялся вместе на сцене, хотя оба они играли в водевилях — Стэн Лорел работал с Чарли Чаплином в постановках Фреда Карно, а Оливер Харди появлялся в различных сценических воплощениях, обычно в качестве певца. Лорела трудно назвать комиком, хотя дуэт не вписывался в шаблон комических пар того времени, и оба персонажа были одинаково смешны зрителям. Дуэт дебютировал в 1927 году в фильме «Утиный суп»[1]. Будучи прекрасными мастерами буффонады, Лорел и Харди хорошо приспособились к немому кино, их несловесное взаимодействие (например, когда Лорел плакал, а Харди бросал трагические взгляды на камеру, если что-то шло не так) приобрело большую известность и даже перешло в их поздние звуковые картины. На самом деле, они были одними из немногих, кто показал себя столь же талантливым мастерами словесной игры и сумел продолжить успешную работу в мире звукового кинематографа 1930-х годов.
1940-е — 1960-е
В 1940 вышел фильм Лорела и Харди «Простаки в море»[2] — последний фильм, снятый вместе с их постоянным продюсером и соавтором Хэлом Роачем (англ. Hal Roach). После создания этого фильма им уже не удалось снять столь же успешную картину, и их популярность сошла на нет. Тем не менее, комические дуэты в 40-е продолжают оставаться одной из движущих сил кинематографа, породив новый жанр — так называемое «кино о приятелях» (англ. buddy movie) — кино про приключения и взаимоотношения двух друзей.
В 40-е знаменитые Эбботт и Костелло переходят со сцены на экран, появляется первый фильм из серии «Дорога на...» (такие фильмы, как «Дорога в Сингапур», «Дорога в Занзибар», «Дорога в Марокко» и так далее) с комиком Бобом Хоупом и певцом Бингом Кросби.
Вскоре последовали другие успешные постановки, например, дуэт Дина Мартина и Джерри Льюиса был создан в 1946 году.
1980-е
В 1980-е годы мировую известность приобрёл комический кинодуэт Пьера Ришара и Жерара Депардьё. Всего было снято три фильма с их участием: «Невезучие» (1981), «Папаши» (1983) и «Беглецы» (1986). Во всех трёх фильмах Ришар изображал забавного недотёпу, а Депардьё — самоуверенного и решительного человека. Ришар позднее охарактеризовал их дуэт с Депардьё как «бык и муха».
Напишите отзыв о статье "Комический дуэт"
Примечания
|
---|
| Форматы | |
---|
| Поджанры | |
---|
| Разное | |
---|
| Категория •</span> Портал
</div></th></tr></table></td></tr></table>
|
Отрывок, характеризующий Комический дуэтОн прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
|