Коммунальное движение

Коммунальное движение — в Западной Европе X—XIII вв. движение горожан против сеньоров за самоуправление и независимость. Вначале требования горожан сводились к ограничению феодального гнёта и сокращению поборов. Затем возникли политические задачи — обретение городского самоуправления и прав. Борьба велась не против феодальной системы в целом, а против сеньоров тех или иных городов.

Южнофранцузские города добились независимости без кровопролития (IX—XII вв.). Города Северной Франции — Амьен, Лан, Бове, Суассон и др.— и Фландрии — Гент, Брюгге, Лилль — стали самоуправляющимися в результате упорной, в основном вооруженной, борьбы. Горожане выбирали из своей среды совет, его главу — мэра и других должностных лиц, имели собственный суд, военное ополчение, финансы, самостоятельно устанавливали городские налоги. Эти города освобождались от ренты и сеньориальных повинностей. Взамен они уплачивали сеньору определённую небольшую денежную ренту, в случае войны выставляли небольшой военный отряд. Нередко такой город являлся городом-сеньором по отношению к крестьянам окрестных территорий.

Города Северной и Средней Италии — Венеция, Генуя, Сиена, Флоренция, Лукка, Равенна, Болонья и др. — стали коммунами в IX—XII вв. В Германии в XII—XIII вв. появились так называемые имперские города — формально они подчинялись напрямую императору Священной Римской империи, но де-факто были независимыми городскими республиками (Любек, Нюрнберг, Франкфурт-на-Майне и др.)

В государствах с относительно сильной центральной властью города, расположенные на королевской земле, не могли добиться полного самоуправления. Под властью сеньоров оставались и большинство мелких городов, — особенно принадлежавшие духовным сеньорам. Важнейший результат борьбы городов с сеньорами — освобождение большинства их жителей от личной сеньориальной зависимости. Было установлено также правило, согласно которому бежавший в город сеньориально зависимый крестьянин, прожив там «год и один день», становился свободным. Средневековая пословица, гласящая «городской воздух делает свободным», тогда понималась буквально.

См. также

• Средневековый город

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article063342.html Статья в БСЭ]
• [society.polbu.ru/kareva_midhistory/ch19_all.html В.В. Карева. История Средних веков.Средневековый город]

Отрывок, характеризующий Коммунальное движение

– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.