Коммунистическая партия Австралии (современная)
| Коммунистическая партия Австралии | |
| Communist Party of Australia | |
| Лидер: |
Винисио Молина (председатель); Ханна Миддлтон (генеральный секретарь) |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Штаб-квартира: |
74 Buckingham Street, Surry Hills, Sydney NSW 2010, Australia |
| Идеология: | |
| Союзники и блоки: |
Коммунистический альянс |
| Партийная печать: |
The Guardian |
| Сайт: |
[www.cpa.org.au/ cpa.org.au] |
- Эта статья про современную Коммунистическую партию Австралии. Про историческую партию смотри статью Коммунистическая партия Австралии
Коммунистическая партия Австралии — небольшая марксистско-ленинская политическая партия в Австралии. Основана в 1971 году под названием Социалистическая партия Австралии после раскола Коммунистической партии Австралии. В октябре 1996 года партия изменила своё название на нынешнее.
История
В 1971 году несколько членов Коммунистической партии Австралии (CPA), исключенные или добровольно покинувшие ряды партии, организовали Социалистическую партию Австралии (SPA, в настоящее время, Коммунистическая партия). Причиной раскола стало представление впоследствии отколовшихся коммунистов о том, что австралийская компартия (CPA) не должна превращаться в социал-демократическую партию, и должна строго придерживаться марксизма. Такие убеждения привели их к разногласию с лидерами CPA. На тот момент лидеры CPA становились все более критичными по отношению к Советскому Союзу, особенно после 1968 года, когда СССР и страны Варшавского договора ввели войска в Чехословакию. Лидерами SPA стала группа ветеранов профсоюзного движения, во главе с такими коммунистами как Пэт Клэнси (Pat Clancy) и Питер Саймон (Peter Symon).
Пэт Клэнси ушел из партии в 1983 году.[1]
Питер Саймон был генеральным секретарем Социалистической партии (SPA, в настоящее время, Коммунистическая партия) с момента введения такой должности в 1972 году, до его смерти в декабре 2008 года, в общей сложности в течение 36 лет. После смерти Саймона, президент Коммунистической партии, доктор Ханна Миддлтон, была назначена Центральным комитетом партии, новым генеральным секретарем. Виницио Молина (Vinicio Molina) занял освободившийся пост доктора Миддлтон и стал президентом партии. Доктор Миддлтон была избрана на пост Генерального секретаря Коммунистической партии 11-м Партийным Национальным Конгрессом в октябре 2009 года.[2][3]
За годы существования партии, она играла слабую роль в политике, в основном в профсоюзном движении Австралии. Актуальная программа партии включает в себя:
- Социалистическая реконструкция австралийского общества
- Запрет на приватизацию активов находящихся в федеральной собственности
- Освободить Австралию от власти иностранных и транснациональных компаний
- Регулирование Федеральным правительством цен, уровней прибыли и процентных ставок
- Отмена Налога на Товары и Услуги (Goods and Services Tax)
- Расширение общественного сектора экономики
- Увеличение национального минимального размера оплаты труда
- Увеличение пенсии, пособий по безработице
- Сокращение рабочей недели
- Сокращения тарифов
- Сокращение расходов на вооружение
В 1991 году «старая компартия» (CPA) прекратила своё существование. SPA, полагая, может назваться законным преемником CPA, основанной в 1920 году, на своем 8-м Национальном Конгрессе в октябре 1996 года, изменила своё название на «Коммунистическая партия Австралии».
Восстановленная компартия остается традиционной коммунистической партией, придерживается марксистско-ленинской идеологии, называя конечной целью — революционное преобразование австралийского общества и построение социализма в Австралии.[4]
Первая электоральная победа новой КПА — избрание Тони Олдфильда в местный совет Оберна на муниципальных выборах 8 сентября 2012 года.
Напишите отзыв о статье "Коммунистическая партия Австралии (современная)"
Ссылки
|
Это заготовка статьи о коммунистической партии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Коммунистическая партия Австралии (современная)
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
