Коммунистическая партия Крыма

Для термина «КПК» см. также другие значения.

Коммунистическая партия Крыма
Лидер:	Леонид Грач
Дата основания:	1993
Дата роспуска:	1997
Штаб-квартира:	Симферополь
Идеология:	Марксизм-ленинизм, интернационализм
Союзники и блоки:	Коммунистическая партия Украины
Количество членов:	57 тысяч
Партийная печать:	«Коммунист Крыма»

К:Политические партии, основанные в 1993 году

Коммунисти́ческая па́ртия Крыма (КПК) (укр. Комуністична партія Криму) — коммунистическая партия, действовавшая в Крыму. Основана в 1993 году на базе «Союза Коммунистов Крыма» (укр. Союз Комуністів Криму), в 1997 году партия вошла в структуру Коммунистической партии Украины.

Лидером Компартии Крыма являлся Леонид Грач. Численность партии насчитывала 57 тысяч человек. Печатный орган — газета «Коммунист Крыма».

История

После распада СССР и роспуска КПСС в 1991 году бывший первый секретарь Крымского республиканского комитета Коммунистической партии Украины Леонид Иванович Грач приступил к созданию коммунистической организации на полуострове. Помощниками Леонида Грача в создании компартии Крыма выступили Сергей Воробьев и Юрий Аксютин.

Летом 1992 года была зарегистрирована первая и единственная на тот момент на Украине марксистско-ленинская партия «Союз коммунистов Крыма», лидером которой стал Леонид Грач. В новую партию вошли 14 городских и районных организаций полуострова, насчитывающее 10 тысяч членов. Христианско-демократическая партия Украины заявила, что признание «Союза Коммунистов» считает значительной уступкой силам реакции и началом реанимации старого режима. ХДПУ также объявила о начале борьбы с коммунистами, которые препятствуют развитию независимой демократической Украины.

18 января 1993 года «Союз коммунистов» принял участие в митинге за переход Севастополя под юрисдикцию России и проведение досрочных выборов во все органы власти местного уровня. 19 июня 1993 года «Союз коммунистов Крыма» участвовал в первом съезде Коммунистической партии Украины в Донецке, и вошёл в её состав. 26 и 27 марта 1993 года Союз коммунистов Крыма участвовал в XXIX съезде КПСС, где было принято решение о преобразовании КПСС в СКП—КПСС.

В октябре 1993 году Союз Коммунистов Крыма был переименован и зарегистрирован в Министерстве юстиции Крыма как «Коммунистическая партия Крыма», став одной из первых зарегистрированных партий в Крыму. Также в этом году Компартия Крыма вошла в состав Коммунистической партии Украины как коллективный член. Республиканский комитет КПК объявил о перерегистрации членов КПСС до 1 сентября 1993 года. Те, кто не пройдет перерегистрацию, будут считаться вышедшими из партии.

Во время событий сентября — октября 1993 года в Москве Коммунистическая партия Крыма поддержала Верховный совет России и Съезд народных депутатов России.

В первом туре президентских выборов Республики Крым лидер КПК Леонид Грач занял третье место, набрав 12,80 % голосов. Целью баллотирования на должность президента было её упразднение. Во втором туре выборов Грач поддержал Юрия Мешкова, который в итоге одержал победу в президентской кампании. В ноябре 1994 года лидер КПК выступил за возвращение Крыма на конституционное поле Украины. Свою позицию он обосновал так: «Крым — это символ государственности России, и пока Крым находится в составе Украины, он (Крым) удерживает Украину у берегов России».

В Верховном Совете Крыма второго созыва компартия была представлена двумя депутатами — Леонидом Грачом и Анатолием Лазаревым. Компартия Крыма была оппозиционной по отношению к политике Президента Крыма Мешкова и председателя Верховного Совета Крыма Сергея Цекова. В марте 1995 года коммунисты проголосовали за упразднение Конституции Республики Крым и поста президента Крыма. Однако в январе 1996 года на совместной пресс-конференции Грача с Мешковым, Леонид Иванович заявил, что будет бороться за восстановление незаконно упраздненных Украиной полномочий Президента Крыма Мешкова.

В начале 1996 года КПК выступила с инициативой проведения всеукраинского референдума по вопросу закрепления в новой Конституции Украины государственных символов: флага Украинской ССР, герба с серпом и молотом, нового текста и музыки гимна Украины, а также статуса русского языка наряду с украинским как государственного и вхождение Украины в состав обновленного СССР. Также в этом году партия протестовала против указа президента Украины Леонида Кучмы о ликвидации статуса крымских политических партий.

7 декабря 1996 года Компартия Крыма выступила против законопроекта Верховной Рады Украины «О выводе иностранных войск, размещенных на территории Украины». 23 декабря 1996 года был убит член КПК и глава администрации Раздольненского района Леонид Рябик.

20 января 1997 года Коммунистическая партия Крыма провела митинг в годовщину референдума 1991 года «О воссоздании Крымской АССР». В августе 1997 года Коммунисты Крыма организовали акции протеста против учений Си Бриз и НАТО.

В 1997 году законодательство Украины было изменено, Коммунистическая партия Крыма самоликвидировалась и вошла в структуру Коммунистической партии Украины.

Позиция

Идеологической основой партии декларировались марксизм-ленинизм и интернационализм. Компартия Крыма выступала за воссоздания СССР и критикой Беловежских соглашений. Одной из её позиций было единство восточнославянских народов и сохранение памятников времён СССР.

Лидер партии Леонид Грач выступал за досрочный роспуск Верховного Совета Автономной Республики Крым II созыва, а также за досрочное прекращение полномочий Президента Украины Леонида Кучмы.

Партийная печать

7 ноября 1992 года вышел первый номер партийной газеты «Наш голос», который позже стал называться «Коммунист Крыма». Также Компартия Крыма является учредителем таких газет как: «Гласность», «Трудовая слава», «Коммунист», «Феодосийская искра», «Коммунист Присивашья», «Слово коммуниста» и «За единство».

Ссылки

• [tol-nabat.info/main/4924-krymskie-kommunisty-obraschayutsya-k-mezhdunarodnomu-kommunisticheskomu-soobschestvu.html Крымские коммунисты обращаются к международному коммунистическому сообществу] (рус.). Творческая Организация Личностей «Набат» (26.01.2011). Проверено 15 октября 2014.

Отрывок, характеризующий Коммунистическая партия Крыма

Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.