Коммунистическая партия Бирмы
| Коммунистическая партия Бирмы | |
| ဗမာပြည်ကွန်မြူနစ်ပါတီ | |
 | |
| Дата основания: | |
|---|---|
| Идеология: | |
| Сайт: |
[www.cpburma.org/ www.cpburma.org] |
Коммунистическая партия Бирмы (КПБ; бирм. ဗမာပြည်ကွန်မြူနစ်ပါတီ, Бамапьи комьюни пати) — коммунистическая партия, действующая с 1939 в Бирме (современная Мьянма). Является старейшей политической партией в стране.
История
КПБ основана 15 августа 1939 в Рангуне на базе левого крыла Ассоциации Добама Асиайон.
В годы Второй мировой войны 1939—1945 активно участвовала в антияпонском Движении Сопротивления бирманского народа.
В 1943 в нелегальных условиях прошёл 1-й съезд КПБ.
В 1944 КПБ стала инициатором создания Антифашистской лиги народной свободы (АЛНС), в рамках которой совместно с другими патриотическими силами в марте 1945 подняла вооруженное восстание против японских оккупационных войск. В этот период только под контролем КПБ действовали партизанские отряды, насчитывавшие 40 тысяч бойцов. Члены КПБ вели повседневную работу среди партизанских бойцов и командиров, знакомили их с историей революционных восстаний и войн других народов, партизанской тактикой, разъясняли ближайшие задачи, цели борьбы и т. п.[1]
После окончания войны КПБ, перешедшая летом 1945 на легальное положение, значительно укрепила свои позиции и под руководством Аун Сана стала добиваться завоевания Бирмой национальной независимости, полной ликвидации английского колониального господства в стране. В 1945 — начале 1946 КПБ инициировала создание ряда массовых организаций трудящихся, как, например, крестьянские организации организации, которые входили во Всебирманский крестьянский союз. Это вело к расширению влияния КПБ в массах.
2-й съезд КПБ состоялся в июле 1945 в Рангуне (в легальных условиях).
В феврале-марте 1946 в рядах КПБ произошёл раскол. Часть бывших членов КПБ во главе с бывшим генеральным секретарём партии Такином Со создала так называемую Коммунистическую партию Бирмы «Красного флага» (КПКФ). По её мнению, АЛНС исчерпала свой революционный потенциал и должна быть заменена новым демократическим фронтом, возглавляемым коммунистами. Традиционную КПБ она обвинила в оппортунизме и «браудеризме», назвав её Компартией «Белого флага». В отличие от последней, новая партия прервала сотрудничество с национальной буржуазией, ушла в подполье и практиковала экстремистские методы (в СССР считалась троцкистской). Руководитель КПКФ Такин Со в 1970 сдался властям, до 1974 находился в тюрьме. Партизанские отряды до сих пор ведут вооружённую борьбу в пограничных областях страны.
При этом и КПБ вскоре развернула критику политики руководства Антифашистской лиги, за что в октябре 1946 была исключена из АЛНС.
19 июля 1947 Аун Сан и всё руководство АЛНС было убито правыми террористами.
Гражданская война
Вскоре после обретения Бирмой независимости разногласия между ведущими политическими силами привели к началу Гражданской войны. На стороне коммунистов находилась часть армии и беднейшее крестьянство.[2] Созванная в марте 1948 конференция Всебирманского крестьянского союза, собравшая 75 тысяч делегатов, высказалась в поддержку коммунистической программы и против правительства, не сумевшего реализовать справедливую земельную реформу. В ответ на это, а также призывы коммунистов к вооружённому восстанию, доминирующая в АЛНС Социалистическая партия потребовала ареста коммунистических лидеров и запрещения их партии. Поводом для начала гражданской войны стала попытка ареста лидера коммунистов Такин Тан Туна. В ответ компартия ушла в подполье и начала вооружённую борьбу против бирманского правительства, приняв тезисы члена Политбюро ЦК КПБ Гошала (Такин Ба Тина) «Перспективы революции в Бирме в 1948 году» о вооружённом захвате власти.
На первых этапах коммунисты достигли значительных успехов. В течение нескольких недель значительная часть районов Нижней и Средней Бирмы, включая город Мандалай, оказалась под властью повстанцев. На сторону восставших переходили тысячи крестьян. Правительство У Ну предложило объединить все демократические силы в так называемой «Марксистской Лиге», начать реализацию совместной с коммунистами экономической программы, национализацию иностранных компаний, улучшение условий жизни трудящихся, национализацию земель и распределение их между неимущими крестьянами, развитие связей с СССР. Однако коммунисты увидели в ней лишь тактический ход с целью выиграть время.
В силу того, что КПБ, КПКФ и повстанческие силы национальных меньшинств не смогли объединить войска для решительного наступления, правительственная армия за счёт лучшего вооружения, выучки и помощи английских военных специалистов перехватила инициативу. Наступление повстанцев на Рангун было отбито, и в результате контрнаступления к концу 1955 года основные войска коммунистов и националистов были разгромлены, оттеснены в горные и лесные районы страны и перешли к чисто партизанским действиям.
В 1955 партия приняла новую Программу, нацеленную на прекращение гражданской войны, однако в 1950-х — начале 1960-х центральное правительство страны отказывалось от переговоров с КПБ (в 1958, 1960, 1961 власть вообще не шла на переговоры, а в 1963 сорвала их).
В 1959 под руководством коммунистов был основан Национальный демократический объединенный фронт (НДОФ).
Предварительные переговоры, проведённые КПБ с правительством Революционного совета в 1963, также не увенчались успехом, после чего КПБ объявило своей целью вооруженное свержение правительства Революционного совета.
В 1967 по инициатива Такин Тан Туна в КПБ прошла «культурная революция», завершившаяся исключением из партии «ревизионистов».
15 марта 1975 председатель ЦК КПБ Такин Зин и его заместитель Такин Чит были убиты в бою с правительственными войсками, захватившими штаб-квартиру партии в Центральной Бирме. Остатки коммунистических партизан отступили к границе с Китаем, где контролировали территорию Кокан. К 1988 КНР прекратил их поддержку, и в 1989 г. партия была распущена, а контроль над территорией Кокан перешёл к вооружённым китайским националистам, многие из которых были выходцами из КПБ, однако отрицали формальную связь с ней.
Военное правительство Мьянмы обвиняло КПБ в организации восстания 8888. Это было явным преувеличением, хотя среди организаторов оппозиционного движения действительно было много (в основном бывших) членов КПБ и КПКФ.
Руководители КПБ
- Аун Сан (генеральный секретарь)
- Такин Со[3] (генеральный секретарь)
- Такин Тейн Пе (генеральный секретарь)
- Такин Тан Тун (председатель в 1945—1968)
- Такин Зин (председатель ЦК в 1968 — 15 марта 1975)
- Такин Ба Тейн Тин (председатель ЦК с мая 1975)
- Йебо Кьин Маунг[4] (генеральный секретарь)
Напишите отзыв о статье "Коммунистическая партия Бирмы"
Примечания
Ссылки
- [www.asiat.ru/myanmar.shtml?/historym/57 Большая советская энциклопедия / Коммунистическая партия Бирмы]
- [krasnoe.tv/node/13041 Вооружённая борьба в Бирме] (документальный фильм)
Отрывок, характеризующий Коммунистическая партия БирмыБорис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину. – Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна. Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому. – Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала. Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы. Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство. Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе. Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе. Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи. – Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне. Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех. – Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу. Навигация | |||||||||||||||||||||
