Коммунист (пароход 1891–1942)
Поделись знанием:
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
«Коммунист» (1891 — февраль 1942) (до 1906 г. «Regimen», до 1918 г. «Михаил Лунд») — бывший английский грузовой пароход «Regimen», который с 1906 ходил под Русским флагом и после революции, с 1918 года, ходил под Советским флагом.[1][2]
Содержание
Тактико-технические данные
- Полная вместимость 1943 БРТ.[1]
- Дедвейт 2400 тонн.[1]
- Размерения 83.96 х 11.64 х 5.79 м.[1]
- ГЭУ котло-машинная, 910 л.с.[1]
- Скорость 8 узлов (в 1941 г. не более 6 узлов).[1]
- Экипаж 34 чел.[1]
Короткая справка.
КОММУНИСТ (до 1906 г. "Regimen", до 1918 г. "Михаил Лунд").
Полная вместимость 1943 брт. Дедвейт 2400 т. Размерения 83.96 х 11.64 х 5.79 м. ГЭУ котломашинная, 910 л.с. Скорость 8 узлов (в 1941 г. не более 6 узлов). Экипаж 34 чел.
Бывший английский грузовой пароход. Построен в 1891 г. ("Sunderland Shipbuilding Co Ltd", Сандерленд, Великобритания). С 1906 г. ходил под русским флагом. В 1915 г. мобилизован и зачислен в состав БФ в качестве транспорта. В 1918 г. участвовал в Ледовом походе БФ. В мае 1918 г. сдан на хранение в порт. 21.06.1918 г. расконсервирован и введен в строй в качестве парохода. В 1922 г. передан Черноморскому пароходству и совершил переход из Петрограда в Одессу через Атлантический океан. Прошел кап. ремонт в 1923 - 1924 гг. С 14.01.1942 г. числился в составе ЧФ в качестве транспорта. Погиб 24.03.1942 г. во время шторма на переходе из Новороссийска в Севастополь, имея на борту 1878 т воинских грузов.
По сообщениям СМИ остов парохода обнаружен в июле 2012 г. глубоководной археологической экспедицией "Берег богов" на траверзе м. Ай-Тодор (р-н пос. Гаспра, АР Крым, Украина) на глубине 113 м.[3]
История
Бывший английский грузовой пароход «Regimen» построенный в 1891 году на верфи «Sunderland Shipbuilding Co Ltd», Сандерленд, Великобритания.
В составе балтийского пароходного флота Царской России, как пароход Северного общества
Балтийский торговый флот в 1906 году. Обращаясь прежде всего к балтийскому пароходному фоту, можно констатировать некоторый рост его, который произошел преимущественно благодаря увеличению флота Северного пароходного общества. Общество это вновь приобрело пароходы: «Григорий Мерк» (? т.), «Иван Азбелев» (1056 т.), «Александр Камбауров» (1682 т.), «Александр Венцель» (1816 т.), «Эдуард Барри» (1048 т.), «Михаил Лунд» (1236 т.), «Николай Белоцветов» (1180 т.), «Граф Строганов» (1954 т.) и «Петр Берг» (2172 т.). Северное общество и в 1906 г. содержало срочную линию С.-Петербург — Рига — Лондон — Гуль, причем во время закрытия с.-петербургского порта зимой пароходы доходили только до Риги. На этой линии плавали сначала пароходы «Алексей Мерк», «Петр Мерк», «Петр Мельников» и пароход г. Радау «Амур», но, мало по малу, они были заменены пароходами большей вместимости: «Консул Торсэ», «Эдуард Барри», «Иван Азбелев», «Михаил Лунд» и «Николай Белоцветов», которые плавали на этой линии до конца года.[4]
Согласно сведений о плавании балтийских судов взятых из печатного издания тех времён журнала «Русское Судоходство» пароход «Михаил Лунд» числился пароходом Северного общества с мая 1906 года и журнал прослеживает до 1910 года включительно:
- За май 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Александр Камбуров» пришел из Новороссийска в С.-Петербург; «Михаил Лунд» отправился из Азовского моря туда же…[5]
- За июнь 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Александр Комбауров», пришедший из Мариуполя в С.-Петербург, вышел оттуда в Улеаборг, чтобы взять там груз; «Михаил Лунд» пришел тоже из Мариуполя в С.-Петербург…[6]
- За август — октябрь 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Петр Мельников», «Эдуард Барри», «Николай Белоцветов», «Консул Торсэ», «Михаил Лунд» содержали рейсы по круговой линии Лондон — Гулль — С.-Петербург — Рига…[7]
- За сентябрь 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Эдуард Барри», «Николай Белоцветов», «Михаил Лунд» и «Консул Торсэ» по прежнему содержали рейсы на круговой линии Лондон — Гуль — С.-Петербург — Рига…[8]
- За октябрь 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев», «Эдуард Барри», «Николай Белоцветов», «Михаил Лунд» и «Консул Торсэ» содержали рейсы на круговой линии Лондон — Гуль — С.-Петербург — Рига…[9]
- За ноябрь 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев», «Эдуард Барри», «Консул Торсэ», «Михаил Лунд» и «Николай Белоцветов» продолжали плавание на круговой линии Лондон — Гуль — С.-Петербург — Рига; после закрытия навигации в с.-петербургском порте, «Иван Азбелев» из Гуля пришел в Ревель, а «Николай Белоцветов» в Либаву. «Петр Мерк» и «Петр Мельников» плавали между нашими портами и портами Северного моря.[10]
- За декабрь 1906 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев», «Михаил Лунд», «Эдуард Барри», «Консул Торсэ» и «Николай Белоцветов» продолжали плавание на линии Лондон — Гулль — Рига, при чём, однако, последний пароход отправился из Гуля не в Ригу, а в Либаву, оттуда в Лондон, а затем в Нью-Кэстль, где принимает груз в Средиземное море…[11]
- За январь 1907 года: Из пароходов Северного общества… «Петр Мерк» пришел из Нейфарвассера в Либаву, где взял груз в Лондон, откуда отправился далее в Сванзи и Кардифф; «Петр Мельников» ушел с грузом из Риги в Англию; остальные пароходы — «Иван Азбелев», «Эдуард Барри», «Михаил Лунд» и «Консул Торсэ» продолжали обычное плавание на линии Лондон — Гулль — Рига, при чём, однако, в виду закрытия Рижского порта льдами, вынуждены были заходить в Либаву и выгружать назначенный для Риги груз в Виндаве.[12]
- За март 1907 года. Из пароходов Северного общества… «Николай Белоцветов», «Консул Торсэ», «Эдуард Барри», «Иван Азбелев», «Михаил Лунд» плавали между нашими портами и английскими, при чём, однако, не придерживались всегда правильных рейсов Либава (Виндава) — Лондон — Гулль, а делали также рейсы из Виндавы в другие порты Англии, на возвратном же пути заходили отчасти в немецкие порты Балтийского моря, а «Иван Азбелев» пришел из Англии в Ригу с грузом каменного угля.[13]
- За апрель 1907 года. Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев», «Консул Торсэ», «Михаил Лунд», «Николай Белоцветов» и «Эдуард Барри» содержали по прежнему рейсы (до открытия С.-Петербургского порта) Лондон — Гуль — Рига…[14]
- За май, июнь, июль и август 1907 года. Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев», «Консул Торсэ», «Михаил Лунд», «Николай Белоцветов» и «Эдуард Барри» содержали по прежнему рейсы по линии Лондон — Гуль — Рига — С.-Петербург…[15]
- За сентябрь 1907 года. Из пароходов Северного общества… «Консул Торсэ», «Михаил Лунд», «Николай Белоцветов» и «Эдуард Барри» содержали по прежнему рейсы по линии Лондон — Гулль — С.-Петербург; в Ригу они более не заходят, но на пути из С.-Петербурга в Лондон часто в Регель; «Иван Азбелев», занятый до сих пор рейсами по той же линии, в течение сентября пришел с грузом каменного угля из Англии в Пиллау и затем отправился в Ригу, где взял груз льна в Лондон.[16]
- За декабрь 1907 года. Из пароходов Северного общества… «Консул Торсэ», «Иван Азбелев», «Михаил Лунд», «Николай Белоцветов» и «Эдуард Барри» содержали, как и прежде, рейсы между Лондоном и Гуллем с одной, и нашими балтийскими портами с другой стороны, при чём, однако, после закрытия с.-петербургского порта рейсы эти производились не с обыкновенной правильностью: так, напр., «Консул Торсэ» отправился из Ревеля в Гулль без захода в Лондон, а «Иван Азбелев», находившийся к концу года в Риге, грузился там в Гент.[17]
- За февраль — март 1908 года: Из пароходов Северного общества плавающих на балтийско-английской линии, «Консул Торсэ» после ремонта в Копенгагене пришел в Блит и сделал оттуда рейс в Данциг и обратно в Лондон, «Николай Белоцветов» ремонтируется в Эльзенере, «Иван Азбелев», «Эдуард Барри» и «Михаил Лунд» содержали сообщение между Ригой, Ревелем, Виндавой и Лондоном.[18]
- За апрель 1908 года: Из пароходов Северного общества плавающих по балтийско-английской линии, «Иван Азбелев» пришел первым в С.-Петербург; «Михаил Лунд», по последним сведениям, был в Ревеле, «Консул Торсэ» на пути из Англии в С.-Петербург, или, может быть, уже прибыл сюда; «Николай Белоцветов» в Гуле; «Эдуард Барри», кажется, на пути из Лондона в С.-Петербург.[19]
- За март 1909 года. Из пароходов Северного общества, плавающих на линии С.-Петербург — Лондон — Гулль, «Николай Белоцветов» находился ещё в Риге, «Михаил Лунд» из Копенгагена вышел в Ньюкэстль и оттуда, по газетным сведениям, в Лондон, остальные плавали между портами Балтийского и Северного морей, при чём, по последним сведениям, «Эдуард Барри» пришел из Лондона в Копенгаген, «Иван Азбелев» отправился из Кенигсберга в Англию, а «Консул Торсэ» на пути из Лондона в Ригу в Рижском заливе застрял во льду, в котором сидел, кажется, более недели.[20]
- За апрель 1909 года. Из пароходов Северного общества, плавающих на линии С.-Петербург — Лондон, «Николай Белоцветов» отправился из Риги в Дюнкерк, а затем взял в Англии груз каменного угля для С.-Петербурга; «Михаил Лунд» пришел из Лондона в С.-Петербург; «Консул Торсэ» и «Эдуард Барри» ушли из Копенгагена — первый в Лондон, второй в Ньюкестль; «Иван Азбелев» сделал рейс из Англии в Данию с каменным углем, а затем взял в Англии такой же груз в С.-Петербург.[21]
- За май 1909 года. Из пароходов Северного общества… по линии С.-Петербург — Лондон — Гулль пока только один из плавающих на этой линии пароходов взял груз в Лондон, между тем как остальные отправились в иные порты Северного моря.[22]
- За август 1909 года. Отсутствуют сведения о пароходе «Михаил Лунд» в журнале «Русское Судоходство», 1909, № 10, раздел «Судоходная хроника»[23]
- За октябрь 1909 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев», «Михаил Лунд» и «Николай Белоцветов» между нашими портами Балтийского моря и портами Северного моря.[24]
- За ноябрь 1909 года: Из пароходов Северного общества… «Николай Белоцветов» отправился из Англии в Бильбао (Северная Испания), «Иван Азбелев», находился в Либаве, а «Михаил Лунд» на пути из Англии в Копенгаген.[25]
- За декабрь 1909 года и январь 1910 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев» и «Михаил Лунд» плавали между портами Северного и Балтийского морей.[26][27]
- За февраль 1910 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев» и «Михаил Лунд» плавали, по прежнему, между нашими портами и портами Северного моря, при чём брали груз в Виндаве и Риге для Лондона…[28]
- За март-апрель 1910 года: Из пароходов Северного общества… «Иван Азбелев» и «Михаил Лунд» в марте 1910 года плавали по Балтийскому и Северному морю, при чём последний рейс «Иван Азбелев» сделал из Риги в Лондон, а «Михаил Лунд» из Риги в Роттердам…[29] «Михаил Лунд» в апреле взял в Роттердаме груз в Средиземное море (Воло)…[30]
В составе Балтийского флота Царской России
В 1915 году пароход «Михаил Лунд» мобилизован и зачислен в состав Балтийского Флота в качестве транспорта.[1]
После Октябрьской революции и до Великой Отечественной войны
В феврале-мае 1918 г. участвовал в Ледовом походе Балтийского флота.[1] В мае 1918 г. пароход сдан на хранение в порт.[1]
21 июня 1918 г. расконсервирован и введен в строй в качестве парохода.[1]
Из мемуаров А. Смирнова «Сквозь кольцо блокады»: «К осени 1918 года мы уже могли выставить для заграничных рейсов девятнадцать пароходов, в том числе „Коммунист“ (бывший „Михаил Лунд“)…»[31]
В 1922 г. передан Черноморскому пароходству и совершил переход из Петрограда в Одессу через Атлантический океан. Прошел капитальный ремонт в 1923—1924 гг.[1]
В годы Великой Отечественной войны
С началом Великой Отечественной войны пароход был задействован в перевозке военных грузов и людей. Вот пример одного из рейсов:
«6 ноября теплоход вышел очередным рейсом из Новороссийска в Севастополь, имея за собой в кильватере пароход „КОММУНИСТ“. Не успели суда оказаться в открытом море, как пришлось объявить воздушную тревогу. Дружными залпами встретили зенитчики с палубы теплохода „ВОРОШИЛОВ“ вражеские самолеты, и они, безрезультатно покружившись над судами, убрались восвояси. В тот день у моряков была ещё одна встреча с фашистскими самолетами. У мыса Сарыч неожиданно со стороны берега на высоте 50—60 метров вырвались два торпедоносца. „ВОРОШИЛОВ“ открыл огонь. Самолеты развернулись для атаки. Первый заход на теплоход, второй — на „КОММУНИСТ“. На нём нет вооружения, прикрывает его своим огнём „ВОРОШИЛОВ“. Две торпеды прошли мимо. В воздухе появились наши самолеты, завязывается воздушный бой. Караван судов в это время идет к Севастополю.
Разгрузившись в Севастополе, на рассвете 7 ноября началась погрузка ценного оборудования Севастопольского завода. Вражеская авиация совершает массированные налеты на город и порт.»[32]
В начале 1942 года перед транспортными судами Черноморского бассейна была поставлена новая задача: обеспечить бесперебойную доставку военных грузов Крымскому фронту. Пункты приема этих грузов находились в Феодосии, Керчи и Камыш-Буруне.[32]
С 14.01.1942 г. числился в составе Черноморского Флота в качестве транспорта.[1]
О фактах плохой охраны и гибели транспортных судов в феврале месяце 1942 года доведено до сведения начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза тов. Шапошникова и Народного Комиссара Военно-Морского Флота адмирала тов. Кузнецова. Однако и после этого суда продолжают гибнуть по тем же причинам.[33]
Транспорт «Коммунист» был направлен из Новороссийска в Севастополь с грузом ВВС без всякой охраны и конвоя — вышел из Новороссийска 19 февраля и должен был прийти в Севастополь 23 февраля, но бесследно исчез.[33][34] Через несколько дней транспорт «Восток», следуя в Севастополь, встретил шлюпку с двумя обледеневшими трупами членов экипажа транспорта «Коммунист».[34]
Подводная экспедиция к затонувшему пароходу
По сообщениям СМИ остов парохода обнаружен в июле 2012 г. глубоководной археологической экспедицией «Берег богов» на траверзе мыса Ай-Тодор (р-н пос. Гаспра, Крым) на глубине 113 м.[1] Директор «Черноморского центра подводных исследований» Сергей Воронов рассказал, что о том, где находится корабль, сообщили дайверы. Пароход был идентифицирован по ряду особенностей конструкции. Глубина затопления — 113 метров — спасла судно от разграбления.[35] Теплоход вез самолеты, бронетехнику и артвооружение, все это могло сохраниться в хорошем состоянии и по сей день.[36] «В этом году (2013-м) специалисты „Черноморского центра подводных исследований“ планируют совершить подводную экспедицию к месту гибели парохода „Коммунист“, который затонул недалеко от Севастополя в 1942 году.» — Об этом сообщил директор центра Сергей Воронов.[35]
Причина гибели транспорта «Коммунист»
Согласно источников печати:
- Погиб 24.03.1942 г. во время шторма на переходе из Новороссийска в Севастополь, имея на борту 1878 т воинских грузов.[1] Дата гибели 24.03.1942 года — дата месяц спустя от ожидаемого дня прибытия в порт назначения Севастополь, как дата признания парохода пропавшим без вести. А в действительности пароход погиб в феврале (после 19 февраля).
- Пароход «Коммунист» торпедирован и затонул[33]
- «Корабль числится пропавшим без вести с 1942 года. Он следовал из Новороссийска в осажденный Севастополь. Пароход вез туда бронетехнику, артиллерийское вооружение, автомобили, а также разобранные по частям самолеты» — так писали в печати после обнаружения корабля на дне Чёрного моря в 2012 году.[35]
Зимой 1941—1942 гг. шторма тоже могли внести свой вклад в немалые потери транспортов, работавших на коммуникации Новороссийск-Крым. До сих пор циркулируют различные версии гибели парохода «Коммунист», вышедшего из порта Новороссийск 19 февраля 1942 года и пропавшего без вести. Пропал и весь экипаж (34 человека) во главе с капитаном Л. Г. Кабаненко. Пишут лишь, что «Через несколько дней моряки парохода „Восток“, шедшего тем же курсом из Новороссийска в Севастополь, в открытом море заметили плавающие предметы судового снаряжения. Это были останки парохода „Коммунист“. Координаты этой морской катастрофы так и остались неизвестными». Одна из версий этой катастрофы — штормовая. Пароход, имевший полную вместимость 1943 брт, принял на борт 1878 т «разных воинских грузов» — под завязку. Другие источники уточняют — грузы были для ВВС (авиации). А подводные археологи, отыскавшие затонувший «Коммунист» на глубине 113 м и идентифицировавшие судно по особенностям конструкции, конкретизируют: пароход вез в Севастополь бронетехнику, артиллерийское вооружение, автомобили, а также разобранные по частям самолеты. «Коммунист» де имел на палубе целый музей военной техники, подняв которую, можно сформировать великолепную экспозицию. Мешает подъёму только сильное течение, сносящее в сторону подводный робот «Софокл». Во время шторма плохо закрепленная бронетехника могла погубить судно, к тому же старое и немощное (максимальная скорость в 1941 г. — 6 узлов). «Коммунист», построенный в Великобритании в 1891 г., к выходу в последний рейс успел отметить полувековой юбилей и был значительно старше своего капитана — ростовчанина Луки Гавриловича Кабаненко, родившегося в 1906 г. Уже в 1920-е годы судно плохо переносило шторм. Красноречивое свидетельство этому оставил известный писатель-маринист А. С. Новиков-Прибой, написавший рассказ «Коммунист» в походе" по результатам одного шторма в Северном море. Удары волн отрывали части судна, возникали трещины в корпусе, и ещё тогда экипаж величал «Коммунист» «Наша горемычная коробка».[37]
Годы, прошедшие до начала войны, не прибавили судну ни скорости, ни надежности. Лишь огромные потери тоннажа на Чёрном море вынудили командование включить «Коммунист» в число транспортов ЧФ и отправить антикварный пароход в последний рейс. В шторм и без конвоя. Последнее важно, поскольку по другой версии судно было торпедировано.[37]
Нередко цитируется письмо прокурора СССР по этому поводу: "Советские адмиралы так охраняли суда советского торгового флота, которые обслуживали нужды армии и самого ВМФ, что взвыли не только моряки торгового флота, но и Прокурор СССР В.Бочков. 23 марта 1942 г. он написал А.Микояну: «…С первых дней войны флот Черноморско-Азовского пароходства начал терпеть большие потери, которые в дальнейшем беспрерывно увеличиваются и создают реальную угрозу существованию флота этого пароходства вообще. Основная причина больших потерь флота — плохая организация охраны транспорта от нападений неприятеля с воздуха. Так, например, при осуществлении десантных операций в Керчи и Феодосии подверглись бомбежке и затонули 12 транспортных судов, доставивших воинские части, боеприпасы и артиллерию в эти порты. Суда были оставлены военным командованием без всякого охранения и защиты. О фактах плохой охраны и гибели транспортных судов в феврале месяце доведено до сведения нач. Генерального штаба Маршала Советского Союза тов. Шапошникова и Народного Комиссара Военно-Морского Флота адмирала тов. Кузнецова. Однако и после этого суда продолжают гибнуть по тем же причинам. Так, например, 19 февраля с. г. из Новороссийска в Севастополь был направлен пароход „Коммунист“ с грузом ВВС без всякой охраны и конвоя. Пароход торпедирован и затонул».[37][38]
А подводные археологи уверенно пишут: транспорт потопила авиация, его носовая часть повреждена. Но нельзя сбрасывать со счетов и возможность того, что «Коммунист» подорвался на мине — скорее всего, советского же оборонительного заграждения (в том числе сорвавшейся в шторм с минрепа и свободно плавающей). Так подорвался 13 февраля теплоход «Кубань», сумевший в тот раз удержаться на плаву и отбуксированный в Новороссийск.[37]
Литературные произведения о пароходе «Коммунист»
Моряк и известный писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой, который плавал на этом пароходе, написал рассказ «„КОММУНИСТ“ в походе».[39][40]
Напишите отзыв о статье "Коммунист (пароход 1891–1942)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [sovnavyww2.aiq.ru/transports/typ_civil.htm Корабли ВМФ СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны. Рубрика: Суда > Транспорты > Разнотипные.]
- ↑ [www.infoflotforum.ru/topic/21397-geroicheskie-korabli/page__st__20 InfoFlot.ru Героические корабли.]
- ↑ [sovnavyww2.aiq.ru/transports/typ_civil.htm Корабли ВМФ СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны. >> Разнотипные >> КОММУНИСТ (до 1906 г. "Regimen", до 1918 г. "Михаил Лунд").]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 4, с. 26-33, 36-37, 41]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1906, № 7, раздел «Наше судоходство», с.134]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1906, № 8, раздел «Наше судоходство», с.146]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1906, № 10, раздел «Наше судоходство», с.165]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1906, № 11, раздел «Наше судоходство», с.132]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1906, № 12, раздел «Наше судоходство», с.141]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 1, раздел «Наше судоходство», с.160, 161]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 2, раздел «Наше судоходство», с.156, 157]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 3, раздел «Наше судоходство», с.149, 150]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 5, раздел «Наше судоходство», с.148]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 6, раздел «Наше судоходство», с.141, 142]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 10, раздел «Наше судоходство», с.135-138]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1907, № 11, раздел «Наше судоходство», с.138-140]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1908, № 2, раздел «Наше судоходство», с.160]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1908, № 4, раздел «Наше судоходство», с. 147, 148]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1908, № 6, раздел «Наше судоходство», с.174, 175]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1909, № 5, раздел «Судоходная хроника», с.171, 172]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1909, № 6, раздел «Судоходная хроника», с.174, 175]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1909, № 7, раздел «Судоходная хроника», с.131, 132]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1909, № 10, раздел «Судоходная хроника», с.155, 156]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1909, № 12, раздел «Судоходная хроника», с.159, 160]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1910, № 1, раздел «Судоходная хроника», с.167, 168]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1910, № 2, раздел «Судоходная хроника», с.147, 148]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1910, № 3, раздел «Судоходная хроника», с.190, 191]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1910, № 4, раздел «Судоходная хроника», с.124, 125]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1910, № 5, раздел «Судоходная хроника», с.156]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:wuBTKB3O0b8J:www.polarpost.ru/forum/download/file.php%3Fid%3D4897+&cd=2&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=opera «Русское Судоходство», 1910, № 6, раздел «Судоходная хроника», с.151, 152]
- ↑ ["Это было на Балтике". Выпуск 1. М. 1960. Мемуар А. Смирнова «Сквозь кольцо блокады».]
- ↑ 1 2 [izvestiya.odessa.ua/ru/2014/04/10/v-more-net-obeliskov «Морской флот СССР». Рубрика: Суда ММФ СССР. Дата: 18 апр 2011. Статья: Вопросы — Ответы.]
- ↑ 1 2 3 [www.kommersant.ru/doc/1673195 «На Чёрном море в эксплуатации осталось 19 судов». Дата 25.07.2011 Журнал «Коммерсантъ Власть» № 29 от 25.07.2011, стр. 48 ]
- ↑ 1 2 [www.e-reading.club/chapter.php/1017166/23/Shirokorad_-_Vremya_bolshih_pushek._Bitva_za_Leningrad_i_Sevastopol.html Глава 4 Мины против своих кораблей ]
- ↑ 1 2 3 [www.osvita.org.ua/news/68533_ru.html К затонувшему у Севастополя в 1942 году советскому кораблю отправится подводная экспедиция Дата: 10.01.2013 По материалам «Новости Крыма»]
- ↑ [izvestiya.odessa.ua/ru/2014/04/10/v-more-net-obeliskov «Сегодня». Рубрика: Главная. Выпуск: 19 Июня 2013. Статья: «В Крыму разгорелся международный скандал из-за затонувшего немецкого корабля». Автор: Ковалева Ирина.]
- ↑ 1 2 3 4 [novorosforum.ru/threads/port-novorossijsk-v-novejshej-istorii-kryma-uroki-1941-1944-gg.5705/page-2 «„КОММУНИСТ“ в походе». Автор: Источник: Новороссийский форум НоворосИнфо.ru > Узнать больше. > Порт Новороссийск в новейшей истории Крыма. Уроки 1941—1944 гг. Дата: 28.12.2014]
- ↑ [Книга: Мухин Ю. И. «Генеральская мафия».- М.: Яуза-пресс, 2012.- 352 с.]
- ↑ [www.samvel.net/text/lib/00012161.txt «„КОММУНИСТ“ в походе». Автор: Алексей Силыч Новиков-Прибой]
- ↑ [bookre.org/reader?file=372591&pg=1 Рассказ «„КОММУНИСТ“ в походе». Автор: Алексей Силыч Новиков-Прибой]
| В Википедии есть портал «СССР» |
Отрывок, характеризующий Коммунист (пароход 1891–1942)
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
