Комплектов, Виктор Георгиевич

Виктор Георгиевич Комплектов
Дата рождения:	8 января 1932(1932-01-08) (92 года)
Место рождения:	Москва
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Виктор Георгиевич Комплектов (родился 8 января 1932, Москва) — советский и российский государственный и общественный деятель, дипломат, последний посол СССР в США.

Происхождение и образование

Родители Комплектова происходили из крестьян: отец Георгий Сергеевич (1908—1985) — родом из подмосковной Богородской волости, мать Мария Прокофьевна (1908—1981) родилась и выросла в деревне Грибно Удомельского района Тверской области. После революции семья жила нелегко. Дед Виктора Комплектова умер в 1920-е годы от тифа, бабушка подрабатывала прачкой. Отец освоил профессию телеграфиста, работал на Центральном телеграфе в Москве. Мама Виктора работала курьером. Когда началась Великая Отечественная война, Георгия Сергеевича с семьей направили в Свердловск, где он служил на резервном узле связи. В 1942 году он был призван в действующую армию, в боях на Курской дуге получил тяжелое ранение. Вернувшись из госпиталя, Георгий Сергеевич устроился цеховым диспетчером на оптический завод в Сокольниках, где трудился долгие годы. Оканчивая среднюю школу, Виктор Комплектов ещё не определился с выбором профессии. Решающую роль в этом сыграл его двоюродный брат, в то время студент МГИМО. В 1949 году, сдав все вступительные экзамены на «отлично», Виктор Комплектов был зачислен на юридический факультет этого института.

Ранняя дипломатическая карьера

В 1954 году, окончив МГИМО по специальности «международное право», Комплектов был зачислен на только что организованные при институте курсы усовершенствования знаний иностранного языка. Осенью того же года Виктора Комплектова вместе с будущей супругой, тоже выпускницей МГИМО, направили на практику в отдел внешних сношений Госкомспорта. В начале 1955 года в составе группы из 8 выпускников курсов он поехал на стажировку в Посольство СССР в США. Стажировка имела большое значение с точки зрения приобретения первого опыта работы в посольстве, но, пожалуй, самым главным, по словам Виктора Георгиевича, было знакомство со страной, освоение языка.

После возвращения в Москву в октябре 1955 года Виктор Комплектов начал работать референтом в отделе стран Америки (впоследствии — отдел США) МИД СССР. В августе следующего года его снова направили в Вашингтон — референтом-стажером посольства. Сначала приходилось заниматься преимущественно переводами. Но в конце 1957 года Комплектова включили в качестве старшего референта в экономическую группу посольства. Ему было поручено вести сектор сельского хозяйства, и вскоре он подготовил свой первый отчет, где рассматривались аспекты государственного и частного регулирования сельского хозяйства в США.

В марте 1958 года Комплектова назначили атташе посольства. Это был первый опыт серьёзной дипломатической работы, включавший участие в подготовке первых в условиях «холодной войны» соглашений между США и СССР. Одним из памятных событий стала начавшаяся в 1957 году работа над первым соглашением об обменах между СССР и США в области науки и культуры, которое было подписано в январе 1958 года и долгие годы было известно под названием «Соглашение Зарубина — Лейси» (по именам тогдашнего советского посла в США Георгия Зарубина и одного из руководителей Госдепартамента США — Лейси). Потом было заключено много других, более масштабных соглашений между СССР и США об обменах в области сельского хозяйства, науки, техники и культуры.

Вернувшись в Москву в конце 1958 года, В. Г. Комплектов работал в отделе стран Америки МИД СССР: атташе (1959-60), третьим секретарем (1960-62), вторым секретарем отдела (1962-63).

В начале 1960 года заведующим отделом стран Америки МИД СССР был назначен выдающийся российский дипломат Добрынин, с которым Комплектов был знаком ещё со времен стажировки 1955 года в Вашингтоне, где Добрынин был советником-посланником посольства. Работа с Добрыниным явилась для Комплектова серьёзной профессиональной и жизненной школой, приблизила его к большой политике. Виктор Георгиевич начал принимать активное участие в различных международных конференциях и встречах. Так, весной 1960 года его включили в состав группы переводчиков для участия в совещании глав правительств четырёх держав, которое было намечено провести в Париже 16 мая 1960 года и на котором предполагалось рассмотреть вопросы разоружения и отношений между Востоком и Западом, а также прекращения испытаний ядерного оружия, заключения мирного договора с Германией, включая вопрос о Западном Берлине. Вторжение американских разведывательных самолетов U-2 в воздушное пространство СССР 9 апреля и 1 мая 1960 года привело к срыву Парижского совещания и серьёзно осложнило развитие начавшей было намечаться тенденции к разрядке международной напряженности и улучшению советско-американских отношений.

Комплектов принимал участие в подготовке материалов встречи Н. С. Хрущева и Дж. Кеннеди в Вене, состоявшейся в июне 1961 года, и лично был там. В том же году в составе делегации, возглавляемой заместителем министра иностранных дел Г. М. Пушкиным, Виктор Георгиевич участвовал в переговорах по Лаосу в Женеве. Во время Карибского ракетного кризиса 1962 года В. Г. Комплектов входил в специально сформированный в связи с этим штаб, созданный в МИДе под руководством В. В. Кузнецова. В те дни, по словам Виктора Георгиевича, он как никогда ранее ощутил причастность к большой политике.

1963 год ознаменовал собой важный этап в дипломатической карьере Виктора Георгиевича Комплектова — в августе его направили вторым секретарем в Посольство СССР в США и включили в группу, которая занималась проблемами взаимоотношений США со странами Западной Европы, вопросами безопасности и разоружения. С ноября 1965 года он работал первым секретарем, а с апреля 1967 по август 1968 года — советником посольства. Благодаря его высокому профессионализму (включая безукоризненное знание языка) и коммуникабельности были налажены прочные контакты Посольства СССР с Государственным департаментом США, Белым домом, Пентагоном. Период работы В. Г. Комплектова в Вашингтоне отмечен важными политическими событиями как внутри США, так и в мире: убийство президента Джона Кеннеди (1963), начало войны во Вьетнаме (1965), общественный кризис в США, убийство Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди (1968), события в Венгрии (1956)… В. Г. Комплектов вернулся в СССР в августе 1968 года и снова приступил к работе в отделе США МИД СССР. В то время отдел возглавлял Г. М. Корниенко. Георгий Маркович предложил Комплектову должность советника, на которой Виктор Георгиевич проработал до 1970 года.

Важной вехой в биографии В. Г. Комплектова стало участие в советско-американских переговорах по ограничению стратегических вооружений, первый раунд которых начался в ноябре 1969 года в Хельсинки. В 1970 году Виктор Георгиевич принимал участие ещё в двух сессиях переговоров — в Вене и снова в Хельсинки. При всей важности согласованных участниками переговоров принципиальных положений, касавшихся ограничения систем противоракетной обороны (ПРО) и стратегических наступательных вооружений (СНВ), наполнение их конкретным содержанием было не менее трудным и требующим немалого времени процессом.

Дипломатическая карьера в 1970—1980-е годы

В августе 1970 года назначен заместителем заведующего отделом США МИД СССР. На протяжении последующих лет он продолжил работу по выработке договора по ПРО и соглашения по СНВ. Был подготовлен текст «Основ взаимоотношений между СССР и США». В этом документе впервые была зафиксирована общая убежденность СССР и США в том, что в ядерный век не существует иной основы для поддержания отношений между ними, кроме мирного сосуществования. В нём провозглашалась также решимость двух ядерных держав сделать все возможное для недопущения военных конфликтов между ними и для предотвращения возникновения ядерной войны.

Подписанные в ходе визита Президента США Никсона в СССР в 1972 году документы во многом разрядили международную обстановку и положили начало нелегкому пути к окончанию «холодной войны». Совершенно особое место среди них занял исторический Договор об ограничении систем противоракетной обороны, в подготовке и заключении которого участвовал и В. Г. Комплектов. Две наиболее мощные державы договорились поставить определённые пределы количественному наращиванию своих стратегических наступательных ракетно-ядерных вооружений и — что особенно важно — свести к минимуму свои стратегические оборонительные системы. Работа велась в тесном сотрудничестве с А. А. Громыко, Д. Ф. Устиновым, Н. В. Огарковым, С. Ф. Ахромеевым, М. В. Келдышем, генеральными конструкторами-ракетчиками. Переговоры по ПРО и СНВ дали толчок для развития отношений между СССР и США в различных областях по широкому фронту: были заключены соглашения о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, Соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях, в соответствии с которым в 1975 году осуществлена стыковка советского космического корабля «Союз» и американского «Аполлона». В. Г. Комплектову довелось участвовать в подготовке этого совместного проекта.

В ноябре 1974 года принял участие в переговорах Л. И. Брежнева и Дж. Форда во Владивостоке, главное место в которых заняли вопросы, касавшиеся выработки нового соглашения по ограничению стратегических наступательных вооружений. Кроме стратегических В. Г. Комплектов вел работу и по другим двусторонним соглашениям: ткань советско-американских отношений в то время была очень плотной.

Параллельно шла работа над Заключительным актом Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, который был торжественно подписан главами 33 европейских государств, США и Канады 1 августа 1975 года в Хельсинки. Это событие стало в тот период кульминационной точкой разрядки международной напряженности. С приходом в Белый дом Дж. Картера активно возобновились советско-американские переговоры по разоружению, состоялся целый ряд встреч на высшем уровне. В результате прошедших в мае 1977 года встреч министра иностранных дел СССР А. А. Громыко с Государственным секретарем США Сайрусом Вэнсом в Женеве, а также с президентом Дж. Картером в Вашингтоне, которым предшествовал интенсивный обмен мнениями через советское посольство в американской столице, было найдено взаимоприемлемое решение о путях выхода из тупика на основе владивостокской договоренности. В результате напряженных усилий МИД СССР и Государственного департамента США в 1977 году удалось сделать то, чего не получалось добиться на протяжении предыдущего десятилетия со времени ближневосточной войны 1967 года: были выработаны и согласованы принципы совместных и параллельных действий СССР и США, направленных на достижение всеобъемлющего ближневосточного урегулирования.

В 1977 году В. Г. Комплектову присвоен дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла, а в январе 1978 года он был назначен заведующим отделом США МИД СССР, членом коллегии МИДа. Его назначение совпало с активным, конструктивным периодом в развитии советско-американских отношений, результатом которого стала Венская встреча Дж. Картера и Л. И. Брежнева в июне 1979 года и подписание Договора по ОСВ-II. Это был существенный шаг в деле ограничения вооружений и разоружения. Он не только устанавливал определённые количественные ограничения на все виды стратегических наступательных вооружений, но и предусматривал некоторое их сокращение, а также ряд запретов на новые их типы и определённые пределы для модернизации прежних типов. Был намечен и путь для дальнейших, более радикальных шагов в этой области. С участием В. Г. Комплектова началась разработка позиций СССР для будущих переговоров, нацеленных на существенное сокращение СНВ при учете всех факторов, определяющих стратегическую ситуацию. В декабре 1982 года одним из первых решений нового Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова по Министерству иностранных дел СССР стало назначение В. Г. Комплектова заместителем министра. Виктор Георгиевич проработал на этой должности до 1991 года. За этот период отношения с США вышли на качественно новый уровень благодаря признанию Советского Союза как равноправного партнера на международной арене. Инцидент с южнокорейским самолетом, сбитым над Сахалином в ночь на 1 сентября 1983 года, привел к резкому осложнению отношений между СССР и США. В. Г. Комплектов оказался непосредственно вовлеченным в события, связанные с этим инцидентом.

Вместе с А. А. Громыко В. Г. Комплектов принимал участие в переговорах по безопасности в Мадриде, встречах с руководством Франции и ГДР, с Госсекретарем США Дж. Шульцем. В 1985 году в составе делегации, возглавляемой Э. А. Шеварднадзе, он участвовал в совещании в Вене, приуроченном к 10-летию Хельсинкского процесса. На посту заместителя министра иностранных дел В. Г. Комплектов занимался также вопросами международных экономических отношений, вел договорно-правовые вопросы, на протяжении целого ряда лет курировал отношения СССР со странами Латинской Америки. Он неоднократно бывал на Кубе, в Уругвае, Мексике, Никарагуа, Бразилии, Аргентине. Сфера его деятельности включала и вопросы отношений со странами «большой семерки», с Международным валютным фондом, и проблему внешнего долга. В. Г. Комплектов входил в комиссию по внешнеэкономическим вопросам при Совете Министров СССР. Он возглавлял советские делегации на заседаниях Европейской экономической комиссии и на специальной сессии Генеральной ассамблеи ООН по борьбе с наркотиками.

В 1986—1990 — член Центральной ревизионной комиссии КПСС.

Карьера в 1990-е годы

С марта 1991 по февраль 1992 года В. Г. Комплектов являлся Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в США. Он оказался последним послом Советского Союза в США. После возвращения домой в феврале 1992 года Виктор Георгиевич был назначен послом по особым поручениям, работал в Таджикистане, других регионах, где возникали острые ситуации. С сентября 1994 по декабрь 1999 года В. Г. Комплектов возглавлял Посольство России в Испании (с марта 1996 года по совместительству был также Чрезвычайным и Полномочным Послом России в Княжестве Андорра).

Государственные награды

В. Г. Комплектов награждён орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», медалью «За трудовое отличие» и другими, отмечен Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР (1982). Живёт в Москве. Преподавал в МосГУ.

Семья

Супруга — Комплектова Алла Васильевна (1931 г. рожд.), окончила МГИМО, до 1991 года работала начальником управления Интуриста. Дочь — Горбунова Екатерина Викторовна (1958 г. рожд.). Внучка — Екатерина (1986 г. рожд.).

Ссылки

• [www.biograph.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=555:komplektov-vg&catid=9:diplomat&Itemid=29 Комплектов Виктор Георгиевич]

Отрывок, характеризующий Комплектов, Виктор Георгиевич

– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.