Комплютенская Полиглотта

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Комплюте́нская Полигло́тта (Комплютензийская[1]; лат. Biblia Polyglotta Complutense)[Прим 1] — первое печатное издание Библии в виде полиглотты, осуществлённое по желанию кардинала Хименеса в 1514—1517 годах и вышедшее в свет в 1522 году в испанском городе Алькала-де-Энарес (римское название Complutum). Ветхий Завет напечатан на четырёх языках — еврейский текст Танаха с арамейским таргумом Онкелоса (только Пятикнижие), латинская Вульгата и греческая Септуагинта; Новый Завет был опубликован на латинском и греческом языках. Комплютенская Полиглотта содержала первое полное печатное издание греческого Ветхого и Нового Завета, но, в силу ряда обстоятельств, в свет вышла уже после публикации греческого Нового Завета Эразмом Роттердамским (1516) и трёхтомной греческой Библии Альда Мануция (1518). Полиглотта предназначалась для учебных целей, была снабжена греко-латинским, еврейским, арамейским словарями и еврейской грамматикой; на полях еврейского и арамейского текста были помещены корни слов. Из 600 напечатанных шеститомных полиглотт известно местонахождение по меньшей мере 97[2]; значительная часть тиража погибла ещё в XVI веке во время кораблекрушения при транспортировке в Италию. Комплютенская Полиглотта стала образцом для последующих многоязычных библейских изданий.





История издания

По мнению Адриана Шенкера, «оригинальность Комплютенской Полиглотты заключается в том, что её концепция противостояла уже полувековой традиции печатного издания Библии»[3]. В 1502 году кардинал Хименес де Сиснерос, — политический советник и духовный наставник испанской королевы Изабеллы I, решил объединить в одном издании все три древних текста Библии, чтобы «оживить изучение священного Писания». В его личном собрании было много библейских рукописей, а для работы по составлению текста Хименес собрал в своём вновь созданном университете в Алькала-де-Энарес (лат. Complutum) авторитетных учёных того времени, в том числе Эрнана Нуньеса де Толедо[es]; в редакционной коллегии было трое крещёных евреев[4]. Руководил проектом Диего Лопес де Суньига[es]. Bсего над изданием, собиранием и проверкой материала работало 8 человек, в том числе Димитрий Дукас — грек с острова Крит, специально приглашённый кардиналом в Испанию для издания греческих книг[5][Прим 2]. Это была первая попытка христианских издателей воспроизвести еврейский текст еврейским письмом[7], при этом еврейские печатники в Испании пытались воспроизвести Писание начиная, по крайней мере, с 1480 года[8]. Однако после изгнания евреев из Испании в 1492 году, ни одной действующей еврейской печатни и набора шрифтов в распоряжении учёных Сиснероса не было[9]. Для типографских работ был приглашён французский печатник Арнан Жюльен де Брокар[es].

Первым вышел в свет пятый том, содержащий Новый Завет и греко-латинский словарь. В колофоне к нему указана дата 10 января 1514 года. Следующим — в 1515 году — вышел шестой том, содержащий еврейскую грамматику и еврейско-латинский словарь. Печатание Ветхого Завета в четырёх томах окончилось 10 июля 1517 года, однако разрешение папы Льва Х, предваряющее первый том, было получено лишь 22 марта 1520 года, а весь тираж был выпущен в продажу только в 1522 году[10]. Существует версия, что это произошло из-за Эразма, который выпустил своё издание греческого Нового Завета и в 1516 году получил исключительное четырёхлетнее право на печатание своего труда от императора Максимилиана и папы. Кардинал Хименес умер в ноябре 1517 года, и не увидел Полиглотту опубликованной, то есть поступившей в продажу[9].

Издание Полиглотты не преследовало целей извлечения прибыли и было очень затратным. Было отпечатано 600 шеститомников; Хименес за свой счёт оплатил все издержки, достигшие 50 000 дукатов, при этом себестоимость одного шеститомного комплекта достигала 80 дукатов, но по желанию кардинала в продажу их пускали по цене 6½ дукатов[4]. Судьба значительной части тиража Комплютенской Полиглотты сложилась драматично: направленная для реализации в Италии, она затонула в результате кораблекрушения. Необходимость многоязычного библейского издания вызвала к жизни проект Антверпенской Полиглотты[11]. Текст Комплютенского издания полностью перепечатывался в Гейдельбергской Полиглотте Бертрама 1586—1599 годов; также он использовался при переводе Библии короля Якова[12]. По сведениям Брюса Мецгера, ко второй половине ХХ века сохранилось по крайней мере 97 комплектов Комплютенской Полиглотты[2].

Содержание

Точных сведений относительно рукописей, положенных в основу Полиглотты, не существует. В посвящении Папе указано, что издание основано на еврейских, латинских и греческих рукописях из Апостольской библиотеки. Возможно, что они были предоставлены ещё в понтификат Юлия II[13]. А. Шенкер приводил сведения, что еврейский текст набирался по двум испанским манускриптам 1280 и 1482 годов, а также сверялся с печатными еврейскими Библиями, изданными в Неаполе и Лиссабоне. Таргум Онкелоса печатался по рукописи XIII века из библиотеки университета Алькала[14]. Текст Септуагинты был основан на нескольких манускриптах, ни один из которых не включал её целиком. Тем не менее, А. Шенкер отметил, что влияние масоретской традиции, а также экзегезы, представленной в посланиях Иеронима и его прологах к Вульгате, минимально, а редакторская работа выполнена чрезвычайно тщательно. С точки зрения текстологии Септуагинты, Двенадцать пророков и Книга Иезекииля демонстрируют древнейшие чтения[14]. Р. Уилкинсон обращал особое внимание, что Сиснерос не пытался исправлять латинского текста Вульгаты по греческим и еврейским свидетельствам[15].

Формат тома — in folio (36,5 × 26 см)[16]. Первые четыре тома полиглотты содержат Ветхий Завет на трёх языках. На каждой странице 3 колонки текста: древнееврейский текст ближе к краю, Вульгата в середине, Септуагинта ближе к сгибу. В предисловии объясняется, что латинский текст Ветхого Завета помещён посредине между еврейским и греческим, представляющим восточную Церковь и синагогу, как два разбойника по обе стороны от Христа (латинского перевода, представляющего католическую Церковь); то есть только латинский библейский текст сохранил Божественную истину во всей её полноте и чистоте[15]. Греческий текст снабжён подстрочным латинским переводом, выполненным Антонио де Небриха. Внизу каждой страницы Пятикнижия в два столбца добавлен арамейский таргум Онкелоса и его латинский перевод[4].

Сложнее всего было организовать печатание греческого текста, шрифт для которого был смоделирован по рукописям XI—XII веков. Существует также версия, что греческий шрифт был заимствован у Николя Жансона, который пользовался им с 1476 года. Шрифт несовершенен: в нём отсутствовали знаки густого и тонкого придыхания, ударения были расставлены непоследовательно, причём ударные слоги обозначались простым апексом, который напоминал острое ударение. Напротив каждой греческой фразы в соответствии с текстом Вульгаты стоит латинская буква, помогающая слабо владеющим греческим языком читателю ориентироваться в тексте[10]. Это указывает на важнейшую особенность Комплютенского издания — его педагогическую направленность, возможность использования учёными и студентами. Сиснерос, в духе теорий Средневековья, полагал очевидным глубокое внутреннее сродство иврита, арамейского и греческого языков, которые образовывали сеть перекрёстных ссылок для скорейшего отыскания латинского эквивалента любого слова на этих языках. Арамейский и еврейский словари в шестом томе (122 листа) также свидетельствовали об учебной направленности издания: библейский текст служил для читателя наилучшим пособием для изучения оригинальных языков Писания. После словаря была напечатана еврейская грамматика[17].

Пятый том содержит Новый Завет, здесь в два столбца расположены греческий текст и текст Вульгаты. Греческий текст сопровождался некоторыми справочными материалами, помещёнными на месте прологов Иеронима — о хронологии и маршрутах миссионерских путешествий апостола Павла. После Нового Завета следовал греко-латинский библейский словарь — первый из опубликованных[17].

В 1984—1987 годах Ассоциацией библейских обществ Испании в Валенсии было издано факсимиле Комплютенской полиглотты. Тома 1—5 воспроизведены по изданию из библиотеки иезуитов в Риме, а 6-й том (словарный) — по изданию мадридской университетской библиотеки[18]. Тираж издания составил около 1000 комплектов[11].

Комментарий

  1. Общего заглавия у оригинального издания не было. На титульном листе первого тома значилось: лат. Vetus Testamentū multiplici lingua nūc primo impressum, et imprimis Pentateuchus Hebraico Greco atq Chaldaico idiomate, adiūcta vnicuiqsua latina interpretatione, — «Ветхий Завет на нескольких языках ныне впервые напечатанный, и прежде всего Пятикнижие еврейское и греческое, также с халдейским языком, с приложенным ко всем оным латинским переводом». Три последующих тома Ветхого Завета снабжались подзаголовком «Вторая часть Ветхого Завета…» и т. д. (лат. Secūda pars Veteris testamenti... [etc.]) Новый Завет был озаглавлен: лат. Nouum Testamentum Grece Latine in Academia Complutensi, nouiter impressum — «Новый Завет греческий [и] латинский в Алькальской Академии вновь напечатанный». Шестой — словарный — том именовался: лат. Vocabularium Hebraicum atq chaldaicū totius veteris Testamenti cū alijs tractatibus prout infra in prefatione continentur in academia complutensi nouiter impressum — «Словарь еврейский и халдейский ко всему Ветхому Завету, содержащий толкование всех слов, в Алькальской Академии вновь напечатанный».
  2. По данным, приводимым Д. Хендриксом, Димитрий Дукас являлся связующим звеном между Алькальским университетом Хименеса и Академией Мануция, поскольку с 1508 года он работал в Венеции и отвечал за издания греческих риторов и «Моралий» Плутарха. Д. Дукас работал и с Эразмом, помогая ему в чтении греческих текстов и коллациях разных кодексов. Возможно, он был связан и с Альдовским проектом многоязычной Библии[6].

Напишите отзыв о статье "Комплютенская Полиглотта"

Примечания

  1. Библии издания // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
  2. 1 2 Мецгер, 1996, с. 93.
  3. Hebrew Bible, 2008, p. 287.
  4. 1 2 3 Вигуру, 1916, с. 197.
  5. Мецгер, 1996, с. 93—94.
  6. Hendricks, 1967, p. 100.
  7. Hebrew Bible, 2008, p. 278.
  8. Hebrew Bible, 2008, p. 279.
  9. 1 2 Hebrew Bible, 2008, p. 285.
  10. 1 2 Мецгер, 1996, с. 94.
  11. 1 2 Aramaic Bible, 1994, p. 83.
  12. Maas, 1911.
  13. Мецгер, 1996, с. 95.
  14. 1 2 Hebrew Bible, 2008, p. 290.
  15. 1 2 Wilkinson, 2007, p. 7.
  16. [www.pbagalleries.com/view-auctions/catalog/id/353/lot/108967/?url=%2Fview-auctions%2Fcatalog%2Fid%2F353%2F Rare Books & Manuscripts with Early Medical Works from the George Bray Collection]. PBA Galleries. Проверено 18 января 2016.
  17. 1 2 Hebrew Bible, 2008, p. 289.
  18. Hebrew Bible, 2008, p. 286.

Литература

  • Вигуру Ф. [books.google.ru/books?id=2RIoBwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Руководство к чтению и изучению Библии. Т. I. Пятикнижие] / Пер. В. В. Воронцова. — 2-е изд. — М. : Тип. Г. Лисснера и В. Совко, 1916. — Т. 1. — 676 с.</span>
  • Мецгер Б. [www.krotov.info/libr_min/m/metzger/met_04.html Текстология Нового Завета]. — М.: ББИ, 1996. — 325 с. — ISBN 5-87507-011-0.
  • [books.google.ru/books?id=-WGJ73BCNTEC&pg=PA83&dq=bible+of+alcala&hl=ru&sa=X&ved=0CFQQ6AEwBjgKahUKEwjPubHglKfIAhVKw3IKHX7LA40#v=onepage&q=bible%20of%20alcala&f=false The Aramaic Bible: Targums in Their Historical Context] / Ed. by Derek Robert George Beattie, Martin McNamara. — Dublin : A&C Black, 1994. — 470 p. — (Journal for the study of the Old Testament: Supplement series. The Library of Hebrew Bible/Old Testament Studies (Vol. 166)). — ISBN 9781850754541.</span>
  • [books.google.ru/books?id=OMlT-FViF40C&pg=PA775&dq=polyglot+bible&hl=ru&source=gbs_toc_r&cad=3#v=onepage&q=polyglot%20bible&f=false Hebrew Bible, Old Testament: From the Renaissance to the Enlightenment [1300-1800]] / Magne Sæbø (Hg.). — Göttingen : Vandenhoeck & Ruprech, 2008. — Ch. 12: From the First Printed Hebrew, Greek and Latin Bibles to the First Polyglot Bible, The Complutensian Polyglot: 1477—1517. — P. 277—291. — 1248 p. — ISBN 9783525539828.</span>
  • Hendricks, D. [www.jstor.org/stable/25540035 Profitless Printing: Publication of the Polyglots] // The Journal of Library History. — 1967. — Vol. 2, no. 2 (апрель). — P. 98—116.</span>
  • Maas, Anthony. [www.newadvent.org/cathen/05286a.htm Editions of the Bible] : The Catholic Encyclopedia. — New York: Robert Appleton Company, 1911. — Vol. 5.
  • Reilly, Wendell. [www.newadvent.org/cathen/12222a.htm Polyglot Bibles] : The Catholic Encyclopedia. — New York: Robert Appleton Company, 1911. — Vol. 12.
  • Wilkinson, R. The Kabbalistic Scholars of the Antwerp Polyglot Bible. — Brill, 2007. — 156 p. — ISBN 9789047422532.

Отрывок, характеризующий Комплютенская Полиглотта

– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: