Комптон, Спенсер, граф Уилмингтон
| Спенсер Комптон Spencer Compton<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 16 февраля 1742 года — 2 июля 1743 года | |||
| Монарх: | Георг II | ||
| Предшественник: | Роберт Уолпол | ||
| Преемник: | Генри Пелхэм | ||
| Рождение: | 1673
| ||
| Смерть: | 2 июля 1743 Лондон | ||
| Отец: | Джеймс Комптон | ||
| Мать: | Мэри Ноэл | ||
| Партия: | Виги | ||
| Образование: | Тринити колледж, Оксфорд | ||
| Автограф: | 
| ||
| Награды: |
| ||
Спенсер Комптон, граф Уилмингтон (англ. Spencer Compton, 1st Earl of Wilmington; 1673 — 2 июля 1743) — британский государственный деятель, член партии вигов, член правительства, начиная с 1715 года и до своей смерти. Номинально в 1742—1743 годах являлся премьер-министром Великобритании, при этом реально руководил страной Джон Картерет, глава Тайного совета.
Ранние годы
Был третьим сыном от второго брака Джеймса Комптона. Образование получил в школе святого Павла в Лондоне и в Тринити Колледже в Оксфорде. Впервые попал в палату общин в 1698 году.
Политическая карьера
Несмотря на то, что его семья принадлежала к высшему эшелону партии Тори, он стал членом партии Вигов после ссоры со своим братом. В парламенте он быстро проявил себя, как выдающийся государственный деятель из числа Вигов и стал соратником Роберта Уолпола, дружба с которым продолжалась более сорока лет.
Премьер-министр
В январе 1742 года он сменил Уолпола на постах первого лорда казначейства и премьер-министра, хотя фактически руководил правительство Джон Картерет. Здоровье Спенсера Комптона к тому времени пошатнулось и некоторые решения принимались без его ведома. Он оставался в должности до самой своей смерти и умер неженатым и не оставив завещания — вследствие этого все его титулы никто так и не унаследовал.
Похоронен в родовом имении Compton Wynyates в Уорикшире.
| ||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Комптон, Спенсер, граф Уилмингтон"
Отрывок, характеризующий Комптон, Спенсер, граф Уилмингтон
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
