Компьенский дворец

Компьенская резиденция (фр. Château de Compiègne) — дворец французских королей в городе Компьень департамента Уаза, Пикардия. В Средние века — излюбленная резиденция Меровингов и Каролингов. В своём нынешнем виде возведён в стиле классицизма в XVIII веке. Последним французским монархом, жившим во дворце, был император Наполеон III.

Дворец с окружающим его парком ныне открыт для посетителей. На территории дворцового комплекса работают музеи Второй империи и средств передвижения.

История

При Меровингах

В Компьене были построены четыре сменивших друг друга дворца. Самый древний восходит к династии Меровингов и в особенности к правлению Хлодвига I. Замок вероятно был выстроен из дерева, а его точное месторасположение неизвестно. Многочисленные договоры были подписаны в Компьене, что указывает на то, что Меровинги проводили там достаточно времени. Именно в этом «королевском дворце» в 561 году умер вернувшийся с охоты король Хлотарь I. Здесь же, в Компьене, Хлотарь II в 604 году помирился со своим племянником Теодебертом II.

При Каролингах Компьень часто служил местом собрания генеральных ассамблей епископов и сеньоров. В правление Пипина Короткого он становится важным дипломатическим пунктом: в 757 тот встречает здесь посольство византийского императора Константина V и баварского герцога Тассилона III. В Компьене Пипин созывал ряд ассамблей, две из которых, в 830 и 833 годах, едва не привели его к отречению.

При Карлe II

Карл II Лысый установил в Компьене свой королевский, а затем императорский трон. В 875 он принимал здесь дипломатическую миссию эмира Кордовы Мухаммада I. Провозглашенный императором Священной Римской империи, Карл, в 877 году велел выстроить на месте старого замка аббатство Сен-Корней. Для себя же Карл создал новый замок, расположенный ближе к реке Уазе. Аббатство он использовал как императорскую часовню, по модели его деда Карла Великого который построил Ахенский собор.

Сын Карла Людовик II в 877 взошел на престол и короновался в часовне Компьеня, где и был похоронен двумя годами позже. Здесь же короновался Эд Парижский, который часто бывал в Компьене — главной королевской резиденции. Именно здесь в 987 году умер последний из Каролингов Людовик V.

Капетинги тоже останавливались в Компьене, но замок постепенно терял свою политическую роль. Развитие города заставило их мало по малу отдать королевские угодья населению. Филипп II Август упрочнил стены города и укрепил старый замок добавив к нему донжон, чтобы лучше контролировать территории.

Процесс передачи королевских имений закончился при Людовике IX. Только большой зал и башня были оставлены в качестве символа военного феодального управления. В дальнейшем все собрания проходили в аббатстве Сен-Корней. Король сохранил в Компьене лишь скромную резиденцию на границе с лесом.

Средневековый замок

В 1358 году Карл V, тогда ещё только регент, собрал в Компьене генеральные штаты чтобы обсудить отсутствие безопасности жителей на границе с лесом. Он решил возвести новый замок на землях купленных у аббатства Сен-Корней, кому их продал Карл Лысый. Однако работы не были закончены при жизни Карла V, умершего в 1380 году. Замок увеличивался со временем и послужил основой для современного дворца.

В этом замке созывал генеральные штаты в 1382 году Карл VI. Короли часто бывали в Компьене, с перерывом в 1414—1429 годах, когда земли оказались под властью Бургиньонов. Карл VII, будучи коронованным в Реймсе, 18 августа 1429 года совершил торжественный въезд в Компьень и провел там двенадцать дней. Таким образом он положил начало традиции возвращаться в Компьень после коронации, это традиция соблюдалась практически всеми королями до Карла X включительно. Карл VII вернулся в Компьень лишь в 1441 году в компании дофина, будущего Людовика XI, и обнаружил замок в плачевном состоянии после многочисленных осад. В 1451 году по причине длительного пребывания в Компьене короля замок был приведен в порядок.

Карл VIII и Людовик XII довольно долго жили в Компьене. Франциск I, бывая здесь часто, позаботился о благоустройстве зданий и расчистке леса. Карл IX был инициатором создания шести гектаров «королевского сада» который вошел в основу будущего парка. Религиозные войны во Франции мало способствовали королевским поездкам в Компьень. Генрих III был вынужден отменить там в 1576 году созыв генеральных штатов. Но именно в аббатство Сен-Корней его тело было привезено для погребения после убийства в 1589 году.

Замок, пустующий и запущенный в течение религиозных войн, стал непригодным для жилья. Когда Генрих IV (король Франции) приехал в Компьень, он предпочел остановиться в городе. В конце концов работы по восстановлению замка начались в 1594 году.

В 1619, приехавшему в Компьень Людовику XIII так там понравилось, что он возвращался туда три раза в год. В 1624 он жил в замке с апреля по июль и встречал там посольство короля Англии Якова I и делегатов республики Соединённых провинций. Во время своего последнего посещения, в 1635, он велел полностью обновить покои короля и королевы, что было произведено при регентстве Анны Австрийской.

При Людовике XIV нехватка места в замке привела к тому, что в городе были построены здания большой и малой канцелярий, конюшни для лошадей короля и месье, резиденции для министров и их бюро. Компьень был наравне с Версалем и Фонтенбло единственной королевской резиденцией, где король собирал Совет. Сам Людовик XIV видел в Компьене прежде всего место для отдыха и передышки.

В 1666 в Компьене прошли первые полевые учения, за ними последовали ещё шестнадцать, последние имели место в 1847 году. Они предназначались для подготовки полков и их командиров, обучения принцев и для развлечения придворных и народа.

После 1698 года король не посещал Компьень. Замок оставался незанятым около десяти лет. С 1708 по 1715 там гостил курфюрст Баварии Максимилиан II, изгнанный империей и получивший приют и защиту у Людовика XIV.

Реконструкция дворца в XVIII веке

Людовик XV впервые приехал в Компьень в 1728 году. Молодой король решил обосноваться в замке в то время как в Суассоне проходил конгресс по обсуждению мира с Испанией. Людовику XV понравилось там охотится и с тех пор он проводил здесь месяц или два каждый год.

Теснота дворца, неудобство неиспользуемых зданий вокруг, построенных без какого-либо плана и не связанных между собой стали очевидными. После процесса внутренних изменений замка, при Жаке Габриэле с 1736 по 1740 были произведены работы по расширению.

Между 1740 и 1751 годами было предложено много проектов по реконструкции. Самым интересным оказался представленный в 1751 году Анж Жаком Габриэль и немедленно начавшийся приводиться в исполнение. Несмотря на проводившиеся работы Людовик XV продолжал бывать в Компьене, где он любил охотиться. Именно здесь он принял в 1770 году эрцгерцогиню Австрийскую Марию-Антуанетту, невесту дофина. Работы не прекратились со смертью короля, они продолжились под руководством ученика и коллеги Анж Жака Габриеля — Луи лё Дрё дё ля Шатр. Он закончил реконструкцию дворца в 1788 году, скрупулёзно следуя плану учителя.

Людовик XVI редко бывал в Компьене. Первый раз он был там в 1774, после восхождения на трон. Следуя традиции, король останавливался в замке три дня в 1775 по дороге в Реймс и три дня на обратном пути. После чего король сделал несколько редких визитов для охоты. Увеличение количества работы в замке, последовавшее после решения короля и королевы, сделало проживание там невозможным. Людовик XVI и Мария-Антуанетта так и не увидели свои апартаменты готовыми.

Собрание нотаблей в 1787 году сочло затраты на ремонт замка чрезмерными. Во время революции обстановка была распродана, как и во всех королевских замках. В 1799 году первое национальное военное училище было образовано в Компьене и занимало замок до 1806 года.

После революции

В 1807 году после приказа Наполеона началось восстановление дворца. Архитектор Луи-Мартен Берто управлял работами. Они заключались в очистке дворца от воды, во внутренней перестройке и смене убранства. Среди прочего была выстроена большая галерея для проведения балов. Сад был полностью пересажен и плавно переходил в лес.

В бывшем крыле королевы, Берто спроектировал апартаменты для высокопоставленных иностранных гостей. Они не остались пустующими: в июне 1808 года туда въехал король Испании Карл IV, насильно отрекшийся от престола. Он оставался там до сентября, после чего был переведен в Марсель.

В Компьене Наполеон назначил первую встречу с будущей императрицей Марией-Луизой, эрцгерцогиней Австрийской 27 марта 1810. Двор приехал в Компьень после празднования свадьбы в Париже. Следующим летом императорская чета приехала сюда уже в сопровождении наследника, Наполеона II. В 1813 году дворец служил временным прибежищем королю Вестфалии Жерому Бонапарту и его жене Екатерине.

В апреле 1814 года Людовик XVIII останавливался в Компьене по дороге в Париж чтобы анализировать ситуацию в столице. В следующие годы принцы и принцессы королевской семьи часто бывали в Компьене, но обычно не задерживались больше нескольких дней. Карл X первый визит в качестве короля совершил в ноябре 1824 года в сопровождении многочисленной свиты. Луи-Филипп I посетил дворец в 1832 году при приготовлениях к свадьбе своей старшей дочери Луизы с королём Бельгии Леопольдом I. Свадьбу праздновали во дворце 9 августа 1832.

После революции 1848 года дворец Компьень был национализирован. Принц-президент Наполеон III Бонапарт приехал туда в 1849 году по случаю открытия железнодорожной ветви Компень-Нуайон. Став императором, он провел там около двух недель в декабре 1852 года со свитой состоящей из сотни человек. Двор возвращался в Компьень в 1853 и 1855, но лишь с 1856 года начались «Комьпенские серии», то есть наезды во дворец длительностью от месяца до месяца с половиной каждую осень. Для развлечения гостей устраивались балы и приемы, выезды на охоту. Правила этикета были сведены до минимума и приглашенные пользовались большой свободой.

В 1901 году дворец принимал императора Николая II, последнего монарха гостившего в Компьене. В ходе Первой мировой войны там располагалась ставка английского главнокомандующего, затем немецкий генеральный штаб в 1914 году. Дворец был превращен в госпиталь в 1915, после чего служил штабом французскому генералу Анри Филиппу Петену. После войны в Компьене обосновалось министерство по освобожденным регионам, что повлекло за собой серьёзные неприятности: в 1919 во дворце произошел пожар, уничтоживший Комнату Императора и Кабинет Советов. В 1939 году по причине войны вся мебель замка была эвакуирована, но в 1945 возвращена.

23 сентября 2006 года во дворце прошел саммит Франция-Германия-Россия на котором присутствовали главы государств: Жак Ширак, Ангела Меркель и Владимир Путин.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Дворец Компьень
• [www.musee-chateau-compiegne.fr/ Официальный сайт музея в Компьене]

Отрывок, характеризующий Компьенский дворец

Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.