Конвичный, Франц

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Франц Конвичный
Основная информация
Дата рождения

14 августа 1901(1901-08-14)

Место рождения

Фульнек

Дата смерти

28 июля 1962(1962-07-28) (60 лет)

Место смерти

Белград

Франц Конвичный (нем. Franz Konwitschny; 1901—1962) — известный немецкий дирижёр.





Биография

Франц Конвичный родился в семье музыкантов. В 19201923 гг. учился игре на скрипке в Академии музыкального общества в Брюнне, затем, до 1925 года, — в Лейпцигской консерватории у Ханса Бассермана, одновременно играл на скрипке и альте в оркестре Гевандхауза[1].

В 19251927 год преподавал в народной консерватории в Вене, где вёл классы скрипки и теории музыки. В 1927 переехал в Штутгарт, где сначала работал репетитором хора, а с 1930 — первым капельмейстером в государственном театре. В 1933 назначен музыкальным директором Фрайбургского филармонического оркестра, через год стал генеральмузикдиректором. В 1938 году переехал во Франкфурт-на-Майне, где стал художественным и музыкальным руководителем местного оперного театра (нем. Oper Frankfurt).

1 июля 1923 года вступил в НСДАП (членский билет № 2756). В 1934 году по случаю дня рождения Гитлера поставил оперу «Фиделио» Л. ван Бетховена, в которой хотел вывести на сцену штурмовиков и флаги со свастикой, однако этот ход был запрещён художественным руководителем. С другой стороны, в ноябре 1934 года на абонементном концерте дирижировал симфонией «Художник Матис» Пауля Хиндемита, который к тому времени был по сути запрещённым композитором. 1 августа 1937 повторно вступил в НСДАП (членский билет № 5 508 995). 16 октября 1937 года в заключительной части митинга на тему «Раса и культура» дирижировал перед речью Альфреда Розенберга о германизме Брукнера[2].

В годы войны работал в Гамбургской государственной опере, в 1943—1944 главный дирижёр оркестра Людвигсхафена. С 1945 по 1949 год работал в Ганновере как оперный и концертный дирижёр. С 1949 по 1962 год возглавлял Лейпцигский оркестр Гевандхауза, в этот же период осуществил ряд выдающихся оперных постановок в оперном театре Дрездена и Немецкой государственной опере в Берлине[1].

Имя Конвичного тесно связано с развитием музыкальной культуры ГДР. Он пропагандировал музыку композиторов-современников из ГДР: Ханса Эйслера, Отмара Герстера (нем. Ottmar Gerster), Пауля Дессау, Гюнтера Кохана, Зигфрида Курца. Среди осуществлённых записей — произведения Л. ван Бетховена (все симфонии), И. Брамса, А. Брукнера, Р. Вагнера, Ф. Мендельсона, Р. Штрауса, Ф. Шуберта, Р. Шумана (все симфонии).

С оркестром Гевандхауза неоднократно гастролировал в СССР, а также Англии, Польше, Японии и в других странах[1].

Умер во время репетиции «Торжественной мессы» Бетховена на белградской телестудии. Похоронен на Южном кладбище Лейпцига.

Сын Петер (нем. Peter Konwitschny) — известный немецкий оперный режиссёр.

Признание и награды

Напишите отзыв о статье "Конвичный, Франц"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Музыкальная энциклопедия. Гл. ред. Ю. В. Келдыш. Т 2. Гондольера — Корсов. 960 стб. с илл. М.: Советская энциклопедия, 1974
  2. Fred K. Prieberg: Handbuch Deutsche Musiker 1933—1945, CD-Rom-Lexikon, Kiel 2004, S. 3.882.  (нем.)

Ссылки

Отрывок, характеризующий Конвичный, Франц

– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.