Конгресс производственных профсоюзов США

Конгресс производственных профсоюзов США (КПП, англ. Congress of Industrial Organizations — CIO) — созданная по предложению Джона Л. Льюиса в 1928 году федерация профсоюзов, объединявшая индустриальных рабочих Соединённых Штатов и Канады с 1935 по 1955 год. Конгресс занимал более левые позиции, чем Американская федерация труда, и слился с ней в АФТ-КПП (AFL-CIO) в декабре 1955 года.

Во времена «Великой депрессии» бюрократическое руководство АФТ оказалось неспособно эффективно защищать права рабочих; при этом такие радикальные левые организации, как троцкистская Коммунистическая лига Америки, Коммунистическая партия США и Американская рабочая партия, провели в 1934 году резонансные забастовки водителей грузовиков в Миннеаполисе, моряков Западного побережья и рабочих Auto-Lite в Толедо соответственно. За созданием КПП стояли преимущественно профсоюзы, ориентировавшиеся на левых.

Конгресс был основан под названием Комитет производственных профсоюзов (Committee for Industrial Organization) 9 ноября 1935 года из восьми международных профсоюзов, входящих в Американскую федерацию труда. Своей целью Конгресс объявил, что призван поощрять АФТ организовать рабочих в промышленных отраслях массового производства в производственные профсоюзы. Конгрессу не удалось изменить политику АФТ изнутри, и 10 сентября 1936 года, АФТ исключила все десять профсоюзов конгресса (ещё два присоединилась к нему в 1935 году), объявив о приостановлении их работы. В 1938 году эти союзы сформировали Конгресс производственных профсоюзов в качестве конкурента Федерации труда. И Конгресс, и его соперник АФТ быстро росли в сложных социально-экономических условиях, в которых находился рабочий класс. Соперничество за господство шло ожесточенно, а иногда и агрессивно. Конгресс активно поддерживал «Новый курс» Франклина Д. Рузвельта и был открыт для членства афроамериканцев.

Закон Тафта-Хартли 1947 года потребовал от профсоюзных лидеров поклясться, что они не коммунисты. Однако многие лидеры Конгресса отказались подчиниться этому требованию, позже признанному неконституционным. В 1949 году КПП вышел из просоветской Всемирной федерации профсоюзов, в которую он входил с 1945 года.

Отрывок, характеризующий Конгресс производственных профсоюзов США

Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.