Кондараки, Василий Христофорович
| Василий Христофорович Кондараки | |
| Род деятельности: |
писатель, краевед, историк |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Василий Христофорович Кондараки (25 января 1834 года, Симферополь — 15 ноября 1886 года, Одесса) — крымский краевед, писатель, этнограф, член Императорского Русскго географического общества, Московского общества древнерусского искусства[1], Одесского общества истории и древностей (корреспонден с 1868 года, действительный член с 1876 года)[2].
Родился Василий Кондараки в Симферополе, в семье офицера русской армии, там же вначале обучался в частном пансионе. По переезду семьи в Феодосию учился в местном уездном училище. Высшего образования, из-за финансовых трудностей, не получил, в 1852 году поступил в канцелярию Таврического прокурора, затем служил в палате по земским делам и в канцелярии Таврического губернатора. В январе 1858 года Кондараки был произведен в коллежские регистраторы, в мае того же года назначен комиссаром Ялтинской карантинной заставы. В августе 1864 года Василий Христофорович производится в коллежские секретари, но в 1867 году в Ялте была ликвидирована должность комиссара, и Кондараки, с 1 января 1867 года, уходит в отставку в чине титулярного советника.
Первые краеведческие статьи Василия Кондараки публикуются в 1857 году в «Одесском вестнике» и «Санкт-Петербургских ведомостях», в 1867 году в Николаеве выходит первая книга — «Подробное описание Южного берега Крыма», в 1873 году — в Санкт-Петербурге — наиболее известная работа автора — 4-х томное Универсальное описание Крыма в 17 частях. В 1883 году в Москве издан 10 томный труд «В память столетия Крыма», в том же году, на волне интереса к полуострову, разошедшийся на отдельные издания. В 1885 году в московской типографии издан «Новый обстоятельный путеводитель по Крыму» — первый практический иллюстрированный путеводитель по Крыму[3]. В 1885 году Кондараки, по семейным обстоятельствам, переехал в Одессу, где, 15 ноября 1886 года, скончался.
Бибилиография
- Василий Христофорович Кондараки. [elib.crimea.edu/index.php?option=com_content&task=view&id=11&Itemid=37 Универсальное описание Крыма]. — Николаев: типография В.М. Краевского, 1873. — в 3 томах с.
- Василий Христофорович Кондараки. [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=8557 В память столетия Крыма]. — Москва: типография В.В. Чичерина, 1883. — в 10 томах с.
- Василий Христофорович Кондараки. Подробное описание южного берега Крыма. — Николаев: типография управления Николаевского порта, 1867. — 142 с.
- Василий Христофорович Кондараки. [search.rsl.ru/ru/record/01003617033 Новый обстоятельный путеводитель по Крыму]. — Москва: типография М.М. Борисенко и К°, 1885. — 160 с.
Напишите отзыв о статье "Кондараки, Василий Христофорович"
Примечания
- ↑ [нэб.рф/catalog/000199_000009_003545037/ Кондараки В.Х. В память столетия Крыма]. Российская государственная библиотека (РГБ). Проверено 13 июля 2016.
- ↑ Е. В. Молочко. [history.org.ua/JournALL/chornlit/chornlit_2010_2/20.pdf Популяризація пам’яток історії та культури Криму у творчому наробку В. Х. Кондаракі] (укр.). Чорноморський літопис. Проверено 13 июля 2016.
- ↑ Людмила Обуховская. [c-pravda.ru/newspapers/archive/2009/01/27 Знаменитый описатель Крыма]. Крымская правда. Проверено 13 июля 2016.
Ссылки
- К биографии В. Х. Кондараки // [www.crimea.ru/item_info_big.htm?id=828 Крымский Архив] / Казарин В. П.. — Симферополь: Крымский Архив, 1996. — Т. 2. — ISBN 966-8111-33-8.
- Непомнящий А. А. Подвижник крымского краеведения – В. Х. Кондараки // Историческое наследие Крыма. — Симферополь: Бизнес-Информ, 2001. — Т. 1. — С. 19—43. — 456 с.
Отрывок, характеризующий Кондараки, Василий Христофорович
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
