Кондратюк, Николай Кондратьевич

Николай Кондратюк укр. Мико́ла Кондратю́к
Основная информация
Полное имя	Николай Кондратьевич Кондратюк
Профессии	камерный певец, оперный певец, педагог,
Коллективы	КУАТОБ им. Т. Шевченко
Награды

Никола́й Кондра́тьевич Кондратю́к (укр. Мико́ла Кіндра́тович Кондратю́к; 1931—2006) — украинский советский концертно-камерный и оперный певец (баритон), педагог, общественный деятель. Народный артист СССР (1978).

Биография

Николай Кондратюк родился 5 мая 1931 года в Староконстантинове (ныне в Хмельницкой области Украины).

Детство провёл в Полтаве. После окончания семилетней школы учился в Школе фабрично-заводского обучения при Полтавском паровозоремонтном заводе, работал монтажником на строительстве Кременчугского машиностроительного завода. Одновременно, в 1950 году, окончил Полтавское музыкальное училище (ныне — имени Н. В. Лысенко). Во время службы в армии активно участвовал в самодеятельности, был строевым запевалой, солистом Ансамбля песни и танца Киевского военного округа (1953).

В 1958 году окончил Киевскую консерваторию (ныне Национальная музыкальная академия Украины имени П. И. Чайковского) (класс сольного пения у А. Гродзинського, класс камерного пения у З. Лихтман).

В 1957—1959 годах — солист Государственного украинского народного хора (ныне Национальный заслуженный академический народный хор Украины им. Верёвки), куда был приглашён Г. Г.Верёвкой.

В 1959 году зять Н. С. Хрущёва, директор Киевского театра оперы и балета им. Т. Шевченко В. Гонтарь пригласил его в свой коллектив. С 1959 по 1966 годы — солист Киевского театра оперы и балета им. Т. Шевченко.

В 1962—1963 годах стажировался в театре «Ла Скала» (Милан) у Е. Пьяцца и Дж. Барра. По окончании стажировки в течение года был солистом Большого театра, где пел партии Игоря в «Князе Игоре» А. Бородина, Онегнина в «Евгении Онегине» и Елецкого в «Пиковой даме» (обе П. Чайковского).

В 1966—1973 годах — солист Укрконцерта, в 1972—1974 — Киевской филармонии.

Был первым исполнителем многих песен советских композиторов, в числе которых «Песня любви» А. Островского и Л. Ошанина и «Києве мій» И. Шамо и Д. Луценко.

Регулярно участвовал в концертах, телепроектах («Голубой огонёк» и других музыкальных передачах). В его репертуаре русская, украинская и западно-европейская вокальная лирика (более 500 произведений). Выступал как соло, так и в дуэте с тенором Георгием Андрющенко.

Широко известен как камерный певец, выступал с классическими программами (оперные арии, романсы П. Чайковского, С. Рахманинова, В. Косенко и Д. Кабалевского, народные песни).

Гастролировал по многим городам СССР и за рубежом (Венгрия, Ирландия, Бельгия, Германия, Австрия, Испания, Италия, Великобритания, Финляндия, Канада, США, Бразилия, Мексика, Аргентина, Алжир, Австралия, Новая Зеландия, Шри-Ланка, Индия и др.).

Записал в фонд Украинского радио ряд сочинений национальной и западно-европейской классики, в частности арии из опер, кантат, классические камерные вокальные композиции, народные песни, романсы. Также осуществил ряд грамзаписей на фирме «Мелодия».

Голос Кондратюка — сильный драматический баритон с заметным металлическим тембральным призвуком и ярко выраженной низкой певческой формантой. Для эстрадного артиста обладал необычной фактурой. Его отличала коренастость, мощное телосложение и осанка, грозность и внушительность голоса.

В 1968—1969 годах — ассистент, с 1970 — преподаватель кафедры сольного пения, в 1972—1994 годах — заведующий кафедрой оперной подготовки, в 1974—1983 годах — ректор, в 1994—2004 годах — заведующий кафедрой сольного пения Киевской консерватории (с 1979 — профессор). Среди учеников: Н. Шопша, В. Колобабюк, В. Швыдкий, В. Козин, В. Антонюк, Я. Евдокимов.

В 1972—1984 годах — председатель правления Музыкального общества Украины (с 1995 — Всеукраинский музыкальный союз).

Академик Международной педагогической академии (с 2001).

Член КПСС с 1961 года. Депутат Верховного Совета Украинской ССР 9-го и 10-го созывов.

О творчестве певца созданы фильмы: «Перед концертом» (1973, «Укртелефильм»), «Поёт Николай Кондратюк» (1977, реж. В. Иванов, «Укркинохроника»).

Умер 16 ноября 2006 года в Киеве. Похоронен на Байковом кладбище.

Семья

• Жена — Наталья, пианистка.

Награды и звания

• Золотая медаль конкурса вокалистов Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Вене (1959);
• Народный артист Украинской ССР (1973);
• Народный артист СССР (1978);
• Государственная премия Украинской ССР им. Т. Шевченко (1972) — за концертные программы 1969—1971 годов;
• Орден Трудового Красного Знамени;
• Орден «Знак Почёта»;
• Орден «За заслуги» III степени (2001);
• Медаль «В память 1500-летия Киева»;
• Большая золотая медаль им. Яна Амоса Каменского (Международная педагогическая академия, 2001).

Оперные партии

• «Князь Игорь» А. П. Бородина — Игорь Святославич
• «Евгений Онегин» П. И. Чайковского — Евгений Онегин
• «Пиковая дама» П. И. Чайковского — Елецкий
• «Тарас Бульба» Н. В. Лысенко — Остап
• «Трубадур» Дж. Верди — граф Ди Луна
• «Севильский цирюльник» Дж. Россини — Фигаро
• «Отелло» Дж. Верди — Яго
• «Арсенал» Г. И. Майбороды — Максим
• «Травиата» Дж. Верди — Жермон
• «Богдан Хмельницкий» К.Ф. Данькевича — Посол Великой Руси
• «Назар Стодоля» К.Ф. Данькевича — Гнат
• «Иоланта» П. И. Чайковского — Роберт
• «Алеко» С.В. Рахманинова — Алеко

Исполняемые песни

Внешние аудиофайлы
Поёт Николай Кондратюк
	[www.uaestrada.org/pisni/n/na-dolyni-tuman На долині туман]
	[www.uaestrada.org/pisni/a/a-vony-letyat А вони летять]
	[www.uaestrada.org/pisni/ja/yaseny-2 Ясени]

• «Если бы парни всей земли» (В. Соловьев-Седой — Е. Долматовский)
• «Києве мій» (И. Шамо — Д. Луценко)
• «Прощайте, скалистые горы» (Е. Жарковский — Н. Букин)
• «Песня об Украине» (И. Шамо]] — Д. Луценко)
• «Песня любви» (А. Островский — Л. Ошанин)
• «Песня о Днепре» (М. Фрадкин — Е. Долматовский)
• «Песня о небе» (Е. Зубцов — В. Кортенко)
• «Дорога начинается небесная» (С. Кац — Я. Козловский)
• «Выхожу один я на дорогу» (Е. Шашина — М. Лермонтов)
• «Среди долины ровныя» (? — А. Мерзляков)
• «Днепряночка» (Э. Ханок — А. Дихтярь)
• «Песня про учительницу» (П. Майборода — А. Малишко)
• «А я всю жизнь искал тебя» (Я. Френкель — В. Харитонов)
• «На долине туман» (Б. Буевский — В. Диденко)
• «Течёт река звонкая» (Б. Буевский — К. Дрок)
• «Ясени» (А. Билаш — М. Ткач)
• «Волошкові очі» (К. Доминчен — В. Мартынюк)
• «Цвітуть осінні тихі небеса» (А. Билаш]] — А. Малишко)
• «Пiсня бригад комунiстичноi працi» (А. Филиппенко — А. Новицкий)
• «Чуєш, брате мій» (Б. Лепкий — Л. Лепкий)
• «Коло вікон твоїх» (Ю. Рожавская — И. Бердник)
• «Сніг на зеленому листі» (А. Билаш — М. Ткач)
• «Падают звёзды»

Фильмография

• 1964 — Голубой огонёк-1964 (фильм-спектакль) — вокал
• 1965 — Дни лётные — вокал
• 1967 — Концерт для Монреаля
• 1971 — Где вы, рыцари? — вокал
• 1973 — Ни пуха, ни пера — Максим Кондратьевич
• 1973 — Абитуриентка — исп. песни «Моя стежина»
• 1973 — Перед концертом
• 1974 — Поёт Николай Кондратюк
• 1974 — В бой идут одни «старики» — исп. песни «Ніч яка місячна»

Литература

• Антонюк В. Г. Традиції української вокальної школи. Микола Кондратюк. — К.: Українська ідея, 1998. — 148 с.
• Гнидь Б. П. Виконавські школи України. — К.: НМАУ, 2002.

Ссылки

• [sofiynist.donntu.edu.ua/kalendar/2006/may/5.html 75 лет со дня рождения Н. К. Кондратюка (1931), украинского певца, педагога.]
• [www.sovmusic.ru/person.php?idperson=151 Николай Кондратюк.]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/161654 Словари и энциклопедии на Академике.]
• [www.biz.km.ua/index.php3?ct2=detail&nid=8826&ct=bnews&lang=R В Киеве прощались с Николаем Кондратюком. 2006-11-21.]
• [www.umka.com.ua/rus/singer/?id=1404 Николай Кондратюк.]
• [www.umka.com.ua/rus/catalogue/male-singers/mykola-kondratjuk-na-dolyni-tuman.html Песни на украинском языке.]

Отрывок, характеризующий Кондратюк, Николай Кондратьевич

Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.