Конкин, Сэмюэль Эдвард
| Сэмюэль Эдвард Конкин Третий | |
| Samuel Edward Konkin III | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
23 февраля 2004 (56 лет) |
| Место смерти: | |
| Дети: |
Сэмюэль Эванс-Конкин Четвёртый |
Сэ́мюэль Э́двард Ко́нкин Тре́тий (англ. Samuel Edward Konkin III, SEK3; 8 июля 1947, Саскачеван, Канада – 23 февраля 2004, Лос-Анджелес, США) — автор «Нового Либертарного Манифеста» («New Libertarian Manifesto») и представитель политической философии, которую он называл агоризмом — разновидности рыночного анархизма.
В «New Libertarian Manifesto» он упоминает Мюррея Ротбарда, Роберта Лефевра и Людвига фон Мизеса среди мыслителей, оказавших на него наибольшее влияние. Подобно Ротбарду, Конкин считал либертарианство леворадикальным движением. Он был основателем Агористского института и Движения Либертарианских Левых.
Содержание
Политические взгляды
Конкин отвергал выборы как несовместимые с либертарианской этикой. Также он отвергал участие в Либертарианской партии США, которую рассматривал как государственную интеграцию либертарианства.
Видение либертарианского общества Конкин развивает в своём «Манифесте». Так как он отрицает реформистские методы действия, то высказывается в пользу борьбы с «системой». Он предлагает лишить государство легитимации, перенося свою экономическую деятельность на «чёрный или серый рынки», где она не будет подвергаться налогообложению и регулироваться властями.
Конкин был издателем нерегулярно выпускавшихся «New Libertarian Notes» с 1971 по 1975 годы, «New Libertarian Weekly» с 1975 по 1978 годы и журнала «New Libertarian» с 1978 по 1990 годы, а также ряда других изданий.
Критика
Конкин был раскритикован в книге Ульрики Хейдер «Anarchism: Left, Right and Green» за поддержку исторического ревизионизма. Хотя Конкин не соглашался, например, с отрицанием Холокоста, но выступил в защиту Institute for Historical Review, полагая, что нельзя ограничивать их свободу слова.[1]
См. также
Напишите отзыв о статье "Конкин, Сэмюэль Эдвард"
Примечания
- ↑ Heider Ulrike. Anarchism. — San Francisco: City Lights Books, 1994. — ISBN 9780872862890.
|
Это заготовка статьи об анархизме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Конкин, Сэмюэль Эдвард
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
