Конкистадор

Конкистадо́р (архаизм конквиста́дор, исп. conquistador — завоеватель) — в период конца XV — XVI веков испанский или португальский завоеватель территорий Нового Света в эпоху колонизации Америки, участник конкисты — завоевания Америки. Лидеры конкистадоров-первопроходцев именовались аделантадо.

Исторический обзор

Как правило, конкистадорами являлись обедневшие испанские рыцари (то есть идальго и кабальеро). Основными факторами, послужившими их появлению, современная историческая наука называет следующие: окончание Реконкисты, политические и экономические устремления испанской короны (в поздний период Конкисты), объединение дворянства и, главное, открытие новых земель, требовавших освоения.

Немаловажную роль сыграло то, что вдали от Европы испанец становился свободным как от королевской власти (например, ситуация с выплатами в пользу короны в начале XVI в.), так и от церковной.

Одной из их целей был поиск и захват новых земель и богатств в неизвестном мире. Конкистадорами было предпринято достаточно большое количество экспедиций и походов на территории Нового Света. Финансирование велось в основном на свои собственные средства кабальерос практически без поддержки, а зачастую и вопреки желаниям испанского королевского двора.

Коренным и основным преимуществом было наличие закованной в броню рыцарской кавалерии и огнестрельного оружия, что позволяло конкистадорам проводить успешные атаки на индейские поселения, причём местное население испытывало панический страх при виде лошадей и всадников, считая последних вообще единым целым существом. Завоевательные походы испанских конкистадоров включали кампании в Гватемале, Перу, Тауантинсуйу, Колумбии, Чили, Гондурасе и на побережье Тихого океана.

К числу наиболее известных предводителей конкистадоров относят Эрнана Кортеса (Мексика), Франсиско де Монтехо (Юкатан в целом), Франсиско Писарро (Тауантинсуйу), Диего де Альмагро (Панамский перешеек, Перу и Чили), Васко Нуньеса де Бальбоа (Тихоокеанское побережье Южной Америки), Диего Веласкеса де Куэльяра, Педро де Вальдивию, Педро Альварадо, Гонсало Хименеса де Кесаду.

Многие конкистадоры, как рядовые солдаты, так и командиры отрядов были награждены впоследствии разного рода королевскими дарами вплоть до титулов и земель — как, например, низкородный Кортес, ставший маркизом, — и различными привилегиями в отношении податей и управления колониями. Кроме того, за новопоселенцами были признаны поместья, в которых потомки конкистадоров жили почти независимыми владетелями, формально признавая власть вице-короля или генерал-капитана.

Со времени Филиппа III (1598—1621) эта землевладельческая аристократия Америки, равно как и коренные обыватели многочисленных городов и муниципалитетов (Cabildos), стала подвергаться систематическим притеснениям: во всём отдавалось преимущество выходцам из Старого Света, родившимся в Испании (Chapetones). Эта система, по отношению к влиятельнейшей части креолов сопровождавшаяся насилиями со стороны властей, подготовила почву для брожения, которое привело в начале XIX столетия к отторжению от Испании её богатых колоний. Старинные фамилии конкистадоров выдвинули при этом много вождей, руководивших борьбой с метрополией.

Образ конкистадоров в исторической и художественной литературе

Куаутемок и кони конкистадоров на 50 000 мексиканских песо, 1988

В исторической и художественной литературе за период изучения данного явления сложились две диаметрально противоположные точки зрения на конкистадоров. Первая обеляет образ конкистадора, причём солдат в данном случае показывается носителем христианского миропонимания и достаточно обученным миссионером; также он просвещает «дикие» народы, знакомя их с достижениями европейской цивилизации. Одно время даже существовала позиция неприятия человеческой сущности местного населения (спор Лас Касаса с Сепульведой). Вторая точка зрения, напротив, считает конкистадоров алчными мясниками, способными только на убийства и грабежи. Ни та, ни другая точка зрения не отличаются объективностью, хотя существуют аргументы в пользу обеих, так как среди массы людей, бросившихся на освоение новых земель, были самые разные типы: и банальные грабители, и настоящие христиане, и искренние альтруисты. Интересно, что первый поэтический сборник русского поэта серебряного века Николая Гумилёва назывался "Путь конкистадоров"

См. также

• Список испанских завоевателей и хронистов в Новом Свете

Литература

• Берналь Диас дель Кастильо. Правдивая история завоевания Новой Испании / Сост., пер. А. Захарьян. — М.: Форум, 2000. — 400 с. — Серия «Материалы по всеобщей истории». — ISBN 5-89747-020-0.
• Верлинден Ч., Матис Г. Покорители Америки. Колумб. Кортес / Пер. с нем. А. Д. Дэра, И. И. Жаровой. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. — 320 с. — Серия «Исторические силуэты».
• Григулевич И. Р. Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке. XVI—XVIII вв. — М.: Наука, 1977. — 293 с.
• Гуляев В. И. По следам конкистадоров. — М.: Наука, 1976. — 160 с. — «Научно-популярная серия».
• Гуляев В. И. Под личиной ацтекского бога. Испанское завоевание Мексики. — М.: Таус, 2006. — 312 с. — Серия «Популярная археология». — ISBN 5-903011-07-1.
• Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане / Пер. со старо-испан. Ю. В. Кнорозова. — М.: Ладомир, 1994. — 2-е изд. — 321 с.
• Дюверже Кристиан. Кортес. — М.: Молодая гвардия, 2005. — 304 с. — Серия «Жизнь замечательных людей».
• Инка Гарсиласо де ла Вега. История государства Инков / Пер. со староисп. В. А. Кузьмищева. — Л.: Наука, 1974. — 748 с. — Серия «Литературные памятники».
• Иннес Хэммонд. Конкистадоры. История испанских завоеваний XV—XVI вв. — М.: Центрполиграф, 2002. — 400 с.
• Кабеса де Вака А. Н. Кораблекрушения / Пер. с исп. Ю. В. Ванникова. — М.: Мысль, 1975. — 128 с.
• Кофман А. Ф. «Рыцари Нового Света». Как покорялась Америка. — М.: Пан-Пресс, 2006. — 261 с.
• Кофман А. Ф. Кортес и его капитаны. — М.: Пан-Пресс, 2007. — 352 с.
• Кофман А. Ф. Конкистадоры. Три хроники завоевания Америки. — СПб.: Симпозиум, 2009. — 320 с.
• Кофман А. Ф. Испанский конкистадор. От текста к реконструкции типа личности. М.: Изд-во ИМЛИ РАН, 2012. — 304 с.
• Лас Касас Бартоломе де. История Индий / Пер. с исп. — СПб.: Наука, 2007. — 2-е изд. — 470 с. — Серия «Литературные памятники».
• Лиелайс Артур. Конкистадоры / Пер. с латыш. В. Беркович. — Рига: Лиесма, 1973. — 464 с.
• Можейко И. В., Седов Л. А., Тюрин В. А. С крестом и мушкетом. — М.: Наука, 1966. — 256 с.
• Открытие Великой реки Амазонок. Хроники и документы XVI века о путешествиях Франсиско де Орельяны / Пер. М. С. Вайнштейна. — М.: Географгиз, 1963. — 204 с.: ил.
• Пинто Фернан Мендес. Странствия / Пер. с португ. И. Лихачева — М.: Худож. лит-ра, 1972. — 608 с.
• Пол Джон, Робинсон Чарльз. Ацтеки и конкистадоры. Гибель великой цивилизации. — М.: Эксмо, 2009. — 176 с.: ил. — Серия «Военная история человечества».
• Прескотт Уильям Хиклинг. Завоевание Мексики. Завоевание Перу. — М.: Изд-во «В. Секачев», 2012. — 672 с.
• Снегирев В. Л. Конкистадоры (испанские завоеватели). Историческая хроника XVI столетия. — М.: Молодая гвардия, 1936. — 264 с.
• Созина С. А. На горизонте — Эльдорадо! Из истории открытия и завоевания Колумбии. — М.: Мысль, 1972. — 200 с.
• Фиске Джон. Открытие Америки с кратким очерком древней Америки и испанского завоевания: В 2-х тт. / Пер. с англ. П. Николаева. — М.: Тип. Рихтера, 1892-1893. — 339, IX+372, IX с.
• Хемминг Джон. Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации / Пер. с англ. Л. А. Карповой. — М.: Центрполиграф, 2009. — 584 с. — Серия «Загадки и тайны всемирной истории». — ISBN 978-5-9524-3876-7.
• Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I. Исторические документы / Пер. Е. М. Лысенко, Я. М. Света. — СПб.: Академический проект, 2000. — 490 с. — Серия «Библиотека Латинской Америки».

Отрывок, характеризующий Конкистадор

– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).