Конклав 1605 года (март-апрель)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

герб периода Sede Vacante
Время и место

14 марта — 1 апреля 1605
Сикстинская капелла, Апостольский дворец, Папская область

Основные сановники Коллегии кардиналов
декан

Толомео Галльо

вице-декан

Алессандро Оттавиано Медичи

камерленго

Пьетро Альдобрандини

протопресвитер

Агостино Вальер

протодьякон

Франческо Сфорца ди Санта-Фьора

Выборы
голосований

8

Избранный папа

Алессандро Оттавиано Медичи
(Принял имя: Лев XI)

Папский Конклав марта-апреля 1605 года был созван после смерти Папы Климента VIII, и закончился с избранием Папы Льва XI.



Накануне Конклава

С ухудшением состояния здоровья Папы Климента VIII, начались политические игры великих держав к следующему Конклаву. 28 октября 1604 года король Франции Генрих IV сказал французским кардиналам быть готовыми поддержать Алессандро Медичи или Чезаре Баронио,[1] а в марте показался рядом с кардиналом Франсуа де Жуайезом, намеревавшимся купить поддержку Пьетро Альдобрандини.[2]

Борьба на Конклаве

Папа Климент умер 3 марта 1605 года, и 14 марта 1605 года, через одиннадцать дней после его смерти, шестьдесят кардиналов вошли на Конклав в Сикстинской капелле. Девять кардиналов были назначены Сикстом V, тридцать восемь — Климентом VIII, по семь кардиналов были назначены Пием IV и Григорием XIII и пятеро Григорием XIV.[3] Большая часть Священной Коллегии получала пенсии и пребенды от испанской короны, так что Климент VIII, чтобы уравновесить это влияние в последующие годы создал большое количество кардиналов, из которых только тридцать восемь пережили его, однако это было достаточно устойчиво, чтобы противостоять испанцам, или Альдобрандини, главе своей итальянской фракции, если бы он был в состоянии лучше управлять политическим маневрированием во время выборов.

Прямо при открытии Конклава Альдобрандини допустил первую ошибку, Баронио официально был объявлен в качестве кандидата и его попытались быстро избрать: выбор был открытым вызовом Испании, так как Баронио недавно написал книгу о злоупотреблениях, совершенных испанскими чиновниками на Сицилии, как в светской сфере, так как и в церковной. Испанская фракция достаточно решительно противостояла личным врагом короля Испании Филиппа III. Альдобрандини доверился руководителю французской фракции, не зная, что Жуайз имел конкретное задание от Генриха IV, чтобы поддержать кардинала Алессандро Медичи, двоюродного брата великого герцога Тосканского Фердинанда I Медичи и бывшего папского легата во Франции.

Как можно было предвидеть, уже при выдвижении Барония архиепископ д’Авила принял особые меры: этот человек не только являлся открытым врагом Испании, но был также аскетичным и жестким – качества, которые не нравились многим кардиналам, молодым и не слишком умеренным, назначенным Климентом VIII. Это, а также неучастие в голосовании французских прелатов, стало неожиданным ударом для Альдобрандини, который, тем не менее, настаивал на предложенной кандидатуре: за несколько дней число голосов в его пользу колебалось между пятнадцатью и двадцатью тремя.

В то же время, французам деньгами, подарками и обещаниями епископств и пребенд удалось привлечь на свою сторону пятнадцать кардиналов. Подобным образом испанцы и флорентийцы осыпали других кардиналов золотом и старались обольстить их различными способами: испанский посол отправил кардиналу Джиннази перчатки стоимостью 500 крон, а Белисарио Винта по распоряжению Фердинанда I Медичи задаривал прелатов косметикой и шкатулками со сладостями. Алессандро Медичи старался оградить Барония от нападок испанцев, но, в то же время, сблизился с кардиналом Перетти, который в итоге помог ему собрать число голосов, требуемое для получения большинства в две трети голосов, в ночь с 1-го на 2-е апреля.[4]

Напишите отзыв о статье "Конклав 1605 года (март-апрель)"

Примечания

  1. Lettres missives de Henri IV, a cura di B. Barbiche, Città del Vaticano 1968, p. 315-320
  2. Lettres missives de Henri IV, pp. 315-320, a cura di B. Barbiche, Città del Vaticano 1968
  3. Enciclopedia dei Papi, Istituto della Enciclopedia Italiana, Roma, 2000, p. 274
  4. Enciclopedia dei Papi, Istituto della Enciclopedia Italiana, Roma, 2000, pg.275

Отрывок, характеризующий Конклав 1605 года (март-апрель)

Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.