Конклав 1846 года

Папский конклав июнь 1846
герб периода Sede Vacante
Время и место
14 – 16 июня 1846 Квиринальский дворец, Рим, Папская область
Основные сановники Коллегии кардиналов
декан	Людовико Микара
вице-декан	Винченцо Макки
камерленго	Томмазо Риарио Сфорца
протопресвитер	Карло Оппиццони
протодьякон	Томмазо Риарио Сфорца
секретарь	Гаэтано Балуффи
Выборы
голосований	4
Избранный папа
Джованни Мария Мастаи Ферретти (Принял имя: Пий IX)

Смерть Григория XVI, последовавшая 1 июня 1846 года, привела к созыву Конклава 1846 года. Пятьдесят из шестидесяти двух членов Священной Коллегии кардиналов, собрались в Квиринальском дворце, одном из папских дворцов в Риме и в месте двух проходивших ранее Конклавов XIX столетия. Конклав начал работу 14 июня и был должен выбрать папу римского, который должен был стать не только главой Римско-католической церкви, но также и главой государства и правительства Папской области, обширной территории Центральной и Северной Италии, которой Римско-католическая церковь управляла.

Разделение Конклава

Центральным камнем преткновения для конклава стал вопрос о Папской области. Священная Коллегия кардиналов распалась на две фракции. Консерваторы стремились продолжить политику папского абсолютизма в управлении Папской областью, а также продолжить жесткую политику Папы Григория XVI и его государственного секретаря кардинала Луиджи Ламбрускини. Либералы же хотели провести какого-либо рода умеренные реформы.

В первой части голосования Ламбрускини получил большинство голосов, но не сумел получить необходимых двух третей голосов. На четвертом круге голосования либеральный кандидат, кардинал Джованни Мария Мастаи Ферретти, архиепископ Имольский, получил необходимое число голосов. Он взял себе имя Пий IX.

Вето на кандидатуру кардинала Ферретти

Как это и обстояло с другими конклавами до конклава 1903 года, католические монархи обладали правом наложить вето на избранного кардинала, вынуждая конклав выбрать кого-либо другого. Австрийский император Фердинанд обязал кардинала Карла Гайсрука, архиепископа Миланского (тогда Милан входил в Австрийскую империю) наложить вето на либерального кандидата Ферретти в случае, если он будет избран. Однако Гайсрук опоздал на конклав. К тому времени, как он добрался, Ферретти уже был избран, вступил на папство, о чем было публично объявлено.

Последствия

Папа римский Пий IX был коронован папской тиарой 21 июня 1846 года. Он стал самым долго правящим Папой начиная с святого апостола Петра, просидел на папском троне в течение 32 лет. Первоначально либерал, после недолгого смещения и провозглашения Римской Республики, Пий IX был возвращен к власти французскими войсками и стал реакционным консерватором.

В 1870 году оставшаяся территория Папской области была захвачены королём Италии, Виктор Эммануилом II. Рим стал столицей Итальянского королевства, бывший папский дворец — Квиринал, стал дворцом короля Италии. Пий IX объявил протест в Ватикане, где он жил как самопровозглашённый «Узник[Ватикана». Он умер в 1878 году.

Исторические особенности Конклава 1846 года

• Последний из четырёх Конклавов, которые были проведены в Квиринальском дворце и последний проведенный вне Ватикана;
• Был избран папа римский, который имел второй по длительности понтификат в истории Папства;
• Последний Конклав, проведенный в период существования Папской области;
• Очевидная победа либералов и очевидное поражение политики предыдущего папы римского;
• Неудавшаяся попытка австрийского императора осуществить вето;
• Последний Конклав, составленный исключительно из кардиналов континентальной Европы.

Статистика Конклава 1846 года

Папский Конклав 1846 года

Продолжительность	3 дня
Число баллотировок	4
Выборщики	62
Отсутствовали	12
Присутствовали	50
Африка	0
Латинская Америка	0
Северная Америка	0
Азия	0
Европа	62
Океания	0
Ближний Восток	0
Используемое Вето	Неудавшаяся попытка императора Фердинанда I Австрийского
СКОНЧАВШИЙСЯ ПАПА	ГРИГОРИЙ XVI (1831-1846)
НОВЫЙ ПАПА	ПИЙ IX (1846-1878)

Отрывок, характеризующий Конклав 1846 года

Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…