Конкубина

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Межличностные отношения
Типы отношений
Агамия · Брак · Вдовство · Гражданское партнёрство · Дружба (Броманс) · Значимый другой · Моногамия · Поливерность · Полиамория · Полигамия (Многожёнство · Многомужество) · Родство · Семья · Сожительство · Отношения для секса
События
Ухаживание · Флирт · Свидание · Предложение · Помолвка · Свадьба · Развод · Супружеская измена · Расставание
Чувства и эмоции
Близкая связь · Влечение · Комперсия · Влюблённость · Любовь (эрос, филия, сторге, агапэ) · Привязанность · Ревность · Платоническая любовь · Романтика  · Романтическая любовь · Страсть · Увлечение
Насилие в отношениях
В семье · Над взрослыми · Над детьми · Подростковое насилие

Конкуби́на (лат. concubina, от лат. con — вместе, и лат. cubare — лежать) — в древнем Риме незамужняя женщина низшего сословия, находившаяся в сожительстве с холостым мужчиной. Такое отношение, называемое в Римском праве конкубинатом (лат. concubinatus), не было зазорным, но было лишено всех прав, какие имел законный брак. Дети считались незаконнорожденными. Термин, в основном, применяется в отношении римского и христианского права.

В отличие от многожёнства, конкубина и рождённые от такой связи дети, как правило, не имели права на наследование отцу. Второе отличие — отсутствие свадебной церемонии и отсутствие претензий мужчины в случае, если женщина-конкубина уйдёт к другому. Конкубиной не могла являться куртизанка, потому что она не являлась проституткой и не всегда была содержанкой.

Если мужчина заводил конкубину во время своего официального брака, то это могло являться супружеской изменой, но в случае, если жены не было, то это являлось бы просто незарегистрированным браком. С другой стороны, конкубина могла быть официальной фавориткой.

Римское право

В римском праве постоянное (не случайное) дозволенное законом сожительство мужчины и женщины. Конкубина не разделяла социального положения мужа. Кроме того, мужчина в республиканскую эпоху мог состоять и в законном браке, и в конкубинате (с разными женщинами).

Конкубинат в христианстве

Древние христиане не одобряли браки, которые допускали язычники в Римской империи, например, отношения конкубината — длительного сожительства мужчины со свободной, незамужней женщиной. Брачная жизнь христиан, по учению Церкви, должна соответствовать христианским нравственным правилам: «вступать в брак следует не по страсти, а с мыслью о Боге, о Его нравственном законе и во славу Его». Поэтому христиане, вступая в брак по гражданским законам Римской империи, предварительно испрашивали на него благословение у своего епископа. О намерении заключить брак объявлялось в Церкви до заключения гражданского договора. Тертуллиан писал, что истинный брак совершался перед лицом церкви, освящался молитвой и скреплялся Евхаристией. Таким образом, христиане вступали в брак и через церковное благословение, и через принятый в Римском государстве юридический договор.

Василий Великий называет конкубинат блудом, однако, как пишет он, если ныне живущие в гражданском сожительстве решают вступить в брак, то им можно разрешать это «да не горшее что будет», но с наложением епитимьи.

Блуд не есть брак, и даже не начало брака. Посему совокупившихся посредством блуда лучше разлучать, если возможно. Если же всемерно держатся сожития (конкубината), то да приимут епитимию блуда: но да оставятся в сожитии брачном, да не горшее что будет (26-е правило святителя Василия Великого)

Однако другое мнение говорит что брак посредством договора не является таинством и может быть назван конкубинатом:

Конкубинат считается дозволенным: ибо имеющий наложницею честную женщину и делающий это открыто, по-видимому, имеет её как жену; а в противном случае грешит по отношению к ней блудом (Матфей Властарь. Синтагма. П. гл.17)

тот, кто не имеет жены, но имеет вместо жены конкубину, не должен отлучаться от причастия; однако, да будет довольствоваться он союзом с одной женщиной, будь она женой или конкубиной – что его больше устраивает (Решение 1-го Толедского Собора)

В колониях европейских держав

Европейские военные и купцы, осваивавшие колонии в Америке и торговавшие с полузависимыми странами Азии также нередко имели постоянные связи в этих регионах (при наличии жён на родине, в метрополии). В ранней истории США в населённых франкоязычными поселенцами штатах это явление получило значительное распространение и стало известно как пласаж.

Отрывок, характеризующий Конкубина

Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.