Израильский конкурс антисемитской карикатуры

Изра́ильский ко́нкурс антисеми́тской карикату́ры (ивр. ‏התחרות הישראלית לקריקטורות אנטישמיות‏‎) был объявлен в качестве ответа на иранский Международный конкурс карикатур о Холокосте. Инициаторами конкурса стали художники из Тель-Авива Эяль Зусман и Амитай Санди. Он прошел с 14 февраля по 6 апреля 2006 года.

История

Двенадцать карикатур, изображающих исламского пророка Мухаммеда, были опубликованы в датской газете Jyllands-Posten (англ.) 30 сентября 2005 года в качестве иллюстрации к статье о самоцензуре и свободе слова. Это вызвало крупный конфликт, охвативший практически все страны Европы и мусульманского Востока. В мусульманских странах произошёл ряд нападений на датские представительства, а многие западные газеты перепечатали карикатуры, поскольку сочли протесты мусульман попыткой ограничить свободу слова.

7 февраля 2006 года арт-директор крупнейшей иранской газеты Hamshahri (англ.) Фарид Мортазави (Farid Mortazavi) объявил о проведении газетой международного конкурса карикатур на тему Холокоста. Конкурс был проверкой того, как на Западе отнесутся к нарушению общепринятых приличий под защитой принципа свободы слова. Реакция в Европе и США была отрицательной, но сдержанной. Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в ходе визита в Тегеран призвал избегать разжигания ненависти.

Израильский конкурс

Через неделю после объявления иранского конкурса, 14 февраля 2006 года израильский художник-иллюстратор из Тель-Авива Амитай Санди заявил, что именно евреи могут «нарисовать самые лучшие, самые остроумные, самые оскорбительные юдофобские карикатуры из всех опубликованных», и иранцы евреям в этом деле — не конкуренты.

В качестве ответа иранскому конкурсу художники Амитай Санди и Эяль Зусман объявили «Израильский конкурс антисемитской карикатуры». По мнению Санди, лучший вызов фанатизму — это юмор. Санди утверждал, что после объявления конкурса он в течение трёх дней дал интервью более чем 30 ежедневным газетам, двум телеканалам и радиопрограммам, распространяемым 450 местными станциями в США.

В конкурсе могли участвовать еврейские художники из любой страны, поскольку было решено сосредоточиться именно на еврейской самоиронии. Инициаторы призвали присылать им карикатуры, комиксы и мультфильмы, выражающие ненависть к евреям. Приём заявок продолжался до 5 марта 2006 года, за этот период было прислано около 150 работ. Треть из них были дисквалифицированы по соображениям низкого качества и неподходящей тематики. Оставшиеся отображали все известные антиеврейские клише, изображая евреев как эксплуататоров, кровопийц, мошенников, поджигателей войны и заговорщиков, стремящихся к мировому господству.

Членами жюри стали пять человек, в том числе известный американский карикатурист Арт Шпигельман.

Конкурс был завершён 6 апреля 2006 года. Победителем стала картина «Скрипач на крыше», символизирующая антисемитскую теорию заговора о теракте 11 сентября 2001 года: на фоне горящих башен ВТЦ — тень еврея-скрипача на Бруклинском мосту.

Реакция

Газета «Гаарец» пишет, что разница между иранским и израильским конкурсом была в первую очередь в том, что иранский был полон ненависти к евреям и Израилю, а израильский конкурс ориентировался в первую очередь на юмор.

Представители музея Яд ва-Шем сочли такой конкурс не очень хорошей идеей. Глава израильского отделения Центра Симона Визенталя Эфраим Зурофф считает, что юмор в отношении антисемитизма неуместен. Он напомнил, что первоначальной реакцией евреев на Гитлера были именно насмешки.

Сам Амитай Санди рассказал в интервью журналу «Шпигель», что, узнав, о конкурсе карикатур о Холокосте, он решил бороться с ненавистью с помощью юмора. Первой идеей было распространение анекдотов о муллах. Но она была сразу отброшена — смеяться лучше всего над самим собой. Так родилась идея конкурса антисемитской карикатуры. По его мнению, «конкурс на лучшую антисемитскую карикатуру был демонстрацией силы и уверенности в себе». Этот тезис поддержал один из респондентов газеты Jerusalem Post, который считает, что в постсионистскую эпоху евреи могут себе позволить шутить над собой и ничего не бояться.

Ссылки

• [replay.web.archive.org/20060223195343/boomka.org/blog/?cat=1 Сайт конкурса]
• [www.flickr.com/photos/amitai/sets/72057594067999377/ Карикатуры, представленные на конкурс]
• [www.flickr.com/photos/amitai/108073817/ Победитель конкурса]

Отрывок, характеризующий Израильский конкурс антисемитской карикатуры

Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.