Конново (Ленинградская область)

Деревня Конново Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Сельское поселение Усть-Лужское Координаты 59°41′00″ с. ш. 28°02′00″ в. д.59.68333° с. ш. 28.03333° в. д. / 59.68333; 28.03333    Прежние названия Контина, Kontina, Kondoa, Condoa, Конны, Кона, Конькова, Конная, Konnu, Коннова, Конново, Конное Высота центра 27 м Население ▲ 22 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188472 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221828006 41 221 828 006]

Ко́нново (фин. Konnu) — деревня в Усть–Лужском сельском поселении Кингисеппского района Ленинградской области.

Название

В списке селений Ямского уезда 1571 года в книге «Материалы по исторической географии Новгородской земли. Шелонская пятина по писцовым книгам 1498—1576 годов» А. М. Андрияшева нынешняя деревня Конново упоминается, как Деревня в Контине с одной обежью.

В содержащемся в этой же книге описании Ямского и Ивангородского окологородий шведской писцовой книги 1618—1621 годов упоминается, как пустошь Kontina с одной обежью.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, деревня значится под именем Kondoa.

На шведской Генеральной карте провинции Ингерманландии 1704 года значится под именем Condoa.

На карте Ингерманландии 1726 года значится как деревня Конны в Ямбургском уезде.

На карте Ингерманландии и Карелии 1740-х годов на латинском языке значится как деревня Konni.

На карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита 1770 года значится как деревня Кона.

На карте Ямбургского уезда 1792 года значится под именем Конькова.

На карте Ямбургского уезда 1800 года значится под именем Конькова.

На карте Петербургской губернии с Ямбургским уездом 1821 года с границами уезда, сохранившимися до революции, значится под именем Конная (Konnaia).

В описании Санкт-Петербургской губернии по уездам и станам 1838 года упоминается как деревня Конная, принадлежащая Казённому Ведомству, с числом жителей по ревизии: 25 м. п., 34 ж. п..

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года значится как деревня Konnu, населённая ингерманландцами-савакотами.

В пояснительном тексте к этнографической карте записана как деревня Konnu (Конная) с указанием количества жителей на 1848 год: савакотов — 44 м. п., 42 ж. п., всего 86 человек.

В списке селений по уездам и станам Санкт-Петербургской губернии 1856 года упоминается как деревня Коннова — государственное имущество c 6 дворами и 33 душами, добираться к которому нужно по просёлочной дороге.

В Списках населённых мест Российской Империи за 1862 год упоминается как казённая деревня Конново (Конная) близ Финского залива из 10 дворов с населением: 42 м. п., 33 ж. п..

На военно-топографической карте России 1863 года снова значится как деревня Конная.

На карте Санкт-Петербургской губернии 1900 года, составленной Ю. М. Шокальским, значится под именем Конная.

Согласно топографической карте 1930 года деревня называлась Конное и насчитывала 37 крестьянских дворов.

На карте Ленинградской области 1934 года, изданной географо-экономическим научно-исследовательским институтом при ЛГУ, значится под именем Конново.

На карте РСФСР 1979 года и на последующих значится под именем Конново.

Также, на некоторых картах встречаются названия: Кочново, Кочково, Конково.

История

История населения и территориальной принадлежности деревни

До XVIII века

Край, в котором расположена деревня Конново, в древности населяли финно-угорские народы водь и ижора.

Некоторое время территория входила в состав Новгородской земли.

После 1477 года, когда Иваном III был покорён Новгород, Московское правительство разделило Новгородскую землю на пятины: Вотскую, Шелонскую, Обонежскую, Деревскую и Бежецкую. Территория, где расположена деревня Конново, входила в Шелонскую пятину.

В конце XVI — начале XVII века, в результате Ливонской войны, закончившейся для России неудачно, шведы захватили Ям, Копорье, Ивангород, Корелу, Орешек, а в 1611 году — и Новгород. В 1617 году Новгород был возвращён России.

В 1617 году по Столбовскому миру территория отошла к Швеции и получила название Ингерманландия.

В результате переселения шведскими властями в ингерманландские земли части эвремейсов с Карельского перешейка и савакотов из финской провинции Саво, сложился ингерманландский субэтнос. Финнизация водской земли во многом облегчалась тяжёлыми демографическими потерями, понесёнными ею в период Смутного времени.

При содействии шведских властей новые поселенцы-лютеране заменили в Ингерманландии бо́льшую часть вынужденного бежать православного населения (карелов, ижор, русских) и частично ассимилировали оставшихся, таким образом сформировав своеобразную субэтническую культуру.

В 1656 году — 41 %, а в 1695 году — около 75 % населения западной Ингерманландии было финским. Здесь православие лучше сохранило свои позиции, чем в северной и центральной частях Ингерманландии.

С XVIII века

В 1702 году земли были отвоёваны у шведов Петром I.

В 1708 году, в ходе губернской реформы царя Петра I 1708—1710 годов, Шелонская пятина включена в состав Ингерманландской губернии — первой губернии, учреждённой Петром I на территории России.

В 1710 году губерния получила имя Санкт-Петербургской губернии.

В XIX — начале XX века деревня административно относилась к Наровской волости 2-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

В 1888 году в деревне открылся финско-эстонский молитвенный дом лютеранского прихода Косёмкина (Нарвуси).

В 1927 году территория вошла в состав Ленинградской области.

В 1930-е годы закрыт молитвенный дом.

В 1943 году территория Кингисеппского района Ленинградской области была оккупирована немецко-фашистскими войсками; производилась принудительная эвакуация ингерманландских финнов, ижоры и води, в том числе и жителей береговых деревень Кургальского полуострова, в Финляндию.

В 1944 году в ходе переговоров об условиях перемирия СССР потребовал от Финляндии возвращения всех своих граждан, в результате большинство из них были отправлены обратно в Советский Союз.

В 1989 году молитвенный дом возобновил богослужения.

Вплоть до распада Советского Союза деревня Конново была ингерманландской. Позже большое количество жителей эмигрировало в Финляндию и Эстонию.

Конновский сельский Совет

Дата образования Конновского сельского Совета не установлена.

В августе 1927 года Конновский сельсовет, объединявший 10 населённых пунктов, вошёл в состав Котельского района Ленинградской области из Котельской волости Кингисеппского уезда Ленинградской губернии.

По постановлению Леноблисполкома в феврале 1931 года он был преобразован в Конновский национальный финский сельсовет, его население составляли: финны — 806, русские — 10, другие нац. меньшинства — 100 человек. В сентябре того же года Котельский район был упразднён, а его территория была передана в состав Кингисеппского района.

По данным за 1933 год в Конновском сельсовете состояли деревни: Гакково, Конново, Кирьямо, Тисколово, Хамолово и посёлки: Глубокий Ручей, Прибой, общей численностью населения 920 человек.

В 1936 году деревня Конново была центром сельсовета, включающего 7 населённых пунктов, 189 хозяйств и 3 колхоза с рыболовецким уклоном.

В 1937 году на территории сельсовета проживали 1478 человек.

Указами Президиума Верховного Совета РСФСР от 22 февраля и 19 сентября 1939 года Конновский сельсовет был преобразован из Национального финского в обычный сельсовет. В связи с ликвидацией Национальных сельсоветов к Конновскому сельсовету была присоединена часть Курголовского сельсовета.

С августа 1941 года по февраль 1944 года территория Конновского сельсовета находилась под немецкой оккупацией.

На 1 января 1973 года центром Конновского сельсовета являлась деревня Кирьямо, к нему относились деревни: Гакково, Кайболово, Конново, Тисколово и посёлок Курголово.

Решением Леноблисполкома № 468 от 18 декабря 1974 года Конновский сельсовет был присоединён к Кракольскому сельсовету.

«Второй Кронштадт» и главная дорога

Дорогу, проходящую через Конново, построили в конце 1930-х годов, когда из Кургальского и соседнего Сойкинского полуостровов делали специальный укреплённый район, где должна была размещаться военно-морская база «Ручьи» («Второй Кронштадт»). Во время строительства базы были переселены жители некоторых деревень. Солдаты, заключённые Лужского лагеря и местные жители, наказанные за опоздание на работу хотя бы на одну минуту, таскали камни и сооружали мощёнку, которая по нынешнее время достаточно хорошо сохранилась на многих участках. Одно из народных названий этой дороги — «Ворошиловская» — по имени наркома К. Е. Ворошилова, который приезжал в «Ручьи» в сопровождении партийного и военного руководства флота. База была уничтожена при отступлении Красной армии летом 1941 года.

Период оккупации

С августа 1941 года по февраль 1944 года деревня Конново была оккупирована немецкими войсками.

4 ноября 1943 года в Таллине между представителями гитлеровской Германии и союзной с ней Финляндии состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос об эвакуации в Финляндию с оккупированной немецкими войсками территории Ленинградской области ингерманландских финнов, ижоры и води. С террито­рии, занимаемой 18-й немецкой армией, должно было быть вывезено 6000 ижор и 800 води (по переписи 1926 года их насчитывалось 705).

В 1943 году по просьбе правительства Финляндии, в связи с нехваткой рабочих рук, действующие на захваченной территории СССР оккупационные немецкие власти с помощью эстонских батальонов «Омакайтсе» начали депортацию финно-угорского населения из западных районов Ленинградской области, осуществляемую через территорию Эстонии в Финляндию. По оценкам историков, за время депортации из Ленинградской области было вывезено около 63 тысяч ингерманландцев.

Жители деревень Кургальского полуострова, также, в ноябре 1943 года были переселены в Финляндию.

Юлле Пантелей, один из местных жителей, в 13 лет ушёл из дома и нанялся на корабль юнгой. Самостоятельно выучил четыре иностранных языка, ходил на кораблях под флагами России, Англии, Франции, Германии. В начале XX века он вернулся в родные края и построил мельницу. Был знахарем, лекарем, предсказателем. В 1943 году, в возрасте 91 года, отказался подчиняться немецким оккупантам и уехать в Финляндию, за что был расстрелян рядом со своей мельницей.

Современность

По данным 1990 года деревня Конново входила в состав Усть-Лужского сельсовета Кингисеппского района.

В 2002 году из 15 человек населения деревни, русские составляли 73 %, финны — 27 %.

В 2005 году недалеко от Коннова по инициативе краеведа Юрия Литвиненко и на средства местных жителей установлен памятник ингерманландцам — жертвам немецких оккупантов и создан мемориальный комплекс «Мельница Юлле Пантелея».

География

Географическое положение

Деревня расположена в северо-западной части района на автодороге 41К-109.

Расстояние до административного центра поселения — 16 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Усть-Луга — 25,5 км.

Деревня находится в западной части Кургальского полуострова, к востоку от Нарвского залива.

Ближайшие населённые пункты: деревня Гакково (южнее) и деревня Тисколово (севернее).

Климат

Климат Коннова — умеренно-морской.

Ландшафт

Главная достопримечательность в окрестностях Коннова — это Финский залив и его побережье.

Гора Городок у деревни имеет максимальную отметку поверхности на полуострове — 47 метров.

Через деревню проходит вымощенная булыжником дорога, которая овивает весь полуостров.

Растительность

Бо́льшая часть примыкающей к деревне территории, как и всей территории полуострова, покрыта сухими сосновыми зеленомошными лесами с брусникой, черникой и другими видами трав, в том числе — прострелом луговым, занесённым в Красную книгу.

Демография

Изменение численности населения за период с 1838 по 2010 год.:

<timeline> ImageSize = width:500 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:227 ScaleMajor = unit:year increment:100 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1 
  from:0 till:59 width:15  text:59 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1 
  from:0 till:86 width:15  text:86 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:68 width:15  text:68 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:75 width:15 text:75 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:120 width:15  text:120 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:180 width:15  text:180 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1938 color:gray1 width:1 
  from:0 till:227 width:15  text:227 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1958 color:gray1 width:1 
  from:0 till:89 width:15  text:89 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1 
  from:0 till:23 width:15  text:23 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:15 width:15 text:15 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1 
  from:0 till:12 width:15  text:12 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1 
  from:0 till:22 width:15  text:22 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Количество жителей значительно увеличивается в периоды отпусков.

Животный мир

Конново лежит на трассе Беломоро-Балтийского миграционного пути.

Религия

• Молитвенный дом

Финско-эстонский молитвенный дом Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии прихода Косёмкина (Нарвуси) (фин. Kosemkina) открылся в деревне в 1888 году. Закрыт в 1930-е годы. Возобновил богослужения в 1989 году.

Культура

• Мемориальный комплекс «Мельница Юлле Пантелея»

В мемориальный комплекс входят:

• Памятная стела советским капитанам, братьям Ивану и Андрею Койвунен из деревни Конново
• Остатки мельницы Юлле Пантелея и памятная стела, посвящённая ему, установленные около Коннова в 2005 году

Археология

В районе деревни Конново обнаружены уникальные находки — каменные топоры, относящиеся к кругу культур шнуровой керамики. Также, ближайшие подобные находки относятся к территории Эстонии и району деревни Струппово.

Транспорт

• Автобус № 53-55 из Кингисеппа

Известные уроженцы

• Койвунен Иван Иванович (1888—1938) — капитан ледокола «Ермак», ходил на ледоколах «Красин» и «Трувор». Арестован в 1937 году, как «враг народа», расстрелян 18.01.1938 года
• Койвунен Андрей Иванович (1891—1967) — капитан ледокола «Ленин», работал на Севморпути

Фотогалерея

Конново 2010 (0001).jpg Деревня Конново

Конново 2007 (0006).jpg Вид на главную магистраль Коннова

Конново 2008 (0003).jpg Деревня Конново

Конново 2007 (0002 2).jpg Нарвский залив

Отрывок, характеризующий Конново (Ленинградская область)

Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.