Коноэ, Фумимаро

Коноэ Фумимаро 近衞文麿<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Японии
4 июня 1937 — 5 января 1939
Монарх:	Сёва
Предшественник:	Хаяси Сэндзюро
Преемник:	Хиранума Киитиро
Председатель Тайного Совета Японии
5 января 1939 — 24 июня 1940
Монарх:	Сёва
Предшественник:	Хиранума Киитиро
Преемник:	Хара Ёсимити
Премьер-министр Японии
22 июля 1940 — 18 октября 1941
Монарх:	Сёва
Предшественник:	Ёнай Мицумаса
Преемник:	Тодзё Хидэки
Рождение:	12 октября 1891(1891-10-12) Токио
Смерть:	16 декабря 1945(1945-12-16) (54 года) Токио
Супруга:	Коноэ Тиёко
Партия:	беспартийный
Награды:

Князь Фумимаро Коноэ (яп. 近衞 文麿 Коноэ Фумимаро, после упрощения — 近衛 文麿), 12 октября 1891 — 16 декабря 1945) — японский политик, 34-й (4 июня 1937 — 5 января 1939), 38-й (22 июля 1940 — 18 июля 1941) и 39-й (18 июля 1941 — 18 октября 1941) премьер-министр Японии. Иногда фамилию неверно передают как «Коное».

Биография

Член знатного рода Фудзивара, родственник императорской фамилии. Один из сторонников и инициаторов территориальной экспансии Японии в ходе Второй мировой войны, направленной, в частности, на захват Китая и индокитайских колоний европейских держав. Сторонник укрепления союза Японии с фашистской Италией и нацистской Германией, направленного на передел мира. Под его руководством Япония подписала усиленный вариант «Антикоминтерновского пакта» — «Пакт трёх держав» 27 сентября 1940 года. Крупный акционер дзайбацу «Сумитомо».

В 1938 году провёл закон о всеобщей национальной мобилизации, согласно которому парламент отказывался от права контроля над правительством, а кабинет министров должен быть осуществлять власть посредством императорских указов. Этот закон активно поддерживался японскими монополиями — дзайбацу. В конце 30-х годов был сторонником роспуска политических партий и создания вместо них фашистской организации — «Ассоциации помощи трону», что и было осуществлено в 1940 году. В июне 1945 года японское правительство планировало отправить Коноэ в Москву для того, чтобы уговорить советское руководство выступить посредником между Японией и союзниками, таким образом японское правительство надеялось избежать безоговорочной капитуляции. СССР в соответствии с союзническими обязательствами от роли посредника отказался.

После капитуляции Японии Фумимаро Коноэ был включён в список военных преступников, подлежащих суду Международного трибунала и должен был стать одним из главных обвиняемых на процессе. 6 декабря 1945 года японский парламент под давлением Макартура принял решение об аресте Коноэ. Но благодаря процедуре ареста японских военных преступников (им давалось 10-15 дней после приказа об аресте для добровольной явки в тюрьму) в ночь на 16 декабря 1945 года за несколько часов до истечения срока явки в тюрьму Коноэ покончил с собой, приняв яд.

Литература

• Смирнов Л. Н., Зайцев Е. Б. Суд в Токио. — М.: Воениздат, 1984. — 575 с.

Отрывок, характеризующий Коноэ, Фумимаро

– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.