Конрад, Чарльз Пит

Пит Конрад
Pete Conrad
Астронавт НАСА
Страна:	США США
Специальность:	Морской лётчик, лётчик-испытатель, авиационный инженер
Воинское звание:	Капитан ( ВМС)
Экспедиции:	Джемини-5 (1965), Джемини-11 (1966), Аполлон-12 (1969), Скайлэб-2 (1973)
Время в космосе:	49д 03ч 38м
Дата рождения:	2 июня 1930(1930-06-02)
Место рождения:	Филадельфия, Пенсильвания, США
Дата смерти:	8 июля 1999(1999-07-08) (69 лет)
Место смерти:	Охай, Калифорния, США
Награды:

Чарльз Питер «Пит» Конрад-младший (англ. Charles Peter «Pete» Conrad, Jr.; 2 июня 1930 — 8 июля 1999) — американский астронавт, один из 24 людей, долетевших до Луны и один из 12, кто на неё высаживался. Включён в Зал славы астронавтов.

Биография

Родился 2 июня 1930 года в Филадельфии, в 1953 году окончил университет в Принстоне со степенью бакалавра наук по авиационной технике. В том же году поступает на службу в ВМС США. Заканчивает школу летчиков-испытателей ВМС США на авиастанции Пэтъюксент-Ривер (Мэриленде), служит летчиком-испытателем. В 1960—1961 — пилот-инструктор школы летчиков-испытателей. (В это время у него был курсант по имени Алан Бин. Пройдёт 8 лет лет, и они вдвоём будут ходить по Луне).

В 1962 году Чарльз Конрад зачислен в группу астронавтов второго набора.

Совершил 4 космических полета:

• Первый полет с 21 по 28 августа 1965 году в качестве пилота миссии «Джемини-5».
• Второй полет с 12 по 15 сентября 1966 года в качестве командира корабля «Джемини-11».
• В ноябре 1969 года, через несколько месяцев после исторической посадки на Луну космического корабля «Аполлон-11», на Луну отправляется «Аполлон-12» для проведения географических и других научных исследований. Командиром «Аполлона-12» был Чарлз Конрад, пилотом командного модуля — Ричард Гордон (2-й полёт) и пилотом лунного модуля — Алан Бин (1-й полёт). Конрад был третьим человеком, ступившим на поверхность Луны (до него это были Нил Армстронг и Эдвин Олдрин). Он провел на поверхности спутника Земли в общей сложности восемь часов. Всего же лунный модуль «Аполлона-12» пробыл на Луне 31 час 31 минуту. Астронавты собрали и доставили на Землю 34 килограмма лунной породы, установили доставленную научную аппаратуру и сделали множество фотографий. Также они демонтировали некоторые фрагменты стоявшего недалеко от места посадки беспилотного аппарата «Сервейер-3», прибывшего тремя годами ранее, и доставили их на Землю для изучения свойств материалов после длительного пребывания на Луне. На деталях были обнаружены живые земные микроорганизмы, но скептики возражали, что они были занесены после возвращения, и вопрос остался открытым. За этот полёт Конрад был награждён медалью НАСА «За выдающиеся заслуги» в 1970 году.
• После полета на Луну участвовал в работе над первой американской орбитальной станцией «Скайлэб». Командир миссии «Скайлэб-2» — первой экспедиции на станцию. Полет продолжался 28 суток (с 24 мая по 22 июня 1973 года).

Смерть

8 июля 1999 года в результате мотоциклетной катастрофы на горной дороге в штате Калифорния 69-летний Конрад получил травмы, которые сначала внешне не выглядели серьёзными, но через 6 часов в госпитале он скончался от внутреннего кровотечения. Похоронен на Арлингтонском национальном кладбище. На похоронах присутствовали многие астронавты времён программы «Аполлон». Это случилось за несколько месяцев до юбилея его полёта на Луну и всего за три недели до торжеств по случаю 30-летия первой лунной миссии.

В декабре 2002 года в США учреждены премии имени Чарлза Конрада для астрономов-любителей за открытие астероидов, орбиты которых проходят в непосредственной близости от орбиты Земли.

Интересные факты

Когда Конрад ступил на лунную поверхность, все затаили дыхание. От него ждали исторической фразы, подобной той, которую произнёс Нил Армстронг («Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества»), однако Конрад, вспоминая слова Армстронга и намекая на свой небольшой рост, сказал: «Возможно, для Нила он был маленький, но для меня — большой». (Whoopee! Man, that may have been a small one for Neil, but that’s a long one for me). Позже, уже на Земле, он признался, что поспорил на 500$ с Орианой Фаллачи, что произнесёт именно это, чтобы доказать ей, что фраза Армстронга не была навязана ему заранее и что руководство НАСА не программирует астронавтов, когда и что говорить. Он добавил, что деньги брать вовсе не собирался. Но если совсем точно, то фраза Армстронга относилась именно к первому шагу, а Конрад свои слова произнёс, спрыгнув с последней ступени (бортовое время — 115:22:16), ступенька при этом оказалась на уровне его пояса (слово «шаг» он не говорил). Когда же он сделал шаг (115:22:24), он добавил: «О, она мягкая и нежная». Глубина слоя лунной пыли в этом месте была существенно больше, чем в месте посадки первой экспедиции.

Отрывок, характеризующий Конрад, Чарльз Пит

[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.