Конский, Пётр Алексеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Алексеевич Конский
Дата рождения:

1870(1870)

Дата смерти:

неизвестно

Научная сфера:

история, литература

Альма-матер:

Санкт-Петербургский университет

Научный руководитель:

Н.И. Кареев

Известен как:

историк

Пётр Алексе́евич Ко́нский (1870—?) — русский историк.



Биография

Пётр Алексеевич Конский окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета в 1894 г. Ученик Николая Ивановича Кареева.

«В новом поколении студентов у меня были новые приятели, из которых добрые, дружеские отношения поддерживались мною и впоследствии до самого последнего времени <…> с П.А. Конским, сделавшимся педагогом, директорствовавшим последовательно в целом ряде средних школ <…> Во второй половине девяностых годов самыми близкими из своих учеников я считал Мякотина, Конского и Васильевского»

Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. С. 193, 194.

Работал преподавателем истории и литературы в Александровском лицее, Морском кадетском корпусе и Коммерческом училище В.Ф. Штюрмера в Санкт-Петербурге, Бендинском коммерческом училище.

Состоял директором Самарского коммерческого училища, директором коллегии Павла Галагана в Киеве. Печатался в журналах «Вестник и Библиотека Самообразования», «Русская школа», «Журнал для всех», «Вестник Коммерческого Образования».

Один из авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона».

Напишите отзыв о статье "Конский, Пётр Алексеевич"

Литература


Отрывок, характеризующий Конский, Пётр Алексеевич

Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.