Константий II (патриарх Константинопольский)
Поделись знанием:
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
| Константий II Κωνστάντιος Β΄ | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1834 — 1835 | |||
| Церковь: | Константинопольская православная церковь | ||
| Предшественник: | Константий I | ||
| Преемник: | Григорий VI | ||
| |||
| 1826 — 1834 | |||
| Предшественник: | Иларион Критский | ||
| Преемник: | Панарет | ||
| Рождение: | 1789 Османская империя | ||
| Смерть: | 1859 Мега Пеума, Османская империя | ||
Патриа́рх Конста́нтий II (греч. Πατριάρχης Κωνστάντιος Β΄; 1789, Османская империя — 1859, Мега Пеума, Османская империя) — Константинопольский патриарх, занимавший престол с 1834 по 1835 годы.
Биография
Родился в 1789 году в Османской империи. Не получил какого-либо специального образования.
В 1812—1827 годы был епископом Кюстендильским.
В 1827 году занял митрополичию кафедру в Велико-Тырново, но, как отмечают исследователи, получил её незаконно и, по определению Священного Синода Константинопольского патриархата, в 1834 году должен был её покинуть.
В 1834 году путём подкупа и интриг занял Константинопольскую кафедру, но на следующий год был с неё удалён и сослан в Мега Пеума на Босфоре, где и скончался в 1859 году.
Похоронен во дворе церкви Ασωμάτων (Παμμεγίστων Ταξιαρχών) в Арнавуткёй.
Напишите отзыв о статье "Константий II (патриарх Константинопольский)"
Литература
- И. И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904.
- Иванов, Йордан, [www.kroraina.com/knigi/pdf/ivanov_severna_makedonija.html Северна Македония. Исторически издирвания], С., 1906, 321—325;
- Снегаров, Ив. Търновски митрополити в турско време. — Списание на Българската академия на науките, 52, 1935, 243—245
|
Это заготовка статьи о епископе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Константий II (патриарх Константинопольский)
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
