Константин II (митрополит Киевский)

Митрополит Константин II
Митрополит Киевский и всея Руси
1167 — 1169
Церковь:	Константинопольская православная церковь
Община:	Киевская Митрополия
Предшественник:	Иоанн IV
Преемник:	Михаил III
Смерть:	1177(1177)

Митрополит Константин II (ум. в 1177) — митрополит Киевский и всея Руси (1167—1169).

По происхождению грек.

В 1167 году Константинопольским патриархом Лукою Хрисовергом поставлен на Киевскую митрополию и в том же году прибыл в Россию.

Вследствие строгого толкования необходимости постов в среды и пятницы по господским праздникам Константин II и черниговский епископ Антоний вступили в конфликт с влиятельным Киево-Печерским монастырём; наивысшего накала он достиг на Рождество 1168 года, которое приходилось на среду, когда Константин подверг епитимье печерского игумена Поликарпа. Эта мера вызвала такое раздражение против него, что разграбление Киева войсками Андрея Боголюбского в марте 1169 году рассматривалось как божественное возмездие за «неправду митрополичью».

Жёсткий курс Константина II угрожал церковно-политическим интересам Византии, и потому он был отозван патриархом. Скончался в 1177 году.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/59698/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD Константин II, митрополит Киевский]
• [drevo.pravbeseda.ru/index.php?id=12817 Константин II Киевский]

Отрывок, характеризующий Константин II (митрополит Киевский)

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.