Конституционный акт 1982 года

Конституцио́нный акт 1982 (англ. Constitution Act, 1982, фр. Loi constitutionnelle de 1982) (Приложение B Акта о Канаде 1982 (Соединённое королевство)) является составной частью Конституции Канады. При этом он считается самодостаточным. Он модифицировал некоторые части Акта о Британской Северной Америке 1867, в частности, переименовав его в Конституционный акт 1867. Канадская хартия прав и свобод образует первые тридцать четыре статьи Конституционного акта 1982.

Акт вступил в силу 17 апреля 1982 (1982-04-17) без какой-либо консультации с населением страны. Квебек в последнюю минуту даже решил не участвовать в переговорах после Ночи длинных ножей (Квебек), так и не подписав этот конституционный акт.

Права коренных народов

В статье 35 Конституционного акта 1982 «признаются и подтверждаются» «существующие исконные или вытекающие из договоров права коренных народов Канады». Под этим термином разумеются «индейцы, эскимосы и метисы Канады».

Слово «существующие» в статье 35(1) обязало Верховный суд определить, какие права коренных народов существуют. Верховный суд постановил, что до 1982 права коренных народов существовали на основании обычного права. Обычное право могло быть заменено одним простым законом. Таким образом, до 1982 федеральный парламент мог устранить права коренных народов, но права, существовавшие в 1982, больше устранить не мог.

Другими статьями, относящимися к правам коренных народов, являются статья 25 Хартии и статья 35-1Р, устанавливающие запросы на участие коренных народов в модификации соответствующих конституционных оговорок.

Равномерное распределение и равенство возможностей

Статья 36 Конституции касается равенства возможностей для канадского населения, экономического развития для поддержки этого равенства и служб, находящихся в распоряжении населения. В подразделе 2 вопрос раскрывается глубже: там признаётся «принципиальное обязательство» о произведении федеральным правительством уравнивающих платежей.

В 1982 профессор Питер Хогг выразил свой скептицизм по отношению к возможности судов интерпретировать и применять этот резерв, отмечая его «скорее политико-нравственный, чем законный» характер.

Изменение Конституции

Статья 52(3) Конституционного акта 1982 утверждает, что конституция может быть изменена только сообразно нормам, установленным в конституции. Целью этого раздела было упоминание конституционного верховенства и лишение законодателей возможности исправлять конституцию простым законом.

Нормы исправления канадской конституции крайне строги. Они описываются в Части V Конституционного акта 1982.

Существует пять различных процедур изменения, применимых к различным видам поправок. Эти пять процедур следующие:

1. Обычная процедура (процедура 7/50), статья 38: Поправка должна быть одобрена Палатой общин, Сенатом и «по меньшей мере, двумя третями провинций, население которых согласно последней всеобщей переписи составляет в совокупности по меньшей мере пятьдесят процентов населения всех провинций». Это применяется во всех процедурах изменения, о которых особым образом не сказано в статьях 41, 43, 44 или 45. Обычная процедура должна использоваться в каждой из шести ситуаций, установленных в статье 42.
2. Единогласная процедура, статья 41: За поправку должны проголосовать Палата общин, Сенат и все провинциальные законодательные собрания.
3. Двусторонняя процедура, статья 43: За поправку должны проголосовать Палата общин, Сенат и законодательные собрания провинций, затронутых поправкой.
4. Односторонняя федеральная процедура, статья 44: Поправка может быть одобрена лишь Палатой общин и Сенатом.
5. Односторонняя провинциальная процедура, статья 45: Поправка может быть одобрена лишь провинциальным законодательным собранием.

Другие статьи Части V описывают такие вещи, как уклонение (opting out): когда и как провинция может уклониться от конституционной поправки — и временны́е границы для выработки конституционной поправки.

Верховенство

Согласно статье 52 Конституционного акта 1982 «Конституция Канады является высшим законом Канады», и всякий закон, противоречащий ей, становится недействующим. Это даёт канадским судам возможность отменять законы. Хотя законы остаются написанными до того, как их изменяют, они не могут применяться после аннуляции.

До этого средства высшим законом Канады был Акт о Британской Северной Америке на основании статьи 5 Colonial Laws Validity Act, британско-имперского статута, объявлявшего, что никакой колониальный закон, нарушающий имперский статут, недействителен. Принимая во внимание, что Акт о Британской Северной Америке был имперским статутом, всякий канадский закон, нарушающий АБСА, был недействующим. Не было никакого предвиденного точного положения для предоставлении судам возможности судить о том, что какой-либо канадский закон нарушает АБСА; до 1982 эта возможность суда являлась составной частью неписаной конституции Канады.

Определение Конституции

Статья 52(2) Конституционного акта 1982 определяет Конституцию Канады. Конституция Канады состоит из:

a) Акта о Канаде 1982 (включающего Конституционный акт 1982 в Приложении B);

b) 30 законодательных актов и декретов в приложении к Конституционному акту 1982;

c) каких-либо поправок к какому-либо законодательному акту или декрету, указанным в пп. а) или b).

Кроме перечисления ряда имперских статутов статья 52(2) содержит восемь канадских статутов, три из которых — об образовании провинций, а пять являются поправками к Конституционному акту 1867.

Канадские суды оставили за собой право в одностороннем порядке добавлять и включать в Конституцию принципы и соглашения. Хотя право судов признавать права человека, ясно не выраженные в Конституции, не особенно анормально, канадское положение единственно в своём роде, потому что это право распространяется и на процедурные вопросы, не связанные с правами человека.

В частности, Верховный суд Канады постановил, что статья 52(2) не представляет собой исчерпывающий список всего, из чего состоит Конституция. Суд оставляет за собой право добавлять в Конституцию неписаные принципы, вследствие чего признавать их конституционное верховенство (например, в Конституцию добавили парламентскую привилегию). Зато суд отметил, что список письменных документов был в застое и мог быть изменён лишь через процедуры поправок.

См. также

• Ночь длинных ножей (Квебек)

Ссылки

• [www.collectionscanada.ca/rights-and-freedoms/ Построить справедливое общество: Взгляд на права и свободы в Канаде] в Библиотеке и архиве Канады
•  (фр.) [lois.justice.gc.ca/fr/const/annex_f.html Полный текст на французском языке]
• [www.booksite.ru/fulltext/1/001/004/082/index.htm Полный текст на русском языке]

Отрывок, характеризующий Конституционный акт 1982 года

– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.