Конституция Канады
| Канада
|
|
| Политический портал - Портал Канады |
Конститу́ция Кана́ды (англ. Constitution of Canada, фр. Constitution du Canada) — это не единый юридический Акт, а, скорее, понятие, которое обозначает и объединяет важнейшие законы в Канаде. Конституция объединяет кодифицированные законы, некодифицированные традиции и соглашения. Она в общих чертах намечает канадскую правительственную систему, а также политические права всех канадских граждан.
Как таковой, конституции в Канаде нет. Как определяется в статье 52(2) Конституционного акта 1982, Конституция Канады состоит из: Акта о Канаде 1982, актов и приказов, указанных в его приложении (включая Конституционный акт 1982), и каких-либо поправок к этим документам. Фактически последние включают в себя все британские законодательные акты, предшествующие Акту о Британской Северной Америке или изменяющие его. К тому же, Верховный суд Канады подтвердил, что этот список не является исчерпывающим и включает также некодифицированный обычай. Однако почти вся конституционная юриспруденция сосредоточена на Конституционном акте 1867, Конституционном акте 1982 (включающем Канадскую хартию прав и свобод) и «неписаной конституции», которая состоит, в частности, из конституционных соглашений.
Содержание
История Конституции
Первым прообразом конституции для Канады была Королевская декларация 1763. Этот акт переименовывал Канаду в «Провинцию Квебек», преобразовывал её границы и учреждал провинциальное правительство, назначаемое британским правительством. Декларация фактически считалась конституцией Квебека, до того как в 1774 британское правительство не приняло Акт о Квебеке 1774, устанавливавший в области Квебека многочисленные процедуры для коронных владений. Среди прочего он расширил границы колонии и утвердил британский уголовный кодекс.
Колония Канада получила свою первую настоящую конституцию в виде Конституционного акта 1791, установившего состав правительства. Позднее он был заменён Актом о Союзе 1840 и Актом о Британской Северной Америке 1867, основавшим Доминион Канада.
В 1931 британский парламент голосует за Вестминстерский статут. Этот акт предоставил всем странам-доминионам законодательные права, равные правам Соединённого королевства. В 1982 это получило логическое продолжение при голосовании британского парламента за Акт о Канаде 1982, прекращающий все его конституционные и законодательные связи, остававшиеся с Канадой, и принимающий законность Конституционного акта 1982. Конституционный акт 1982 был принят как Приложение B Акта о Канаде 1982.
С введением Акта о Канаде и Канадской хартии прав и свобод, прилагаемой к нему, в канадском конституционном праве многое изменилось. Конституционный акт включил в себя ряд конституционных соглашений и сделал процедуру внесения изменений намного сложнее (см. Процедуры внесения изменений). Хартия произвела драматическую перемену в конституционном праве, так что оно сосредотачивается теперь, главным образом, на личных и коллективных правах канадцев. До принятия Хартии в 1982 личные права и свободы не имели в Канаде никакой крепкой конституционной защиты. Когда один из уровней власти принимал закон, вступавший, как казалось, в противоречие с политическими правами, канадские конституционные адвокаты должны были приводить изобретательные доводы, например, утверждая, что закон нарушает разделение федеральных и провинциальных властей или приводя технические недостатки, которые было сложно разглядеть в правах и свободах личности. Однако с 1982 Хартия стала наиболее цитируемой частью Конституции и укрепила защиту прав канадцев. Квебек так и не ратифицировал канадскую конституцию (см. Ночь длинных ножей).
Конституционный акт 1867
Этот закон был актом британского парламента и первоначально известен под названием Акт о Британской Северной Америке 1867, он создал Доминион Канада из трёх отдельных провинций (Новой Шотландии, Нью-Брансуика и Соединённой Канады, состоящей из Нижней (Квебек) и Верхней Канады (Онтарио)) Британской Северной Америки и позволил после этого другим провинциям (колониям) присоединиться к этому союзу. Он определяет образ правления Канады, сочетающий Вестминстерскую модель парламентского правления Соединённого королевства с разделением властей (федерализм). Хотя и последовал ряд Актов о Британской Северной Америке, именно первый из них остаётся наиболее известным и считается основополагающим документом Канадской конфедерации (то есть союза провинций и колоний Британской Северной Америки). С репатриацией конституции в 1982 этот акт был переименован в Конституционный акт 1867.
Репатриация конституционных полномочий из британской империи в Канаду проходила не без загвоздок. На самом деле, порядок организации репатриации не был единодушно принят провинциальными законодательными органами. Однако Верховный суд Канады постановил, что единодушие провинций не было необходимо для этого процесса (см. Примечание: Решение об изменении Конституции, (1981) 1 R.C.S. 753 и Примечание о несогласии Квебека с решением об изменении Конституции, (1982) 2 R.C.S. 793). С 1867 к обсуждение раздела полномочий между федеральным и провинциальными законодательными органами возвращались неоднократно. Однако Верховный суд Канады и Судебный комитет Тайного совета к настоящему времени решили основную часть вопросов о разделении полномочий. Очевидно, что вопросы о конституционном разделе будут возникать и впредь — особенно по причине технического и социального прогресса,— так как канадская Конституция — это «живое дерево, которое, благодаря передовой интерпретации, приспосабливается к реальностям современной жизни» (см. Edwards v. Attorney-General for Canada, (1930) A.C. 124).
Конституционный акт 1982
Этот закон был актом Парламента Канады, требующим полной политической независимости от Соединённого королевства. Это соглашение было подписано без согласия одной из провинций-основательниц страны и единственной официально франкоязычной территории Канады — Квебека (см. Ночь длинных ножей (Квебек)). Верховный суд Канады постановил, что односторонняя патриация конституции без согласия Квебека законна, но несправедлива. Часть V этого акта создала процедуру конституционного изменения, которая не требует голосования британского парламента. К тому же, часть I этого закона образует Канадскую хартию прав и свобод, определяющую политические права и свободы каждого канадского гражданина, в том числе свободу совести и отправления религиозных культов, выражения мнения, право на передвижение и т. д. Часть II посвящена правам коренных народов Канады.
Канадская хартия прав и свобод
Как отмечено выше, Хартия образует часть I Конституционного акта 1982. Хартия является конституционной гарантией личных и коллективных прав. Это относительно короткий документ, написанный простым языком для обеспечения его доступности для среднего гражданина. Считается, что эта часть конституции оказывает наибольшее влияние на повседневную жизнь канадцев и является формой конституционного права, расширение которой на протяжении нескольких лет наиболее стремительно.
Процедуры внесения изменений
После принятия Конституционного акта 1982 поправки к конституции должны производиться в соответствии с частью V Конституционного акта, предусматривающей пять различных процедур изменения. Изменения могут быть предложены по статье 46(1) любой провинцией или уровнем федерального правительства. Обычная процедура, описанная в статье 38(1) и известная под названием «формула 7/50», требует: а) одновременного согласия Палаты общин и Сената; б) согласия двух третей провинциальных законодательных органов (по меньшей мере, семи провинций), представляющих в совокупности, по меньшей мере, 50 % всего населения (они непременно включали бы, по меньшей мере, Квебек и Онтарио, принимая во внимание, что это наиболее населённые провинции). Эта формула применяется особым образом к любому изменению, касающемуся пропорционального представительства в Парламенте, полномочий, способа отбора и составления Сената, Верховного суда, а также добавления новых провинций или территорий. Другие процедуры изменения предусмотрены Актом в исключительных случаях:
- В случае изменения, касающегося положения Королевы, числа сенаторов, употребления одного из двух официальных языков (о чём сказано в статье 43) или состава Верховного суда, изменение должно быть принято провинциями единогласно в соответствии со статьёй 41.
- Однако в случае изменения, касающегося провинциальных границ или употребления одного официального языка внутри одной провинции, оно должно быть принято законодательными органами, к которым это изменение относится (статья 43).
- В случае изменения, касающегося лишь федерального правительства, изменение не требует согласия провинций (статья 44). Это также применимо к изменениям, касающимся лишь провинциального правительства (статья 45).
Неписаные источники канадской конституции
Существование неписаных конституционных принципов Канады было вновь подтверждено Верховным судом в Примечании, относящемся к отделению Квебека:
Конституция является не только письменным документом. Она включает всю систему норм и принципов, определяющих исполнение конституционной власти. Поверхностное чтение некоторых специфических положений текста Конституции может ни больше ни меньше ввести в заблуждение. Нужно обстоятельнее проанализировать следующие принципы, активизирующие всю нашу Конституцию: федерализм, демократию, конституционализм и примат права, а также уважение меньшинств.
На практике существует три источника неписаного конституционного права:
Соглашения: Конституционные соглашения являются составной частью Конституции, но не являются по закону принудительными. Они включают, в частности, существование парламентского Кабинета, тот факт, что по обыкновению генерал-губернатор одобряет законы Парламента, и обязанность премьер-министра объявлять выборы, если он теряет вотум доверия.
Королевская прерогатива: Это остатки полномочий, когда-то принадлежавших британской Короне, сокращённых парламентской системой в течение многих лет. Главным образом, это декреты совета, дающие правительству права объявлять войну, заключать договора, эмитировать паспорта, совершать назначения, составлять правила, присоединять и получать земли, доставшиеся Короне.
Неписаные принципы: Это принципы, включённые в канадскую конституцию на основании Введения Конституционного акта 1867 и особенно в силу выражения «конституция, сходная в принципе с конституцией Соединённого королевства». Это также конституционные ценности, проистекающие от необходимых отношений между провинциями и Канадой ввиду создания конституционного договора. В отличие от соглашений, они имеют законную силу. Среди конституционных принципов, выделенных Верховным судом Канады, присутствуют:
- Конституционализм
- Демократия
- Федерализм
- Ответственное правительство
- Независимость судебного ведомства
- Примат права
- Парламентская привилегия
- Уважение меньшинств
Так как эти принципы незаписаны, Верховный суд Канады разъяснил их в ряде решений, но они не были исчерпывающи. Таким образом, постоянно выпускаются новые решения.
Напишите отзыв о статье "Конституция Канады"
Ссылки
- [lois.justice.gc.ca/ Министерство юстиции Канады: Полный текст Конституционных актов 1867 и 1982]
| ||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Конституция Канады
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
