Договоры и постановления прав и вольностей войсковых
«Договоры и постановления Прав и вольностей войсковых между Ясне вельможным Его милости Паном Филиппом Орликом новоизбранным войска Запорожского Гетманом, и между Генеральными особами Полковниками и тым же войском Запорожским с полною з обеих сторон обрадою Утверженные При вольной Елекции формальною присягою от того же Ясне вельможнаго Гетмана Потверженные. Року от рождества Христова αψί Месяца Априля ε:»; в историографии также известен как «Пакты и конституции прав и вольностей Войска Запорожского» (укр. «Пакти й конституції законів і вольностей Війська Запорозького», лат. «Pacta et Constitutiones legum libertatumque Exercitus Zaporoviensis») и «Конституция Филиппа Орлика» (укр. «Конституція Пилипа Орлика») — правовой документ о предоставлении прав и свобод запорожским казакам, оказавшимся в опале после поражения Ивана Мазепы, оглашенный 5 апреля 1710 года в городе Бендеры (Османская Империя) по соглашению между новоизбранным гетманом Филиппом Орликом и несколькими старшинами, оставшимися верными ему по смерти гетмана Ивана Мазепы.
Документ был составлен по аналогии с pacta conventa[1] — избирательной капитуляцией избранного польского монарха. По замыслу Филиппа Орлика документ должен был вступить в силу и быть ратифицированным королём Швеции Карлом XII в случае его победы в Северной войне. Однако после поражения Швеции и по итогам Ништадского мирного договора утратилась всякая надежда на вступление документа в силу.
Содержание
Язык документа
Документ был составлен в двух экземплярах — на западнорусском письменном языке и на латыни. На латыни слово «constitutiones» в переводе на русский звучит как буквально «постановления», или «конституции» (всегда во множественном числе).
Состав документа
Состоял из преамбулы и 16 статей.
Содержание преамбулы
В преамбуле трактовалась история и путь становления казачества, история которого излагалась с позиций хазарской теории происхождения казаков, популярной среди антироссийски настроенной части казацкой старшины в XVII—XVIII веках. А именно: «Удивления достойный и непостижимый Бог в своих приговорах, милосердный и беспредельно терпеливый, справедливый в наказаниях. Испокон века, ещё от создания этого видимого мира, Он одним державам и народам воздаёт на праведных весах Своего промысла, а других покоряет за грехи и беззаконие, одних неволит — других освобождает, одних возвеличивает — других повергает. Так и воинствующий прадавний казацкий народ, раньше званый хозарским, Господь сперва возвеличил рыцарским характером, просторными владениями и вечною славой. Тот народ своими упорными походами морем и сухопутью не только окружающие племена, а и самую Восточную империю (Византия) потрясал таким страхом, что восточный император, стремя жить с ним в мире, заручился прочной супружеской связью с его главой — нарёк своему сыну дочь кагана, а именно князя казаков…»
Названия территорий
В документе Орлика чередуются названия территории государства как Малая Россия и Украина. Территория определяется как «Малая Россия, отчизна наша» (статья 2), «Украина» (статья 14), а жители как «Народ Малороссийский», «Сыны Малороссийские». Киев именуется «стольным градом» и вместе с другими «украинскими городами» сохраняет все свои права (статья 13).
Основные положения статей
Провозглашалась независимость Малой России от Русского царства и Речи Посполитой; при этом оговаривалась протекция шведского короля:
Должен также светлейший гетман после успешного окончания, дай Бог, войны просить у королевского величества шведского такого трактата, чтобы его величество и его наследники, светлейшие короли шведские, титуловались постоянными протекторами Украины и оставались такими на самом деле для большей мощности Отчизны нашей и для сохранности её целостности в предоставленных правах и границах.
и постоянный союз с Крымским ханством.
Территория Войска Запорожского определялась согласно Зборовскому договору 1649 года.
Дела о нанесении вреда гетману рассматривал Генеральный суд, в дела которого гетман не имел права вмешиваться. Казна и госимущество были в ведении Генерального подскарбия. На содержание гетмана выделялись отдельные земли.
Гетман обязывался защищать всё население от чрезмерных налогов и повинностей, помогать вдовам и сиротам.
Гарантии соблюдения документа
Гарантировал соблюдение документа сюзерен Карл XII.
Современные оценки
Данный документ некоторые украинские политики называют «первой современной конституцией»[2]. Хронологический приоритет в мифологизации «конституции» Орлика[3] иногда отдают Ильку Борщаку[4]. Известный учёный Омельян Прицак также считал этот документ первой конституцией[5]. С точки зрения правовой экспертизы, собственно «конституцией» этот документ считать нельзя, так как, он изначально не обладал достаточными правовыми основаниями, и был подготовлен, без соблюдения особых норм принятия и утверждения подобных документов. Он был составлен людьми, не обладавшими на тот момент реальными государственными, властными, правовыми полномочиями и широкой территориальной народной поддержкой (достаточной степенью легитимности и суверенитетом), и тем более вовсе не был принят на уровне государственного образования.
Память
- 29 июня 2011 года в городе Кристианстад, Швеция состоялось торжественное открытие памятника и мемориальной доски, посвящённой Конституции Филиппа Орлика. Открытие было приурочено к 300-й годовщине Конституции Филиппа Орлика и 15-й годовщине современной Конституции Украины. Открытие мемориальной доски на здании, в котором в 1716—1719 годах проживал Орлик, инициировано посольством Украины в Швеции. Авторы памятника и мемориальной доски Крылов Борис и Сидорук Олесь.
Напишите отзыв о статье "Договоры и постановления прав и вольностей войсковых"
Примечания
- ↑ [www.encyclopediaofukraine.com/pages/B/E/BenderyConstitutionof.htm Bendery, Constitution of]. — Encyclopedia of Ukraine.
- ↑ [books.google.com.ua/books?id=IWM1Lg3AecwC&pg=PA226&lpg=PA226&dq=The+European+Constitutional+Heritage,+Montpellier,+22-23+November+1996&source=bl&ots=XwBpr_GhOf&sig=jvjLyQrGCe377H3AfGdAyD-mckU&hl=uk&sa=X&ei=sZUiUbTOAYOE4ATM24GgAw&ved=0CDwQ6AEwAg#v=onepage&q=The%20European%20Constitutional%20Heritage%2C%20Montpellier%2C%2022-23%20November%201996&f=false Pylyp Orlyk Constitution], European commission for democracy through law (Venice Commission) The Constitutional Heritage of Europe. Montpellier, 22-23 November 1996.
- ↑ Сергей Аксёненко. [www.ytime.com.ua/ru/50/3508 Миф о «Конституции Пилипа Орлика»] (3 мая 2011 г).
- ↑ [www.radiosvoboda.org/content/article/2015853.html Конституція Пилипа Орлика як антикорупційна програма]
- ↑ [chtyvo.org.ua/authors/Pritsak_Omelian/The_First_Constitution_of_Ukraine_5_April_1710_anhl.pdf Omeljan Pritsak. The First Constitution of Ukraine (5 April 1710)]//Harvard Ukrainian Studies. - Vol. 22: Cultures and Nations of Central and Eastern Europe (1998). - Published by Harvard Ukrainian Research Institute. - PP. 471-496
Литература
- Кульчицький С. В., Мицик Ю. А., Власов В. С. Історія України: довідник для абітурієнтів та школярів. — К.: Літера ЛТД, 2009. — 528 с.
Ссылки
- [static.rada.gov.ua/site/const/istoriya/1710.html Текст документа, переведенный на современный украинский язык, на сайте Верховной рады Украины]
- [info.big.zp.ua/index.php/ukraine/1081-2010-04-07-08-50-16 Конституция Пилипа Орлика]
- [h.ua/story/110583/ Конституция Пилипа Орлика-Хай Вей]
- [h.ua/story/332339/ С. Аксёненко. Миф о «Конституции Пилипа Орлика»]
- [kornilov.name/staroukrainskiy-yazyik-konstitutsii-filippa-orlika/ «Староукраинский» язык «конституции» Филиппа Орлика]
Отрывок, характеризующий Договоры и постановления прав и вольностей войсковых
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
