Конституция США

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Конституция США
United States Constitution

Первая страница оригинального текста Конституции
Отрасль права:

Конституционное право

Вид:

Конституция

Принятие:

Филадельфийским конвентом 17 сентября 1787 года

Одобрение:

9 штатами США в период с 7 декабря 1787 года по 21 июня 1788 года

Подписание:

39 из 55 делегатов Филадельфийского конвента

Вступление в силу:

4 марта 1789 года

Конститу́ция США (англ. United States Constitution) — основной закон Соединённых Штатов Америки, имеющий высшую юридическую силу. Конституция США была принята 17 сентября 1787 года на Конституционном Конвенте в Филадельфии и впоследствии ратифицирована всеми тринадцатью существовавшими тогда американскими штатами. Считается первой в мире конституцией в современном понимании. Состоит из семи статей, за время действия Конституции были приняты двадцать семь поправок, которые являются её неотъемлемой частью.

В основе Конституции США лежит принцип разделения властей между законодательной (конгресс), исполнительной (президент) и судебной (верховный суд и нижестоящие суды) ветвями. Штатам США даются широкие права в области законодательства.





История создания и ратификации

В 1783 году Версальским мирным договором завершилась Война за независимость США. Ещё в 1777 году, в разгар войны, Второй Континентальный конгресс принял Статьи Конфедерации, документ конституционного характера, который определял Соединённые штаты как конфедерацию и закреплял полномочия центральных органов. В 1781 году Статьи были ратифицированы последним, тринадцатым, штатом и официально вступили в силу. Многие отмечали слабость этого союза: во-первых, Статьи Конфедерации предоставляли центральным органам минимальные полномочия, а во-вторых, при голосовании в Конгрессе Конфедерации (высший орган власти) по любому вопросу требовалось единогласное решение всех штатов, так что один штат мог заблокировать любую инициативу. Джордж Вашингтон образно назвал Статьи Конфедерации «верёвкой из песка» (ropes of sand)[1]. Поэтому быстро начали появляться предложения о внесении в Статьи различных изменений.

В сентябре 1786 года представители пяти штатов (Нью-Джерси, Нью-Йорк, Пенсильвания, Делавэр, Виргиния) собрались в Аннаполисе для того, чтобы обсудить поправки к Статьям Конфедерации, касавшиеся отмены таможенных барьеров между штатами. Конференция оказалась недостаточно представительной (делегаты из ещё нескольких штатов не успели добраться в Аннаполис вовремя, часть штатов проигнорировали конференцию), поэтому делегаты обратились к Конгрессу Конфедерации с просьбой созвать в мае следующего (1787) года в Филадельфии конференцию, в которой участвовали бы представители всех штатов и которая имела бы достаточно полномочий для пересмотра Статей Конфедерации.

Конституционный конвент в Филадельфии

21 февраля 1787 года Конгресс Конфедерации принял резолюцию о созыве Конвента «с единственной и выраженной целью пересмотра Статей Конфедерации» (англ. for the sole and express purpose of revising the Articles of Confederation)[2]. Двенадцать штатов (за исключением Род-Айленда) утвердили в общей сложности 70 делегатов, которые должны были участвовать в Конвенте[2]. Хотя первоначальной целью Конвента был именно пересмотр Статей Конфедерации и вопрос о выработке нового документа не ставился, постепенно делегаты пришли к заключению о необходимости создания новой Конституции, которая бы утвердила территориальное устройство федерации и систему органов власти, принципиально отличающиеся от существовавших на тот момент[3]. Обсуждение проекта было закрытым, однако Джеймс Мэдисон, один из основных авторов Конституции, на протяжении всего Конвента вёл записки, благодаря которым стали известны многие подробности заседаний и точки зрения участников дискуссий[4]. Основной спор на Филадельфийском конвенте развернулся между сторонниками двух конституционных моделей, которые получили названия «План Виргиния» и «План Нью-Джерси» (по названиям штатов, которые представляли делегаты — авторы моделей). В «Плане Виргиния» (его авторство принадлежало в основном Мэдисону[4]) основной упор делался на создание системы федеральных органов, которые обладали бы значительными полномочиями. В частности, федеральное правительство предлагалось наделить правом вето на законы, принимаемые легислатурами (законодательными органами) штатов[5], в случае необходимости применять военную силу против отдельных штатов[6]. Согласно «Плану Виргиния», на федеральном уровне должны были быть созданы двухпалатный законодательный орган (причём верхняя палата легислатуры должна была избираться членами нижней палаты), правительство, избираемое законодательным органом на семь лет, и судебная система, основанная на принципе несменяемости судей[7]. «План» был официально представлен губернатором Виргинии Эдмундом Рэндолфом 29 мая 1787 года. «План Нью-Джерси», предложенный Уильямом Патерсоном, отражал интересы мелких штатов. Патерсон предлагал внести некоторые изменения в Статьи Конфедерации, в том числе закрепить верховенство федерального законодательства, не изменяя сути документа[5]. Права штатов предлагалось обеспечить, закрепив равное представительство от каждого штата в законодательном органе[8]. Таким образом, отдельные штаты сохраняли бы большую самостоятельность. Дебаты по «Плану Нью-Джерси» длились с 13 по 16 июня 1787 года и закончились его отклонением. Свой «План» выдвинул Александр Гамильтон, делегат от Нью-Йорка, сторонник британской модели парламентаризма и монархической формы правления. «План Гамильтона» имел много общего с существовавшей на тот момент в Великобритании формой правления, хотя Гамильтон формально не выдвигал предложения об учреждении монархии[5]. Большинство делегатов были настроены на кардинальный разрыв с колониальным наследием, поэтому предложение Гамильтона не нашло поддержки.

Хотя «План Виргиния» уже был взят за основу будущей Конституции, долгое время не было разрешено принципиальное противоречие о порядке формирования законодательного органа (Конгресса). Делегаты от крупных штатов настаивали на пропорциональном представительстве в зависимости от населения каждого штата, делегаты от мелких — на равном представительстве независимо от населения. Компромисс (часто называемый Коннектикутским, или Великим, компромиссом, англ. The Great Compromise) был предложен делегатом от Коннектикута Роджером Шерманом, который вероятно являлся и одним из авторов «Плана Нью-Джерси»[9]. Палата представителей избиралась по территориальному принципу, а в Сенате штаты были представлены на равной основе[5]. На Конституционном конгрессе остро стоял и вопрос о рабстве. В результате было принято решение сохранить рабовладение на ближайшие двадцать лет, чтобы этот вопрос решали будущие поколения[10]. В тексте Конституции этот вопрос затрагивался в четырёх статьях: раздел 9 статьи I разрешал ввоз рабов, раздел 2 статьи IV запрещал способствование побегу рабов и устанавливал обязанность их возврата, раздел 2 статьи I устанавливал, что при определении численности населения каждого штата учитывалось только три пятых от общего числа рабов в каждом штате (в этом разделе вместо слова «рабы» использовался термин «другие люди» — англ. other persons). Согласно статье V эти положения не могли быть изменены до 1808 года, что и обеспечивало «отложение» решения вопроса о рабстве на двадцать лет.

Ратификация

  Дата Штат Голоса Процент «за»
За Против
1 7 декабря 1787 Делавэр 30 0 100 %
2 12 декабря 1787 Пенсильвания 46 23 67 %
3 18 декабря 1787 Нью-Джерси 38 0 100 %
4 2 января 1788 Джорджия 26 0 100 %
5 9 января 1788 Коннектикут 128 40 76 %
6 6 февраля 1788 Массачусетс 187 168 53 %
7 28 апреля 1788 Мэриленд 63 11 85 %
8 23 мая 1788 Южная Каролина 149 73 67 %
9 21 июня 1788 Нью-Гемпшир 57 47 55 %
10 25 июня 1788 Виргиния 89 79 53 %
11 26 июля 1788 Нью-Йорк 30 27 53 %
12 21 ноября 1789 Северная Каролина 194 77 72 %
13 29 мая 1790 Род-Айленд 34 32 52 %

17 сентября проект Конституции был готов, и возник вопрос о ратификации Конституции штатами. В своей заключительной речи Бенджамин Франклин настаивал на том, чтобы Конституция вступала в силу только после ратификации всеми тринадцатью штатами. Статья 13 Конфедерации также предусматривала, что для изменения Статей требовались принятие соответствующего решения Конгрессом Конфедерации и последующая ратификация всеми штатами. Тем не менее, в статью VII Конституции было внесено положение о том, что Конституция вступает в силу после ратификации конвентами девяти штатов, но только для тех штатов, которые её ратифицировали. Эта норма фактически означала, что в случае отказа какого-либо штата ратифицировать Конституцию этот штат выходит из состава федерации.

Проект Конституции был направлен Конгрессу Конфедерации. Одновременно на сессию Конгресса вернулись делегаты Конвента Мэдисон, Руфус Кинг и Натаниэль Горэм, которые выступили в поддержку проекта[11]. В результате Конгресс одобрил проект и передал его штатам для ратификации.

Во время дискуссий, сопровождавших ратификацию Конституции, сложились две «партии» — «Федералисты» (выступали за ратификацию) и «Антифедералисты». Антифедералисты утверждали, что после принятия Конституции и утверждения централизованного правительства будут ущемляться права штатов и права личности, а президент получит власть, сопоставимую с тиранической властью британского короля перед Войной за независимость. Мэдисон, Гамильтон и Джон Джей под коллективным псевдонимом Публий (в честь римского консула периода республики Публия Валерия Публиколы) начали издавать журнал Федералист (англ. Federalist Papers), в котором они обосновывали необходимость принятия новой Конституции и новой системы органов власти. Федералист (всего вышло 85 выпусков) считается ценнейшим источником для толкования Конституции, поскольку в Федералисте значение положений Конституции разъясняется самими её авторами[12].

Первым Конституцию ратифицировал Делавэр (7 декабря 1787 г.), девятым штатом стал Нью-Гемпшир (21 июня 1788 г.). При этом в одних штатах ратификация проходила единогласно, в то время как в других шла упорная борьба вплоть до момента голосования в конвенте. В Нью-Йорке первоначально против ратификации выступали две трети конвента; Гамильтон лично сумел переубедить многих депутатов, и 27 июля 1788 года конвент Нью-Йорка ратифицировал Конституцию с преимуществом в три голоса и с рекомендацией принять Билль о правах. Аналогичная рекомендация была принята в Массачусетсе и некоторых других штатах. 13 сентября 1788 года Континентальный Конгресс принял резолюцию о введении Конституции в действие. 4 марта 1789 года (ещё до того, как Конституцию ратифицировали Северная Каролина и Род-Айленд) начали работу новые федеральные органы власти, созданные в соответствии с новой Конституцией.

Источники

Некоторые идеи, которые легли в основу конституции, были новым словом отцов-основателей в политической истории, в то время как некоторые были взяты из работ философов XVII—XVIII веков и существовавших в то время конституционных документов. Огромное влияние на Конституцию США оказали работы французского просветителя Монтескьё, в первую очередь его произведение «О духе законов»[13], в котором Монтескьё изложил свои взгляды на разделение властей. Монтескьё считал, что любой человек, сосредоточив в своих руках неограниченную власть, начнёт злоупотреблять ей. При этом он допускал реализацию разделения властей и в монархическом государстве[13]. В рамках концепции разделения властей Монтескьё предлагал сделать установление и взимание налогов исключительным полномочием законодательного органа, который через финансирование исполнительной власти мог бы влиять на её деятельность, а исполнительной власти предоставить право вето на принятые законодательным органом законы. Законы должны были бы проходить через обе палаты двухпалатного законодательного органа. Судебная власть должна быть независимой от двух других ветвей[13]. Все эти положения вошли в Конституцию США. В Конституции принцип разделения властей воплощён в наиболее «жёстком» виде, когда возможность одной ветви власти влиять на деятельность другой ветви сведена к минимуму: президент лишён возможности распустить конгресс или какую-либо из его палат, в свою очередь должностные лица исполнительной власти не несут политической ответственности за свои действия перед конгрессом (конгресс может отрешить любое должностное лицо за преступления в порядке импичмента, но не за несогласие с проводимой политикой).

Важную роль сыграла теория общественного договора, разработанная ещё в XVII веке Томасом Гоббсом и получившая развитие в трудах Джона Локка, Жан-Жака Руссо, Монтескьё и других философов Просвещения. Согласно этой теории, люди до возникновения государства находились в состоянии первобытной («естественной») свободы, но пришли к необходимости создания государства, которому они бы отдавали часть свобод, получая взамен защиту, правосудие и гарантию соблюдения своих прав. При этом Гоббс был сторонником абсолютной монархии и противником разделения властей. Отголосок этой теории можно найти в преамбуле Конституции США: народ принимает Конституцию в целях обеспечения внутреннего спокойствия, организации совместной обороны и содействия общему благосостоянию.

Младший современник Гоббса Джон Локк является автором сразу нескольких идей, нашедших своё отражение в Конституции. Во-первых, Локк является создателем теории естественных прав, которые даны людям Богом, принадлежат всем людям с рождения и не могут быть ущемлены монархом. К естественным правам Локк относил права на жизнь, свободу, здоровье и собственность[14]. Во-вторых, Локк развивал теорию общественного договора: по его мнению, люди, которые заключили договор и выбрали себе правительство, вправе свергнуть его, если правительство нарушило условия общественного договора и использует власть не в интересах народа[14].

Теория федерального устройства государства была известна и до создания Соединённых Штатов. В частности, Монтескьё считал федерализм с возможностью отделения одной из гарантий соблюдения прав граждан[15]. Федерализм в США возник потому, что до возникновения Соединённых Штатов отдельные штаты существовали как колонии с собственными органами власти и осознанием своей самостоятельности. До начала работы над Конституцией проблематика федерализма была слабо изучена. Первым опытом закрепления федеративного устройства были Статьи Конфедерации, однако отсутствие у органов центральной власти многих важных полномочий снижало эффективность федерации. По этой причине в Конституции федерация претерпела серьёзные изменения. Основные идеи, обосновавшие новое федеративное устройство, были изложены Мэдисоном, Гамильтоном и Джеем в Федералисте в период борьбы за ратификацию Конституции между Федералистами и Антифедералистами. Основной задачей федералистов было передать в ведение центральной власти оборону, международную торговлю и некоторые другие вопросы и обеспечить применение изданных федерацией законов на всей территории страны[15]. Возражая тем, кто опасался, что после принятия Конституции федерация подавит самоуправление в отдельных штатах, Мэдисон писал:

Деятельность федерального правительства будет наиболее обширной и важной в периоды войн и опасностей; деятельность правительств штатов — в периоды мира и безопасности[16].

Джеймс Мэдисон, Федералист № 78, 26 января 1788 года

Таким образом, подчёркивалось, что в компетенцию федеральных органов будут попадать вопросы общегосударственного значения, а внутренние дела штатов остаются в ведении штатов.

Конституционализм возник в британских колониях ещё в XVII веке: первой конституцией (документом, в котором устанавливалась система управления колонией) считаются Основные законы Коннектикута (англ. Fundamental Orders of Connecticut), принятые в 1639 году[17]. После принятия Декларации независимости (1776) все 13 колоний в период с 1776 по 1787 год приняли свои конституции, наиболее важными из которых считаются конституции Виргинии (в ней впервые было использовано само слово «конституция») и Пенсильвании[17]. Авторами Конституции Виргинии были Мэдисон, Джефферсон и Джордж Мейсон; работа Мэдисона над Конституцией Виргинии впоследствии помогла ему в создании Конституции США[18].

Джон Куинси Адамс называл в числе предшественников Конституции Мейфлауэрское соглашение 1620 года[19]. Существует точка зрения, что определённое влияние на Конституцию оказал Великий закон мира — неписаный закон ирокезов, якобы дарованный им полулегендарным вождём Гайаватой[20], однако она не является общепризнанной.

Многие положения британских конституционных актов, таких как Хабеас корпус акт и Билль о правах, которые обеспечивали различные гарантии прав личности, были включены в Конституцию и в Билль о правах.

Структура Конституции

Конституция США состоит из преамбулы, семи статей и двадцати семи поправок (в том числе десять поправок, составляющие Билль о правах).

Преамбула

Преамбула к конституции США содержит единственное предложение. Сама по себе преамбула не является источником прямого действия, а только разъясняет основное назначение конституции. Преамбула, особенно первые слова («Мы, народ» — «We the people»), является одним из часто цитируемых разделов конституции.

Мы, народ Соединенных Штатов, в целях образования более совершенного Союза, утверждения правосудия, обеспечения внутреннего спокойствия, организации совместной обороны, содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы, учреждаем и принимаем эту Конституцию для Соединенных Штатов Америки.

Таким образом, выделяется пять целей Конституции:

  • Обеспечение лучшей кооперации между штатами
  • Гарантия справедливости и общественного порядка
  • Обеспечение защиты от внешних врагов
  • Обеспечение процветания населения
  • Защита свобод в настоящем и в будущем

Преамбула содержит исключительно важное положение о том, что Конституция принимается народом Соединённых Штатов в целом. В Конституции США отсутствует отдельная глава о правах и свободах граждан, которая есть в большинстве современных конституций (отчасти этот недостаток был устранён после принятия Билля о правах), поскольку создатели Конституции считали, что основные права указаны в преамбуле.

В деле Джейкобсон против Массачусетса (1905 год)[21] Джейкобсон заявлял, что из преамбулы прямо вытекает его личное право на «блага свободы». Верховный суд в решении по этому делу указал:

Хотя преамбула обозначает общие цели, ради достижения которых народ принял Конституцию, она никогда не считалась источником каких-либо конкретных полномочий, возложенных на правительство Соединённых Штатов или какой-либо из его департаментов.

Упоминание о «более совершенном Союзе» связано с тем, что Конституция США справедливо считалась более совершенным документом, чем Статьи Конфедерации, поскольку предусматривала создание сильного федерального правительства, которое имело достаточно полномочий для проведения собственной политики и обеспечения единства государства.

Законодательная власть

Статья I посвящена законодательной власти, которую олицетворяет Конгресс США, включающий в себя Палату представителей (нижнюю палату) и Сенат (верхнюю палату). В статье описаны процедура выборов в каждую из палат, требования к кандидатам, полномочия Конгресса и законодательный процесс. Статья гарантирует иммунитет сенаторов и представителей от преследования за мнения, высказанные в ходе дебатов, и заработную плату на весь срок мандата. В 1819 году верховный суд США под председательством Джона Маршалла рассмотрел дело Маккаллох против Мэриленда[22] и постановил, что конгресс вправе принимать законы и по вопросам, которые прямо не отнесены к его ведению Статьёй I, если это необходимо для того, чтобы осуществлять указанные в Конституции полномочия. В 1913 году Семнадцатой поправкой в Статью I было внесено важное изменение, которое устанавливало прямые выборы сенаторов. До этого сенаторы избирались легислатурами штатов. Конституция закрепила основные процедуры работы парламента. Кворум установлен на уровне большинства от избранного числа членов палаты. При этом четко указано, что в отсутствие кворума палата может принимать решения лишь об объявлении перерыва или принятию мер по обеспечению кворума. Закреплено право одной пятой присутствующих членов палаты потребовать проведения любого голосования в поименном режиме, а также право каждой палаты самостоятельно принимать регламент своей работы. Интересной особенностью статьи 1 Конституции США стала процедура разрешения избирательных споров: любые споры о легитимности мандата депутата или сенатора решает та палата, членом которой он является.

Исполнительная власть

Статья II гласит, что исполнительная власть предоставляется президенту Соединенных Штатов.

В должность президента может быть выбран только тот, кто родился гражданином Соединенных штатов или кто был гражданином во время утверждения Конституции; не может быть избран на эту должность тот, кто не достиг тридцатипятилетнего возраста и не имел в течение четырнадцати лет постоянного жительства в Соединенных Штатах. В случае удаления президента от должности или в случае смерти, выхода в отставку или неспособности пользоваться правами и исполнять свои обязанности его заменяет вице-президент.[23]

— из Конституции США 1787 г.

В статье описаны порядок выборов, требования к кандидату в президенты, клятва, которую президент приносит при вступлении в должность, полномочия президента. Также статья вводит институт вице-президента США, который избирается одновременно с президентом. Двадцать пятая поправка закрепила правило, согласно которому вице-президент занимает пост президента в случае досрочного прекращения его полномочий. Первоначальный текст был неудачно сформулирован и оставлял возможность различного толкования того, становится ли вице-президент президентом или просто исполняет его обязанности до следующих выборов. Первый прецедент случился в 1841 году, когда девятый президент Уильям Генри Гаррисон умер спустя месяц после избрания и вице-президент Джон Тайлер стал десятым президентом. Таким образом Двадцать пятая поправка закрепила сложившееся правило. В 1951 году была ратифицирована Двадцать вторая поправка, которая установила, что никто не может занимать пост президента более двух сроков. Кроме того, в этой же статье предусмотрена возможность отрешения от должности всех гражданских должностных лиц, включая президента (импичмент). В разделе 2 Статьи II упоминаются «высшие должностные лица каждого из департаментов исполнительной власти» (англ. principal Officer in each of the executive Departments). Фактически это единственное упоминание о кабинете президента США — аналоге правительства.

Судебная власть

Статья III описывает судебную систему США, которая состоит из Верховного суда и нижестоящих судов, которые должны быть учреждены конгрессом. Верховный суд является судом первой инстанции по очень небольшому перечню дел, все остальные дела могут рассматриваться верховным судом в порядке пересмотра. Судьи всех судов несменяемы. В этой же статье установлено обязательное рассмотрение всех уголовных дел судами присяжных и дано определение государственной измены.

Равенство штатов

Статья IV касается взаимоотношений между штатами и федерацией. Она предусматривает обязанность должностных лиц штатов оказывать «полное доверие и уважение» (англ. full faith and credit) официальным актам (в том числе судебным актам) и документам других штатов и запрещает дискриминацию граждан других штатов. Устанавливается принцип судебной юрисдикции по месту совершения преступления и корреспондирующая ему обязанность штата, в котором находится обвиняемый, выдать его властям штата, в котором он должен предстать перед судом. Раздел 3 устанавливает порядок принятия нового штата (решение принимается конгрессом) и образования нового штата на территории существующих штатов (дополнительно требуется согласие законодательных органов заинтересованных штатов). В разделе 4 гарантируется республиканская форма правления в каждом штате и установлена обязанность федерации обеспечить защиту каждого штата от внешнего вторжения и внутренних беспорядков.

Поправки к конституции

Статья V описывает процесс изменения конституции — принятия поправок. Поправки могут быть приняты конгрессом (двумя третями присутствующих членов каждой из палат) или Национальным конвентом — специальным органом, который созывается конгрессом по требованию не менее двух третей легислатур (парламентов) штатов. До настоящего момента поправки принимались только конгрессом; Национальный конвент ни разу не созывался, в связи с чем порядок избрания его членов и регламент работы остаётся неизвестным.

После того, как поправки были приняты конгрессом либо национальным конвентом, они должны быть ратифицированы тремя четвертями штатов. Конгресс сам определяет один из двух возможных способов: ратификация легислатурами (парламентами) штатов или созываемыми в каждом штате специально для принятия этого решения конвентами. Второй способ использовался только один раз, для того, чтобы принять Двадцать первую поправку, которая отменяла ранее принятую Восемнадцатую поправкуСухой закон»).

Для того чтобы принять поправку, которая уменьшает число сенаторов от данного штата по сравнению с другими штатами, в обязательном порядке требуется согласие заинтересованного штата.

Соотношение законодательства федерации и штатов

Статья VI закрепляет приоритет правовых актов федерации: Конституции, принимаемых во исполнение её законов и международных договоров США, перед законодательством штатов. В случае конфликта Конституции США или федеральных нормативных актов с актами штатов суды обязаны применять федеральные акты. В той же статье содержится обязанность сенаторов, членов Палаты представителей, членов легислатур штатов, государственных служащих и судей при вступлении в должность приносить клятву или делать заявление о том, что данное лицо будет «поддерживать» (англ. support) Конституцию.

Эта же статья предусматривает, что все долги и обязательства, существовавшие до принятия Конституции (то есть во время действия Статей Конфедерации) сохраняют силу, и что наличие или отсутствие определённых религиозных убеждений не может быть условием для занятия какой-либо государственной должности. Последнее условие было включено в Конституцию, так как в Англии в это время действовал дискриминационный Акт о присяге, который фактически отстранял католиков от государственной службы.

Ратификация

Статья VII устанавливает, что для вступления конституции в силу достаточно, чтобы её ратифицировали специально созванные конвенты девяти штатов. Таким образом, теоретически была возможна ситуация, при которой часть штатов откажется от ратификации, и государство распадётся на две части: штаты, ратифицировавшие Конституцию, и штаты, отказавшиеся сделать это.

Первым штатом, ратифицировавшим конституцию, стал Делавэр (7 декабря 1787 г.), девятым — Нью-Гэмпшир (21 июня 1788 г.). Северная Каролина и Род-Айленд ратифицировали конституцию последними, существенно позже остальных штатов (21 ноября 1789 г. и 29 мая 1790 г. соответственно).

Судебное толкование

Право США принадлежит к англосаксонской правовой системе, поэтому большое значение для применения и толкования законов имеют судебные прецеденты. Особая роль в формировании системы прецедентов принадлежит верховному суду. В 1803 году в эпохальном для американского права деле Марбери против Мэдисона[24] верховный суд под председательством Джона Маршалла признал положение одного из законов противоречащим Конституции. В самой Конституции такое полномочие верховного суда и судов вообще не прописано, хотя подобная концепция была известна из английского права. Александр Гамильтон ещё за пятнадцать лет до того писал:

Гораздо более логично предположить, что суды были созданы, чтобы занимать место посредника между народом и законодателями, чтобы, в числе прочего, сдерживать последних в рамках их полномочий. Толкование законов — это полномочие, присущее судам. Конституция является, и должна считаться таковой судьями, основным законом. Следовательно, именно они уполномочены разъяснять её значение, равно как и значение любого правового акта, изданного законодательным органом. Если возникает неразрешимое противоречие между ними [Конституцией и иным актом], разумеется, должен применяться тот, который имеет более высокую силу. Другими словами, Конституция должна иметь преимущество перед статутом, воля народа — перед волей его представителей[25].

Александр Гамильтон, Федералист № 78, 25 мая 1788 года

После решения по делу Мэрбери против Мэдисона право судов на рассмотрение законов на предмет соответствия Конституции не подвергалось сомнению, хотя следующее решение о несоответствии закона Конституции было принято только через полстолетия в деле Дред Скотт против Сэндфорда[26][27]. Тогда же окончательно сложилась доктрина о том, что толкование Конституции, которое даёт верховный суд в ходе рассмотрения дел, является обязательным для нижестоящих судов и других государственных органов.

История поправок к Конституции

Со времени ратификации Конституция серьёзно изменилась. Некоторые положения (нормы о рабстве или нормы о непрямых выборах) были отменены, поскольку считались неприемлемыми в новых исторических условиях. За период существования Конституции было принято 27 поправок, в том числе десять поправок, составляющие Билль о правах. Содержание статей Конституции дополнялось федеральным законодательством и решениями верховного суда.

В отличие от конституций многих других стран содержащиеся в поправке к Конституции США изменения не вносятся в основной текст, и поэтому положения Конституции, которые изменяются или отменяются поправкой, остаются в тексте, хотя и утрачивают силу.

Билль о правах

В Викитеке есть тексты по теме
Билль о правах

Билль о правах — это общее название первых десяти поправок к Конституции, которые гарантируют отдельные личные права граждан и соответственно ограничивают полномочия государственных органов. Поправки были предложены Джеймсом Мэдисоном на первом конгрессе США[28] в 1789 году, в том же году одобрены конгрессом и ратифицированы штатами до конца 1791 года.

Билль о правах был принят по инициативе тех политиков и публицистов (в частности, Томаса Джефферсона, который не участвовал в Конституционном Конвенте), которые считали недостатком Конституции отсутствие перечня базовых прав личности (перечисление в преамбуле целей конституции казалось им недостаточным), которое в будущем могло стать основанием для ущемления прав. Оппоненты (например, Александр Гамильтон) возражали, что принятие подобного документа — это практика прошлых столетий, когда короли даровали подданным хартии, в которых перечислялись только некоторые права, что означало возможность покушения на права, не указанные в хартии[29]

Первоначально Билль о правах не применялся к законодательству штатов. Первая поправка прямо касается только законодательных полномочий конгресса, но не легислатур штатов, что позволяло некоторым штатам издавать законы, устанавливающие официальную религию штата. Подобная ситуация сохранялась до 1868 года, когда была принята Четырнадцатая поправка, которая одновременно с отменой рабовладения в частности установила, что

Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединённых Штатов; равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона.

Даже после вступления в силу этой поправки вопрос о применимости Билля о правах на уровне штатов оставался предметом споров.

На самом деле в 1789 году было предложено не десять, а двенадцать поправок, причём поправки, вошедшие в Билль о правах, шли под номерами с третьего по двенадцатый. Поправка под номером один, устанавливавшая размеры избирательных округов, была ратифицирована только одиннадцатью штатами (в период с 1789 по 1792 годы) и так и не вступила в силу. Поправка под номером два, которая закрепляла правило о том, что закон, в котором изменяется размер зарплаты сенаторов и представителей, не может вступить в силу до новых выборов в палату представителей, была ратифицирована только в 1992 году — спустя более двухсот лет после принятия, и стала Двадцать седьмой поправкой.

История Конституции в XVIII и XIX веках

Вскоре после Билля о правах была принята Одиннадцатая поправка (предложена в 1794 году, ратифицирована в 1795 году). Поправка закрепляла правило о том, что иск против штата может быть подан только в суд этого штата, но не в суд другого штата или федеральный суд. Ранее в деле Чизхольм против Джорджии[30] верховный суд постановил, что гражданин имеет право обращаться с подобным иском в любой суд независимо от его места нахождения. Таким образом, поправка закрепила судебный иммунитет штата, аналогичный судебному иммунитету независимых государств.

Двенадцатая поправка была предложена в 1803 году и ратифицирована в 1804 году. Поправка касалась процедуры голосования в коллегии выборщиков. По ранее существовавшей процедуре выборщики имели два голоса и голосовали за двух кандидатов, один из которых становился президентом, а второй — вице-президентом. Поэтому в 1796 году избранные президент и вице-президент принадлежали к разным партиям, а в 1800 году в результате случайности два кандидата от партии большинства — Томас Джефферсон и Аарон Бурр — набрали одинаковое количество голосов, поэтому президента избирала Палата представителей. Поправка установила, что выборщики голосуют за президента и вице-президента раздельно. В том же 1803 году верховный суд США принял решение в знаковом деле Мэрбери против Мэдисона[24], в ходе рассмотрения которого суд признал закон противоречащим конституции и не подлежащим применению в деле. Это полномочие Верховного суда не было закреплено в конституции, но ещё в XIX веке прочно вошло в практику.

Гражданская война в США, в ходе которой одиннадцать штатов вышли из состава Союза и создали Конфедеративные Штаты Америки, не прервала действие Конституции. При этом Южные Штаты находили обоснование для выхода из США в конституции: в Декларации о сецессии Южной Каролины, изданной 24 декабря 1860 года (Южная Каролина первой объявила об отделении) в числе причин выхода указаны нарушения северными штатами своих конституционных обязанностей, в частности нарушение требований статьи IV, которая предписывает выдачу беглых рабов[31].

Три следующие поправки (Тринадцатая, Четырнадцатая и Пятнадцатая) были приняты сразу после Гражданской войны и имели своей целью ликвидацию рабства и его последствий (таких, как расовая дискриминация). Тринадцатая поправка запрещала собственно рабство (этой же поправкой был изменён раздел 2 статьи IV, которым ранее запрещалось содействовать побегу рабов), Четырнадцатая поправка содержала сразу несколько важных положений, часть из которых затрагивала бывших рабов (в том числе, предоставление гражданства любому лицу, родившемуся на территории США, и запрет на лишение прав иначе как по приговору суда), а Пятнадцатая поправка запрещала ограничение активного избирательного права по признаку расы, цвета кожи или в связи с прежним положением раба. Четырнадцатая поправка фактически отменила действие нормы раздела 2 статьи I, которая при определении количества представителей от штата в палате представителей учитывала только три пятых от общего числа рабов.

История Конституции в XX веке

В 1913 году вступила в силу Шестнадцатая поправка, которая дала конгрессу право устанавливать и взимать федеральный подоходный налог, что стало важным источником доходов бюджета. До того попытки законодательно установить подоходный налог терпели неудачу (например, в 1895 году в деле Pollock v. Farmers' Loan & Trust Co.[32] Верховный суд признал налог на дивиденды и доходы от ренты незаконным, потому что такой налог не соответствовал правилу о пропорциональном распределении прямых налогов по штатам, которое вытекало из раздела 8 Статьи 1 Конституции). В том же году была ратифицирована и Семнадцатая поправка, которая ввела прямые выборы сенаторов. До того сенаторов избирали законодательные собрания штатов. После Гражданской войны выборы сенаторов часто сопровождались скандалами, иногда разногласия между партиями мешали избранию сенатора в течение нескольких лет[33]. За сорок лет (с 1866 по 1906 год) девять сенаторов были обвинены в даче взяток[33]. Поправка регулярно предлагалась с 1893 года, но так же регулярно отклонялась сенатом[33]. В 1907 году прямые выборы сенаторов были введены в Орегоне, а к моменту принятия поправки его примеру последовало ещё двадцать восемь штатов. Принятие поправки может объясняться и тем, что на тот момент в Сенате преобладали сенаторы, избранные на прямых выборах[33]. В 1919 году была принята Восемнадцатая поправка, которой запрещались производство, продажа, перевозка, экспорт и импорт алкогольных напитков на территории США («Сухой закон»). Антиалкогольные меры были непопулярны, контрабанда и нелегальное производство алкоголя приносили огромные доходы организованной преступности, поэтому уже в 1933 году была принята Двадцать первая поправка, отменившая Восемнадцатую поправку. При этом допускались ограничения оборота алкоголя на уровне штатов, и некоторые штаты воспользовались этим правом. Двадцать первая поправка стала единственной поправкой, которая была ратифицирована не легислатурами штатов, а специально созванными конвентами (второй из предусмотренных Статьёй V способов ратификации).

В 1920 году женщины получили активное избирательное право (Девятнадцатая поправка). В самой конституции не установлены требования для избирателей, а раздел 2 Статьи I гласит, что избиратели в каждом штате должны отвечать требованиям, предъявляемым к избирателям более многочисленной палаты законодательного собрания штата. По этой причине активное избирательное право (в том числе на общенациональных выборах) на протяжении всей истории США оставалось в ведении штатов, а федеральное регулирование осуществлялось только в виде поправок, запрещавших дискриминацию той или иной группы населения (в 1870 году Пятнадцатой поправкой была запрещена дискриминация по цвету кожи). Двадцатая поправка была предложена в марте 1932 года. Целью поправки было сокращение срока, который проходит между выборами президента и конгресса и истечением полномочий соответственно уходящего президента и конгресса предыдущего созыва. По прежнему порядку новый президент вступал в должность через четыре месяца после выборов — в марте следующего года, и поэтому в течение всего этого периода могло существовать двоевластие. Дважды это приводило к кризисам: в 1861 году избранный президент Авраам Линкольн не имел возможности своевременно отреагировать на сецессию Южных штатов, а в 1933 году (уже во время ратификации поправки) избранный президент Франклин Делано Рузвельт не имел возможности проводить свою программу «Нового курса». Аналогичная ситуация складывалась с конгрессом, выборы в который проходили в декабре, а первое заседание нового созыва — в марте. Поправкой обе даты были перенесены на январь (3 января для конгресса, 20 января для президента).

После смерти Рузвельта, который занимал пост президента на протяжении рекордных четырёх сроков (Рузвельт умер через несколько месяцев после инаугурации на четвёртый срок), была предложена Двадцать вторая поправка (вступила в силу в 1951 году). Поправка законодательно закрепляла правило, по которому ни одно лицо не могло занимать пост президента более двух сроков. Ранее такое ограничение существовало на уровне традиции, которую по сути нарушил Рузвельт. Ещё Джордж Вашингтон отказался выдвигаться на третий срок, а Томас Джефферсон писал, что «если ограничение на длительность службы в качестве главы исполнительной власти не будет закреплено в Конституции или соблюдаться на практике, должность, формально срочная, может фактически стать пожизненной»[34].

В 1961 году была принята Двадцать третья поправка, которая позволила округу Колумбия избирать выборщиков в коллегию выборщиков. Тем не менее, до настоящего момента округ Колумбия, как не являющаяся штатом территория, не имеет представительства в конгрессе за исключением одного делегата в палате представителей без права голоса.

Двадцать четвёртая поправка запретила ставить возможность участия в федеральных выборах в зависимость от уплаты или неуплаты налога. Необходимость принятия поправки объяснялась политикой ряда штатов, которые стремились не допустить к выборам бедное население (значительную часть которого составляли афроамериканцы и иммигранты). Примерно в тот же период законы штатов, которыми устанавливались подобные налоги, неоднократно рассматривались верховным судом США. Через два года после вступления в силу поправки верховный суд в решении по делу Харпер против Департамента выборов Виргинии[35] признал неконституционным аналогичные запреты на участие в выборах на уровне штата, поскольку они противоречили Четырнадцатой поправке.

Поскольку Конституция США устанавливает фиксированные сроки переизбрания президента и конгресса, при досрочном прекращении полномочий президента не проводятся досрочные выборы, а его пост занимает вице-президент. Формулировка первоначальной редакции Конституции оставляла неясным вопрос о том, становится ли вице-президент новым президентом или он просто исполняет его обязанности до новых выборов. Для того, чтобы урегулировать этот вопрос на конституционном уровне (раньше вице-президент тоже становился президентом, но в силу обычая), была принята Двадцать пятая поправка (предложена в 1965 году, ратифицирована в 1967 году). Она закрепила порядок замещения должностей президента и вице-президента, в том числе при временной невозможности исполнять обязанности. Значительную роль эта поправка сыграла в карьере Джеральда Форда: сначала он был назначен вице-президентом после отставки Спиро Агню, а потом после Уотергейта и импичмента Никсона стал президентом.

Двадцать шестая поправка ввела активное избирательное право по всей стране с 18 лет. Требование о понижении возраста, с которого можно принимать участие в выборах, приобрело популярность во время войны во Вьетнаме, так как ситуация, когда воинская обязанность наступает раньше, чем приобретаются гражданские права, казалась многим несправедливой. Поправка была принята конгрессом в марте 1971 года и уже к 1 июля набрала нужное число ратификаций.

Последней на данный момент была принята Двадцать седьмая поправка, предложенная ещё в 1789 году и ратифицированная необходимым количеством штатов только в мае 1992 года. Она установила, что закон, меняющий размер жалованья сенаторов и представителей, может вступить в силу только после следующих выборов в палату представителей.

Нератифицированные поправки

С 1789 года в Конгресс поступило более десяти тысяч проектов поправок к Конституции[36][37]. Большинство поправок никогда не рассматривались конгрессом, так как их движение заканчивалось на стадии рассмотрения в соответствующем комитете конгресса. Из оставшихся поправок большинство было отклонено конгрессом и не выносилось на ратификацию. Начиная с Восемнадцатой поправки каждая поправка (за исключением Девятнадцатой поправки и не вступившей в силу Поправки о детском труде) предусматривает срок, в течение которого она должна быть ратифицирована. Поправки, для которых такой срок не установлен, теоретически всё ещё могут набрать необходимое количество ратификаций и вступить в силу. Ниже представлены поправки, которые были вынесены на рассмотрение легислатур штатов, но не были ратифицированы тремя четвертями от общего количества штатов.

Поправка Дата предложения Срок для ратификации Примечания
№ 1 Формула расчёта количества представителей в палате представителей по результатам переписи, которая проходила бы каждые десять лет. 25 сентября 1789 не установлен Внесена в рамках Билля о правах. Ратифицирована одиннадцатью штатами, последняя ратификация — июнь 1792 года
№ 2 Гражданин США, принявший титул от другого государства, лишается гражданства. Иногда называется «Пропавшей тринадцатой поправкой» 1 мая 1810 не установлен Ратифицирована двенадцатью штатами, последняя ратификация — 1812 год
№ 3 «Поправка Корвина»: запрещается принятие поправок к Конституции, которые бы давали федеральному правительству полномочия по регулированию внутренних вопросов штатов (фактически поправка сводилась к тому, чтобы вопросы рабовладения регулировались каждым штатом самостоятельно). 2 марта 1861 не установлен Ратифицирована двумя штатами, после чего началась Гражданская война. После войны были приняты 13-я, 14-я и 15-я поправки, закрепляющие полную отмену рабовладения.
№ 4 Поправка о детском труде: регулирование труда детей относится к компетенции конгресса. 2 июня 1924 не установлен Ратифицирована двадцатью восемью штатами, последняя ратификация — 1937 год. В 1938 году был принят «Закон о стандартах справедливого труда» (Fair Labor Standards Act), в который вошли основные положения поправки.
№ 5 Поправка о равных правах: запрет половой дискриминации 22 марта 1972 22 марта 1979 или 30 июня 1982 (существуют разночтения)[38] Ратифицирована тридцатью пятью штатами (при требуемых тридцати восьми).
№ 6 Поправка об избирательных правах в округе Колумбия: в Вашингтоне (округ Колумбия) избираются два сенатора и не менее одного представителя. 22 августа 1978 22 августа 1985 Ратифицирована шестнадцатью штатами.

Оценка и критика

Конституция США (первая в истории человечества Конституция в современном понимании) стала результатом деятельности ряда выдающихся мыслителей своего времени; в Конституции нашли отражение многие передовые для своего времени взгляды философов и политических деятелей эпохи Просвещения. В частности, Конституция закрепила в качестве одной из основных целей её принятия общее благосостояние населения, установила республиканскую форму правления, основанную на принципе разделения властей и федерализме. В Билле о правах были закреплены основные личные права человека. Всё это в совокупности даёт основание говорить о том, что принятие Конституции США стало историческим событием и сыграло большую роль в развитии демократии во всём мире. По словам одного из отцов-основателей и третьего президента США Томаса Джефферсона, «Конституция США — это результат сложения мудрости всей нашей страны»[39]. Знаменитый философ Алексис де Токвиль, совершивший в 1831 году поездку по США, описал Соединённые Штаты как государство, в котором наиболее полно реализованы принципы демократического устройства:

Если сейчас во всех подробностях рассмотреть американскую конституцию, то мы не найдем в ней ничего от аристократии. В ней нет и намека на привилегии для какого-то одного класса, да и вообще на привилегии; одни и те же права для всех, все права исходят от народа и к нему же возвращаются; все учреждения подчинены единой задаче, противоборствующие тенденции отсутствуют; во всем и везде доминирует принцип демократии.

— А. де Токвиль, «Доклад, сделанный в Академии правовых и политических наук 15 января 1848 года по поводу работы господина Шербюлье „О демократии в Швейцарии“»[40]

Конституция постоянно эволюционировала, как за счёт поправок, так и за счёт практики верховного суда. Ещё одной особенностью Конституции является её «неполнота»: отцы-основатели сознательно исключили из конституции многие вопросы, отнеся их к сфере регулирования штатов[41].

Тем не менее, отдельные положения и целые институты Конституции подвергались критике. В частности, неоднократно отмечалась недемократичность косвенных выборов[42]. Косвенные выборы президента и сената были введены, так как многие отцы-основатели считали, что при прямых выборах, когда органы управления будут избираться непосредственно народом, большинство голосов будет принадлежать не просвещённому населению, а массам, что в конце концов повредит демократии[43]. Косвенные выборы сената были упразднены в 1912 году (Семнадцатая поправка к Конституции США), но президент по-прежнему избирается коллегией выборщиков. На Конституционном Конвенте порядок избрания президента стал предметом бурных дебатов: было выдвинуто не менее семи различных предложений[44], и процедура избрания президента выборщиками стала компромиссом между сторонниками прямых выборов и сторонниками выборов палатой представителей. Критики этой системы указывают на два существенных обстоятельства. Во-первых, избранные от штата выборщики теоретически могут проголосовать за кандидата от другой партии (закон этого не запрещает). В истории США уже было четыре таких случая, правда ни разу это не повлияло на общий исход голосования[44]. Во-вторых, при такой системе возможна ситуация, когда кандидат, выигравший президентские выборы, набирает в сумме по стране меньше голосов, чем проигравший кандидат. Такие случаи в истории США тоже имели место (последний — президентские выборы 2000 года)[45].

Другим объектом критики являются пределы свободы слова. Первая поправка прямо запрещает издание законов, ограничивающих свободу слова, и по этой причине свобода слова в США простирается гораздо дальше, чем в большинстве стран. Существуют лишь считанные ограничения, такие как уголовное преследование за клевету и лжесвидетельство. Одной из наиболее известных попыток конституционно ограничить свободу слова является поправка о запрещении публичного сожжения флага США. Этот законопроект начиная с 1995 года шесть раз ставился на голосование в Конгрессе, однако ни разу не набирал требуемого количества голосов (последний раз — в 2006 году[46]). Ранее верховный суд в решению по делу Техас против Джонсона[47] признал, что сожжение американского флага подпадает под защиту Первой поправки.

Влияние на последующие конституции

Конституция США стала первой в мире конституцией, и для своего времени это был выдающийся документ. По этой причине авторы последующих конституций не могли не учитывать опыт составителей американской Конституции. Большое влияние Конституция США (вместе с Биллем о правах) оказала на современные ей программные документы: французскую Декларацию прав человека и гражданина 1789 года и польскую Конституцию 1791 года. Автор Декларации прав человека и гражданина маркиз де Лафайет участвовал в Войне за независимость США и был лично знаком со многими отцами-основателями (в первую очередь, с Томасом Джефферсоном). Сохранился набросок Декларации с правками Джефферсона на полях[17].Вторая статья Декларации в числе целей политического союза упоминает свободу и безопасность, которые в качестве целей указаны и в преамбуле Конституции США. В польской Конституции (которая стала второй конституцией в мировой истории, но просуществовала всего год), несмотря на то, что она устанавливала в качестве формы правления конституционную монархию, также находили влияние Конституции США[17][48].

Конституции латиноамериканских государств, которые получили независимость в начале XIX века, позаимствовали у Конституции США не только общие принципы, но и государственное устройство (структуру органов власти, у некоторых стран — федеративное устройство). Практически все страны Латинской Америки являются президентскими республиками.

В некоторых случаях американские юристы непосредственно участвовали в создании конституций других государств, что с неизбежностью вело к заимствованию положений американской Конституции. Конституция Японии, принятая в 1947 году, была написана правоведами и офицерами американских оккупационных войск Майло Роуэллом (en:Milo Rowell) и Кортни Уитни (en:Courtney Whitney)[49]. В частности в Конституцию Японии был включён большой (почти одна треть от всего текста) раздел, посвящённый правам человека (здесь были заимствованы положения не только конституции США, но и американской судебной практики), а Верховный суд Японии был почти полностью списан с Верховного суда США[49].

Чаще всего из Конституции США заимствовались не какие-то конкретные положения, а концепции: разделение властей, федерализм, судебный контроль законодательства[41]. В литературе существует мнение[кто?], что Конституция США создавалась в уникальных исторических условиях и подходит не для всех государств. Кроме того, отцы-основатели сознательно отнесли многие вопросы к сфере регулирования штатов и не включили их в Конституции. В качестве примера неудачного заимствования приводятся страны Латинской Америки[41], которые наиболее полно заимствовали конституционные нормы США, но часто страдают от политической нестабильности и конфликтов между президентами и парламентами, выливающихся в военные перевороты.

Оригинальный экземпляр Конституции

См. также

Напишите отзыв о статье "Конституция США"

Примечания

  1. John R. Alden. George Washington: A Biography. — LSU Press, 1996. — P. 221. — 326 p. — ISBN 9780807121269.
  2. 1 2 [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_founding_fathers.html National Archives: Delegates to the Constitutional Convention], Национальные архивы США
  3. [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution.html National Archives: the Constitution]
  4. 1 2 [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_founding_fathers_virginia.html#Madison National Archives: Delegates to the Constitutional Convention — Virginia#Madison]
  5. 1 2 3 4 [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_history.html National Archives: The Creation of the U.S. Constitution]
  6. [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_founding_fathers_virginia.html#Randolph National Archives: Delegates to the Constitutional Convention — Virginia#Randolph]
  7. [www.footnote.com/page/187%7C Текст «Плана Виргиния»]
  8. [www.history.army.mil/books/RevWar/ss/paterson.htm Биография Патерсона на сайте Центра военной истории Армии США]
  9. [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_founding_fathers_connecticut.html#Sherman National Archives: Delegates to the Constitutional Convention — Connecticut#Sherman]
  10. Joeseph Ellis. Ch.3 // Founding Brothers, The Revolutionary Generation. — 2-е изд. — Alfred A. Knopff, 2000. — ISBN 0-571-21217-4.
  11. Morris, Richard B. The Forging of the Union, 1781—1789. — 2-е изд. — Harpercollins Childrens Books, 1987. — С. 298-299. — 416 с. — ISBN 0060914246.
  12. Furtwangler, Albert. The Authority of Publius: A Reading of the Federalist Papers. — Ithaca, New York: Cornell University Press, 1984. — С. 17. — 152 с. — ISBN 0801416434.
  13. 1 2 3 [plato.stanford.edu/entries/montesquieu Baron de Montesquieu, Charles-Louis de Secondat — статья в Стэнфордской энциклопедии философии]. Стэнфордский университет, plato.stanford.edu (18 июля 2003). Проверено 1 апреля 2008. [www.webcitation.org/60wCM0QHt Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  14. 1 2 [plato.stanford.edu/entries/locke/ Johne Locke — статья в Стэнфордской энциклопедии философии]. Стэнфордский университет, plato.stanford.edu (2 августа 2001). Проверено 2 апреля 2008. [www.webcitation.org/60wCMYB38 Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  15. 1 2 [plato.stanford.edu/entries/federalism/ Федерализм — статья в Стэнфордской энциклопедии философии]. Стэнфордский университет, plato.stanford.edu (5 января 2001). Проверено 3 апреля 2008. [www.webcitation.org/60wCN6EI1 Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  16. Мэдисон, Джеймс, [www.constitution.org/fed/federa45.htm Alleged Danger From the Powers of the Union to the State Governments Considered], The Federalist Papers, #45 (26 января 1788 года)
  17. 1 2 3 4 Блоштейн, Альберт П. [usinfo.state.gov/journals/itdhr/0304/ijdr/blaustein.htm Конституция США: главный экспорт Америки](недоступная ссылка — история). usinfo.state.gov. Проверено 30 марта 2008. [web.archive.org/20040630130902/usinfo.state.gov/journals/itdhr/0304/ijdr/blaustein.htm Архивировано из первоисточника 30 июня 2004].
  18. Schwartz, Stephan A. (Май 2000 г.). «George Mason: Forgotten Founder, He Conceived the Bill of Rights». Журнал Смитсоновского института (31.2): 142.
  19. Adams John Quincy. [www2.hn.psu.edu/faculty/jmanis/poldocs/orations.pdf John Quincy Adams' Orations] / Manis, Jim. — Pennsylvania State University, 1802.
  20. Gregory Schaaf, From the Great Law of Peace to the Constitution of the United States: A Revision of America’s Democratic Roots, 14 Am. Indian L. Rev. 323 (1989)
  21. [laws.findlaw.com/us/197/11.html Jacobson v. Massachusetts, 197 U.S. 11, 22 (1905)]
  22. [laws.findlaw.com/us/17/316.html McCulloch v. Maryland, 17 U.S. 316 (1819)]
  23. Новая история в документах и материалах. — II. — М, 1934. — С. 179-180.
  24. 1 2 [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/getcase.pl?court=us&vol=5&invol=137 Marbury v. Madison, 5 U.S. 137 (1803)]
  25. [www.constitution.org/fed/federa78.htm Федералист № 78 (28 мая 1788 года)]
  26. [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/getcase.pl?navby=CASE&court=US&vol=60&page=393 Dred Scott v. Sandford, 60 U.S. 393 (1856)]
  27. Menez Joseph Francis. [books.google.com/books?id=PBamtI5ih3IC&pg=PA125&dq=%22first+time+the+court%22+and+%22judicial+review%22&num=100&sig=8GqyaBpwOXxnwW30Io23g32xKK4 Summaries of Leading Cases on the Constitution]. — 2003. — ISBN 0742532771.
  28. В США принято присваивать конгрессу новый номер после каждых выборов в сенат или палату представителей. Выборы в Сенат проходят каждые два года (обновление на одну треть), выборы в Палату Представителей — каждые четыре года одновременно с выборами в сенат. Таким образом, каждые два года конгресс получает новый номер. Конгресс, избранный по результатам состоявшихся 7 ноября 2006 г. выборов в сенат и палату представителей, имеет номер 110.
  29. Hamilton, Alexander. [press-pubs.uchicago.edu/founders/documents/bill_of_rightss7.html On opposition to a Bill of Rights], The Federalist Papers, #84.
  30. [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/getcase.pl?navby=CASE&court=US&vol=2&page=419 Chisholm v. Georgia, 2 U.S. 419 (1793)]
  31. [www.sonofthesouth.net/leefoundation/secession_causes.htm Declaration of the Immediate Causes Which Induce and Justify the Secession of South Carolina from the Federal Union]
  32. [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/getcase.pl?navby=case&court=us&vol=158&page=601 Pollock v. Farmers' Loan & Trust Co., 158 U.S. 601 (1895)]
  33. 1 2 3 4 [www.senate.gov/artandhistory/history/common/briefing/Direct_Election_Senators.htm United States Senate: Direct Election of Senators]. Сенат США, www.senate.gov. Проверено 15 апреля 2008. [www.webcitation.org/60wCNcmKi Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  34. [etext.virginia.edu/jefferson/quotations/jeff1230.htm Thomas Jefferson on Politics & Government: Presidential Elections]
  35. [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/getcase.pl?navby=CASE&court=US&vol=383&page=663 Harper v. Virginia Board of Elections, 383 U.S. 663 (1966)]
  36. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9E07E0D81639F930A25751C1A963958260&sec=&spon=&pagewanted=all Поправка о сожжении флага отклонена, но разрыв сокращается]. Нью-Йорк таймс 13 декабря 1995. Проверено 17 марта 2008. [www.webcitation.org/60wCONVsi Архивировано из первоисточника 14 августа 2011]. (англ.)
  37. [www.constitutionfacts.com/index.cfm?section=constitution&page=proposedAmendments.cfm Constitutionfacts.com: Proposed amendments]
  38. В 1978 году конгресс принял совместную резолюцию о продлении срока ратификации до 30 июня 1982 года. Тем не менее, в течение этого срока ни один новый штат не ратифицировал поправку. Законность принятия конгрессом резолюции до сих пор подвергается сомнению. В декабре 1981 года Окружной суд США признал резолюцию неконституционной в деле [www.nrlc.org/Federal/era/IdahovFreeman.pdf Idaho v. Freeman], позже это решение было отменено верховным судом по другим основаниям, но верховный суд в своём решении не разрешил вопрос о законности поправки.
  39. [www.memorablequotations.com/jefferson.htm Цитаты Томаса Джефферсона]
  40. [www.krotov.info/lib_sec/19_t/tok/vil_511.htm Книга «Демократия в Америке» в Библиотеке] Якова Кротова
  41. 1 2 3 Howard, A.E. Dick [blog.nationmultimedia.com/print.php?id=422 Toward Constitutional Democracy Around The World: An American Perspective]. usinfo.state.gov. Проверено 31 марта 2008. [www.webcitation.org/60wCP0Se9 Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  42. [www.politico.com/news/stories/1007/6413.html Criticism of Constitution could have appeal] — рецензия на книгу Sabato Larry J. A More Perfect Constitution. — 2007.
  43. Maisel Louis Sandy. [books.google.ru/books?id=JIE_jl8YsgwC&printsec=frontcover&source=gbs_summary_r#PPA10,M1 Parties and Elections in America: The Electoral Process]. — 2004. — ISBN 0742526704.
  44. 1 2 [usa.usembassy.de/etexts/gov/katzelectoralcollege.pdf The American Electoral College]. usa.usembassy.de. Проверено 27 марта 2008. [www.webcitation.org/60wCPq2lB Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  45. [usgovinfo.about.com/od/thepoliticalsystem/a/electcollege_2.htm About.com: The Electoral College System]
  46. [www.cnn.com/2006/POLITICS/06/27/flag.burning/index.html Flag-burning amendment fails by a vote]. CNN (2006-06-28). Проверено 27 марта 2008. [www.webcitation.org/60wCQPuB7 Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  47. [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/getcase.pl?court=US&vol=491&invol=397 Texas v. Johnson, 491 U.S. 397 (1989)]
  48. Bucky, Carl L. [info-poland.buffalo.edu/classroom/constitution.html The Constitution of May 3, 1791]. Polish Academic Information Center, University at Buffalo. Проверено 30 марта 2008. [www.webcitation.org/60wCRCbPk Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  49. 1 2 Ro Joseph Barton Starr. The United States Constitution: Its Birth, Growth and Influence in Asia // Материалы конференции в Гонконге, июнь 1986. — Hong Kong University Press, 1988. — P. 322. — ISBN 9622092012.. [books.google.ru/books?id=gG_0CoxbWBEC&printsec=frontcover#PPA237,M1 Стр. 237—246]

Ссылки

В Викитеке есть тексты по теме
Конституция США
  • [www.hist.msu.ru/ER/Etext/cnstUS.htm Конституция Соединённых Штатов Америки] в переводе О. А. Жидкова, изд. Московского Университета. Электронная библиотека Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
  • [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_transcript.html Полный текст Конституции США (англ.)]. Национальные Архивы США.
  • [www.loc.gov/rr/program/bib/ourdocs/Constitution.html Конституция США и другие документы в Библиотеке Конгресса (англ.)]
  • [www.archives.gov/national-archives-experience/charters/constitution_q_and_a.html Вопросы и ответы о конституции США], Национальные Архивы США
  • [www.constitutionfacts.com/index.cfm?section=constitution&page=fascinatingFacts.cfm Интересные факты о конституции США]
  • [press-pubs.uchicago.edu/founders/tocs/toc.html Подборка работ отцов-основателей и их предшественников к каждому разделу конституции] Чикагский университет


Отрывок, характеризующий Конституция США

«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.