Конституция VIII года — основной закон Французской Республики с 25 декабря 1799 по 4 августа 1802. Период действия Конституции VIII года называется также десятилетним консульством. Фактически устанавливала диктатуру первого консула (Наполеона), но прямо не провозглашала её.
Подготовка Конституции VIII года
После того, как выяснилось, что переворот 18 брюмера прошёл для него безнаказанным, Наполеон Бонапарт принял решение упрочить свою власть с помощью новой конституции.
19 брюмера одновременно с учреждением временного консульства был издан декрет, в силу которого сессия Законодательного корпуса прерывалась и каждая из двух его палат (Совет старейшин и Совет пятисот) должна избрать комиссию из 25 своих членов для выработки изменений, которые будут внесены в Конституцию III года. В комиссию от Совета пятисот между прочими вошёл и брат Наполеона Люсьен Бонапарт. В основу проекта было принято решение положить идеи Сийеса.
Первый план Сийеса
Народ составляет списки «лучших людей» (notabilités), из числа которых так называемый «глашатай выборов» (proclamateur-électeur) выбирает должностных лиц государства. Исполнительная власть принадлежит Государственному совету из 50 членов. Законодательное собрание избирается всенародным голосованием. Кроме того, учреждаются трибунат, конституционное жюри и блюстительный сенат, которым принадлежит судебная власть. «Глашатай выборов» назначается именно этим блюстительным сенатом. Этот орган имеет также право смещать «глашатая» и трибунов, которые начинают завоёвывать слишком большую популярность.
Бонапарт не нашёл для себя место в этом проекте и высмеял его. Сийесу пришлось составить другой проект.
Второй план Сийеса
Вся полнота исполнительной власти принадлежит не Государственному совету, а двум советам — Военному и Мирному. Бонапарту отводилась роль главы этих советов, но его власть была ограничена различными способами, что честолюбивому полководцу также не могло понравиться. Несмотря на то, что комиссии склонялись ко второму плану, Бонапарт помешал его обсуждению и заставил Сийеса замолчать.
План комиссий
Взяв за основу второй план Сийеса, комиссии ограничили свободу выборов имущественным цензом, оставив все остальное устройство государства таким, как оно было изложено у Сийеса. Этот план был опубликован в газетах и подвергся жестокой критике со стороны общественности.
План Дону
Дону взял за основу Конституцию III года, заменил старые названия государственных учреждений новыми (консульство, сенат, трибунат) и отменил имущественный ценз. Естественно, что Бонапарт отверг и этот проект.
План Бонапарта
В конце концов Бонапарт у себя дома продиктовал проект новой конституции, который даже не был представлен на обсуждение в комиссиях. Члены комиссиий подписали его поодиночке 22 фримера. По сути, тем самым свершился новый государственный переворот, ещё более важный для страны, чем 18 брюмера, поскольку произошла не просто смена правящей элиты, как 18 брюмера, а изменился самый государственный строй, республика фактически перестала существовать.
Конституция VIII года
Эта конституция представляла собой настоящую пародию на идеи Сийеса и Дону. Она состояла из 95 статей, расположенных без всякого систематического порядка.
Основные права и свободы
Декларация прав человека и гражданина в ней не упоминается, не сказано о свободе печати, гарантируется лишь личная безопасность (статьи 76—82).
Выборы
Признавая народ носителем верховной власти, она тем не менее лишает его права выбирать депутатов и путём принципа народного представительства посредством депутатов издавать законы, контролировать государственные финансы и т.д.
Гражданином признавался француз в возрасте от 21 года, не являющийся наёмным рабочим и живущий в одном месте не менее года. Страна была разделена на коммунальные округа, все граждане которого избирали комиссию в количестве одной десятой от всего числа граждан округа. Эта комиссия составляла окружной список, из которого выбирались члены окружной администрации. Окружные списки каждого департамента также сокращались до одной десятой, и так составлялся департаментский список, по которому избираются должностные лица администрации департамента. Но кто именно выбирает по этим спискам окружных и департаментских чиновников, в конституции ясно не говорилось. Только в статье 41 вскользь упоминалось о праве первого консула назначать «чинов местного управления». Действительно после вступления Конституции VIII года в силу Бонапарт самостоятельно назначил всех префектов, супрефектов, членов генеральных и муниципальных советов.
Департаментские списки должны были опять-таки сами, внесёнными в них лицами, сократиться до одной десятой. Это был национальный список тех, кто имел право быть избираемым на государственные должности, то есть в депутаты, трибуны и т.д. Вакансии, образовавшиеся в этих списках, замещались только раз в три года. Но составлять такой национальный список лица, внесённые в департаментский список, могли только в следующий раз, что полностью развязывало Бонапарту руки.
Судебная власть
Блюстительный сенат должен был назначать государственных чиновников и охранять государственный строй. Он состоял из 60 пожизненных членов в возрасте от 40 лет. Ежегодно в течение 10 лет он должен был принимать в свой состав по 2 новых члена, чтобы в конечном итоге число его членов возросло до 80. В соответствии со статьёй 24 Сийес и Роже Дюко, перестававшие быть консулами, становились членами блюстительного сената и вместе с новыми вторым и третьим консулом должны были избрать большинство сената. Новые члены взамен выбывших избирались из трёх кандидатов, предоставляемых Законодательным корпусом, трибунатом и первым консулом.
Блюстительный сенат назначал членов Законодательного корпуса, трибунов, консулов, кассационных судей и комиссаров государственного контроля; одобрял или кассировал акты, на которые трибунат или правительство указывали как на противоречащие конституции.
Законодательная власть
Право вносить законопроекты принадлежит исключительно правительству. Законопроект вырабатывается Государственным советом и вслед за тем представляется трибунату и Законодательному корпусу.
Трибунат состоит из 100 членов в возрасте от 25 лет, назначаемых сенатом на 5 лет. Они могут быть переизбраны. Ежегодно состав трибуната обновляется на одну пятую.
Законодательный корпус состоит из 300 членов в возрасте от 30. Правила его формирования те же, что у трибуната. В Законодательном корпусе обязательно должен находиться хотя бы один представитель от каждого департамента.
Трибунат обсуждает законопроекты, принимает или отвергает их и направляет их в Законодательный корпус вместе с тремя своими представителями для обоснования своего мнения. Законодательный корпус также выслушивает представителей правительства и Государственного совета, затем проводится тайное голосование без прений.
Сессия Законодательного корпуса длится всего четыре месяца в год. Трибунат на время перерыва своих сессий избирает постоянную комиссию.
Исполнительная власть
Принадлежит трём консулам, избираемым на 10 лет. Они могут быть переизбраны сколько угодно раз. Они назначаются сенатом. Но в первый раз их имена были указаны в самой конституции: первый консул — Бонапарт, второй — Камбасерес, третий — Лебрен. Фактически вся власть сосредоточена в руках первого консула: «он утверждает законы; назначает и сменяет членов Государственного совета, министров, послов и других иностранных агентов, офицеров армии и флота, чинов местного управления и правительственных комиссаров судебного ведомства. Он назначает уголовных и гражданских судей, исключая мировых и кассационных, но не может отрешать их от должности» (статья 41).
«Второй и третий консулы имеют совещательный голос. Они подписывают распоряжения первого консула и могут заносить в протокол собственное мнение, после чего решение первого консула вступает в силу» (статья 42).
Плебисцит и принятие конституции
Плебисцит проходил путём публичной письменной подачи голосов в течение нескольких дней. Проект конституции не был выставлен для всенародного обсуждения, поскольку власти опасались негативной реакции общественности.
Подача голосов проходила не одновременно по всей стране: Париж голосовал в конце фримера (середина декабря 1799), а департаменты — в течение всего нивоза (конец декабря 1799 — первая треть января 1800). Законом от 3 нивоза (24 декабря) конституция была введена в действие. Таким образом, большинство избирателей голосовало, когда конституция уже фактически начала действовать.
18 плювиоза VIII года газета Bulletin de lois сообщила, что конституция принята 3.011.007 голосами против 1.562.
О событиях, происходивших во время плебисцита см. в статье Временное консульство.
 |
|---|
| | 1789 год | | |
|---|
| | 1790 год | |
|---|
| | 1791 год | |
|---|
| | 1792 год | </div> |
|---|
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1793 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1794 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1795 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1796 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1797 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1799 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="3" style="background:#ccccff; text-align: center"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Напишите отзыв о статье "Конституция VIII года"Отрывок, характеризующий Конституция VIII годаParis eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
|
