Конти, Луиза Генриетта де Бурбон

	Луиза Генриетта де Бурбон; фр. Louise Henriette de Bourbon<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Жана Марка Натье (1743).</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Луизы Генриетты де Бурбон, герцогини Орлеанской</td></tr>
	герцогиня Орлеанская
4 февраля 1752 — 9 февраля 1759
(под именем Луизы Генриетты де Бурбон)
Предшественник:	Августа Баден-Баденская
Преемник:	Мария Аделаида де Бурбон-Пентьевр
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	20 июня 1726; Париж, королевство Франция
Смерть:	9 февраля 1759 (32 года); Париж, королевство Франция
Место погребения:	Валь-де-Грас, Париж
Род:	Бурбоны-Конти → Бурбоны-Орлеан
Имя при рождении:	Луиза Генриетта де Бурбон, принцесса де Конти
Отец:	Луи Арман II де Бурбон-Конти
Мать:	Луиза Елизавета де Бурбон
Супруг:	Луи Филипп I Орлеанский
Дети:	Луи Филипп; Батильда
Автограф:

Луиза Генриетта де Бурбон (фр. Louise Henriette de Bourbon), мадмуазель де Конти (фр. Mademoiselle de Conti; 20 июня 1726(17260620), Париж, королевство Франция — 9 февраля 1759, там же) — французская принцесса из дома Буробонов, в замужестве герцогиня Шартрская, затем герцогиня Орлеанская.

4 февраля 1752 года её супруг стал главой Орлеанской дома и первым принцем крови, то есть первым лицом в династии после непосредственных членов французской королевской семьи, поэтому к нему и его супруге при дворе стали употреблять обращение «месье принц» и «мадам принцесса».

Луиза Генриетта де Бурбон, герцогиня Орлеанская была бабушкой французского короля Луи-Филиппа. Её потомками являются современные короли Бельгии и Испании, а также претенденты на троны Франции и Италии.

Биография

Происхождение

Принцесса Луиза Генриетта родилась в Париже 20 июня 1726 года. Она была единственной дочерью принца Луи Армана II де Бурбона, принца де Конти и принцессы Луиза Елизаветы де Бурбон, принцессы де Конде. Отец принцессы Луизы Генриетты был вторым сыном принца Франсуа Луи де Бурбона, принца де Конти, известного, как «Великий Конти», и его жены принцессы Марии Терезы де Бурбон. Её бабушка по отцовской линии и дед по материнской линии были родными братом и сестрой, то есть родители принцессы приходились друг другу кузеном и кузиной. Её мать была старшей и любимой дочерью принцессы Луизы Франсуазы де Бурбон, самой старшей из выживших узаконенных дочерей короля Людовика XIV и мадам де Монтеспан. Как член правящей династии Бурбонов, принцесса Луиза Генриетта была принцессой крови. В молодости она была известна при дворе как мадемуазель де Конти.

Отец принцессы Луизы Генриетты умер в 1727 году из-за «разбухания» груди. Перед смертью он оскорбил и покинул супругу. Новым главой ветви Бурбонов де Конти стал старший брат принцессы, принц Луи Франсуа де Бурбон.

Брак

Кузен принцессы Луизы Генриетты, принц Луи Жан Мари де Бурбон, герцог де Пентьевр, сын и наследник принца Луи Александра де Бурбона, графа Тулузского сделал ей предложение. Но выбор её матери пал на наследника Орлеанского дома. В капелле дворца в Версале, 17 декабря 1743 года, в возрасте семнадцати лет, принцесса Луиза Генриетта вышла замуж за своего троюродного брата, герцога Шартрского, принца Луи Филиппа Орлеанского.

Мать принцессы надеялась, что этот брак положит конец конфликту между домом Конде и Орлеанским домом. Источником конфликта между домами стала ссора бабушки и тёти принцессы. Луиза Франсуаза де Бурбон, вдовствующая принцесса де Конде и Франсуаза Мария де Бурбон, вдовствующая герцогиня Орлеанская приходились друг другу сёстрами. Обе были узаконенными дочерьми короля Людовика XIV и мадам де Монтеспан.

Между семьями уже был один династический брак. В 1731 году старший брат принцессы, принц Луи Франсуа де Бурбон, принц де Конти сочетался браком с принцессой Луизой Дианой Орлеанской. Отец мужа принцессы, принц Луи Орлеанский, герцог Орлеанский по прозванию «Благочестивый» дал согласие на брак, потому, что знал о воспитании будущей невестки в монастыре. Однако, вскоре скандальное поведение принцессы Луизы Генриетты заставило его разочароваться в своём выборе и искать способ развести молодых супругов.

Дети

В семье принцессы Луизы Генриетты и принца Луи Филиппа родились трое детей:

принцесса неизвестная по имени (12 / 13.07.1745 — 14.12.1745), умерла вскоре после рождения;
принц Луи Филипп Жозеф Орлеанский (13.04.1747 — 6.11.1793), герцог де Монпансье, герцог Шартрский с 1752 года, герцог Орлеанский с 1785 года под именем Луи Филиппа II, во время Великой Французской революции был известен под именем Филиппа Эгалитэ, сочетался браком с принцессой Луизой Марией Аделаидой де Бурбон, мадмуазель де Пентьевр;
Луиза Мария Тереза Батильда Орлеанская (9.07.1750 — 10.01.1822), сочеталась браком с Луи Анри II де Бурбоном, принцем де Конде, во время Великой Французской революции была известна под именем Ситуанн Веритэ.

По утверждению Жака Иллера^[fr] любовниками герцогини Орлеанской были художник Франсуа Буше, король Людовик XV, принц де Субиз, герцог де Ришельё, маршал фон Сакс, маршал фон Левендаль, аббат де Бернис, месье де Полиньяк, граф Мелфорт. От отношений с последним у неё, по слухам, родился сын. Герцогине также приписывали многочисленных неизвестных по имени любовников при дворе, в армии, среди слуг и простого народа, с которыми она вступала в интимные отношения в саду при дворце Пале-Рояль.

Во время Великой Французской революции её сын Филипп Эгалите публично заявил, что его настоящим отцом был не муж его матери, а кучер во дворце Пале-Рояль. Однако портретное сходство с его предками из Орлеанского дома делает это утверждение маловероятным

Смерть

Луиза Генриетта де Бурбон, герцогиня Орлеанская умерла 9 февраля 1759 года во дворце Пале-Рояль, который был резиденцией герцогов Орлеанских в Париже. Она была похоронена в Валь-де-Грас. После смерти герцогини, вдовствующий герцог женился на вдовствующей маркизе де Монтессон^[fr].

Титулы

С 20 июня 1726 по 17 декабря 1743 года к неё обращались как к Её Высочеству мадемуазель де Конти. После замужества, с 17 декабря 1743 по 4 февраля 1752 года носила титул Её Высочества герцогини Шартрской, а с 4 февраля 1752 по 9 февраля 1759 года – Её Высочесвта герцогини Орлеанской, герцогини д’Этамп.

Напишите отзыв о статье "Конти, Луиза Генриетта де Бурбон"

Ссылки

[www.corpusetampois.com/index-seigneurs.html Documents sur Les Seigneurs et Dames d’Étampes dans le Corpus Étampois] (фр.)
[www.heraldica.org/topics/france/frroyal.htm#sang Princes du Sang] (англ.)
[www.corpusetampois.com/index-seigneurs.html Les Seigneurs et Dames d’Étampes] (фр.)

Отрывок, характеризующий Конти, Луиза Генриетта де Бурбон

На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.

На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.