Контрнаступление Восточного фронта

Контрнаступление Восточного фронта
Основной конфликт: Гражданская война в России
Контрнаступление Восточного фронта
Дата	28 апреля — 13 мая 1919 15 мая — 19 мая 1919 25 мая — 20 июня 1919
Место	Современная территория Удмуртии, Татарстана, Башкортостана, Самарской и Оренбургской областей
Причина	Наступление Русской армии
Итог	Победа большевиков
Противники
РСФСР РСФСР Белое движение
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
Восточный фронт РККА: 1-я армия 2-я армия 3-я армия 5-я армия Туркестанская армия Восточный фронт Русской армии: Западная армия Сибирская армия
Потери
неизвестно неизвестно

Контрнаступление Восточного фронта — крупномасштабное наступление Восточного фронта РККА весной-летом 1919 года против Восточного фронта Русской армии.

Предыстория

На Восточном фронте и красные, и белые готовились наступать весной 1919 года, но белые ударили первыми. Их операции в марте-апреле 1919 года привели к стратегическому прорыву в центре фронта. Командование большевиков было вынуждено перебросить на восток стратегические резервы: 2-ю стрелковую дивизию и две стрелковые бригады, также в распоряжение командования красного Восточного фронта поступила заканчивавшая формирование в Казани 35-я стрелковая дивизия.

Однако у красного командования была в запасе Южная группа войск под командованием Фрунзе. По первоначальному плану ей предназначалась основная роль в наступлении; когда определилась ситуация, сложившаяся в результате наступления белых, Фрунзе прекратил начавшееся было своё наступление и произвёл перегруппировку войск, укрепив свой левый фланг (которому белые угрожали выйти в тыл) и создав стратегический резерв. 9 апреля в подчинение Фрунзе была дополнительно передана 5-я армия.

Планы советского командования

10 апреля, после совещания в Казани, была издана директива Реввоенсовета Восточного фронта, согласно которой Южной группе надлежало «разбить ударом с юга на север силы противника, продолжающие теснить 5-ю армию, собрав для этого кулак в районе Бутулук-Сорочинская-Михайловская». Далее указывалось на необходимость приостановить продолжавшийся отход частей 5-й армии на Бугурусланском и Бузулукском направлении, но не за счёт сил, предназначенных для главного удара, а при помощи частей, формируемых в Самаре. Одновременно с этой директивой была образована Северная группа армий (объединившая 2-ю и 3-ю армии) под общей командой командарма 2-й армии В. И. Шорина; ей была поставлена задача разбить армию генерала Гайды. Разграничительная линия между группами армия была проведена через Бирск, Чистополь и устье Камы.

Расположение войск перед началом советского контрнаступления

На Пермском и Сарапульском направлениях против 37 тысяч красных бойцов действовало 33 тысячи белых; в районе прорыва фронта у белых было 40 тысяч бойцов против 24 тысяч у красных. Армия Ханжина, заняв 16 апреля Бугуруслан, растянулась на фронте в 250—300 км; на этом фронте от устья Вятки до Бугуруслана у белых веерообразно двигалось пять дивизий. Сильно отстав, левее Ханжина двигалась армейская группа Белова, задержанная на Оренбургском направлении энергичными действиями 1-й красной армии.

Замысел Фрунзе

Фрунзе решил сосредоточить ударную группу в районе Бузулука и ударить по левому флангу противника. Тем временем 5-я армия должна была остановить продвижение белых на Бугуруслан. Объектом действий являлась живая сила противника, ибо её разгром означал разрешение всех прочих задач.

В связи с общей обстановкой командование фронтом перенаправило часть резервов, ранее предназначавшихся для Фрунзе, на фронтальное прикрытие Волги. Тем временем фронт белых принял форму уступов справа, причём эти уступы не находились в боевой связи между собой. В сложившейся ситуации Фрунзе принял решение громить уступы противника поодиночке. Главный ударный кулак Фрунзе получил название Туркестанской армии.

19 апреля решение Фрунзе было оформлено следующим образом: 1-я армия, перейдя в наступление, должна сковать VI корпус противника, обеспечивая тем самым Туркестанскую армию справа. Туркестанская армия должна совместно с 5-й армией разбить противника и отбросить его Бугурусланскую группу (то есть III корпус) на север, отрезая её от сообщения с Белебеем. Конница Туркестанской армии ведёт разведку между III и VI корпусами противника, держит связь с 1-й армией и наносит удар по тылам III корпуса белых. 5-я армия атакует противника с фронта с задачей овладения Бугурусланом.

Тем временем командование фронта решило при помощи задержанных подкреплений, ранее предназначенных для Фрунзе, нанести ещё один вспомогательный удар, чтобы взять в клещи части II корпуса белых под Сергиевском.

Угроза Чистополю заставила командование Восточного фронта активизировать Северную группу своих армий, в результате чего 3-я армия получила задачу перейти не позднее 29 апреля в наступление с целью разбить противника, находящегося западнее реки Кама.

Операции

Тем временем белые продолжали наступление. Генерал Белов после ряда неудачных атак на Оренбург с фронта решил ввести в дело свой резерв — IV корпус генерала Бакича. Этот корпус должен был, переправившись через реку Салмыш у Имангулова, содействовать захвату Оренбурга с севера и, в случае удачи, продвинувшись на Ново-Сергиевское, завершить окружение 1-й красной армии совместно с V и VI корпусами белых. Однако Гай сумел перегруппироваться, и в ходе трёхдневного сражения с 22 по 25 апреля разбил группу Белова, почти полностью уничтожив две её дивизии, причём остатки IV корпуса перешли на сторону красных. В результате обнажились тыловые коммуникации наступавшей на Белебей армии Ханжина, а красная 1-я армия получила оперативную свободу.

Однако армия Ханжина продолжала наступление. 25 апреля белые заняли село Челны вблизи Сергиевска, что поставило под угрозу узловую станцию Кинель на тыловой железнодорожной коммуникации всей Южной группы. В тот же день пал Чистополь. Эти события побудили командование Восточным фронтом приказать Южной группе перейти в наступление, не дожидаясь даже окончательного сосредоточения Туркестанской армии. На Чистопольском направлении было приказано перейти в наступление правому флангу 2-й армии для возвращения Чистополя.

Бугурусланская операция

28 апреля в бою юго-восточнее Бугуруслана красными были наголову разбиты 11-я и 6-я пехотные дивизии белых. Тем не менее из-за больших расстояний это не сразу сказалось на общем положении: II корпус белых продолжал наступление, взяв 27 апреля Сергиевск.

Для скорейшего воздействия манёвра ударной группы на силы противника командование Восточным фронтом распорядилось сместить на Симбирском и Самарском направлениях ось наступления Туркестанской армии к западу, нацелив её на Бугульму, а правый фланг 5-й армии — на станцию Шалашниково. Таким образом, фронт ударной части Южной группы перестраивался с северо-восточного на северо-западное направление. 4 мая части 5-й армии овладели Бугурусланом. Тактический успех белых на Бугульминском направлении не мог компенсировать угрозу охвата II корпуса с фланга и тыла, и уже 5 мая белым пришлось очистить Сергиевск и начать общий спешный отход на Бугульму. 4 мая белые оставили Чистополь и начали отход на восток, однако на участке 2-й армии Сибирская армия Гайды вынудила 28-ю стрелковую дивизию красных уйти за реку Вятка.

Исходя из складывающейся обстановки, 6 мая Фрунзе принял новый план по полному окружению противника, В связи с этой угрозой, белые очистили Бугульму, куда красная 5-я армия вступила 13 мая.

Белебейская операция

Новый командующий красным Восточным фронтом А. А. Самойло решил использовать 5-ю армию для содействия Северной группе красных армий. 10 мая 5-я армия перешла в непосредственное подчинение командования Восточным фронтом, и ей было приказано после занятия Бугульмы перестроить свой фронт в северо-восточном направлении, чтобы в дальнейшем двинуться на помощь 2-й армии.

17 мая Самойло дал новую директиву, определившую крутой поворот главных сил 5-й армии на север; одновременно должны были перейти в наступление 2-я и 3-я красные армии. Однако так как узел сопротивления в районе Белебея ещё не был ликвидирован, то в распоряжение Фрунзе из состава 5-й армии были переданы 25-я и 2-я стрелковые дивизии. 25-я дивизия получила задачу охвата Белебея с севера, 1-я и Туркестанская армии действовали по прежнему плану Фрунзе. Под угрозой охвата белые 17 мая очистили Белебей и беспорядочно отошли за реку Белую по направлению к Уфе. Однако, недооценивая масштабы поражения противника, Самойло 18 мая остановил преследование Южной группы армий. Фрунзе не согласился с этим, и 19 мая Самойло издал директиву о продолжении преследования.

Благополучное завершение Бебелейской операции развязало руки командованию Южной группы красных армий, дав возможность усилить войска, действовавшие в Оренбургской и Уральской областях.

Уфимская операция

По окончании Бугльминско-Белебеевской операции командование Восточного фронта поставило Южной группе задачу: продолжая преследование противника овладеть Уфимско-Стерлитамакским районом (сам Стерлитамак был 28 мая занят конницей 1-й армии), подавить восстание в Оренбургской и Уральской областях и прочно обеспечить за собой эти области. Содействие Южной группе должна была оказать 5-я армия. Командование Южной группой для выполнения полученной задачи запланировало взятие противника в клещи силами 5-й армии с севера и силами Туркестанской и 1-й армий с юга. Белые тем временем сосредотачивали ударный кулак в 6 пехотных полков у устья реки Белой ниже Уфы, в свою очередь планируя взять в клещи фланги Турестанской армии.

25 мая Южная группа красных войск получила приказ об общем переходе в наступление начиная с 28 мая. Эта задержка дала белым возможность оправиться и перегруппироваться. 28 мая ударная группировка белых переправилась через реку Белая, но уже 29 мая была разбита 5-й красной армией. Выполняя директивы командования, 5-я армия 30 мая форсировала реку Белая и 7 июня взяла Бирск, чем оказала влияние на ход событий на фронте 2-й красной армии.

В ночь с 7 на 8 июня части 25-й стрелковой дивизии Южной группы красных войск переправились через реку Белая у станции Красный Яр. Развивая успех, командование ввело в действий свой резерв — 31-ю стрелковую дивизию, и 9 июня красными войсками была занята Уфа. Белые сумели продержаться на реке Белая выше Уфы до 16 июня, когда начался общий отход армии Ханжина на восток.

Сарапуло-Воткинская операция

Успехи 5-й красной армии вызвали отход белых, что позволило 2-й красной армии быстро продвинуться на Сарапул и Ижевский завод.

Итоги и последствия

Разгром белых армий на южном и центральном участках фронта создал предпосылки для форсирования красными армиями Уральского хребта, и обесценил продвижение белых на северном участке фронта, создав угрозу тыловым коммуникациям северной группы войск белых.

Литература и источники

• Ф. Огородников. Удар по Колчаку весной 1919 года. М., 1938.
• Л. М. Спирин. Разгром армии Колчака. М., 1957.
• К.Н. Андреев. Разгром белогвардейцев и интервентов на Урале. Пермь, 1969.
• Н. Е. Какурин, И. И. Вацетис «Гражданская война. 1918—1921» — Санкт-Петерубрг, «Полигон», 2002. ISBN 5-89173-150-9

Отрывок, характеризующий Контрнаступление Восточного фронта

Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.