Контртеррористическая операция в Темирском районе

Контртеррористическая операция в Темирском районе
Темирский район на карте Казахстана
Дата	1 — 9 июля 2011 года
Место	Темирский район (посёлки Шубарши и Кенкияк и их окрестности)
Итог	полная ликвидация членов группировки
Противники
Казахстан Казахстан спецподразделение «Сункар» спецподразделение «Беркут» спецподразделение «Арлан» Внутренние войска МВД Вооружённая группировка религиозных экстремистов
Командующие
П. К. Нокин А. А. Аубакиров неизвестно
Силы сторон
неизвестно 12 человек
Потери
5 человек 9 человек

Контртеррористическая операция в Теми́рском районе по поимке и обезвреживанию подозреваемых в убийстве полицейских в посёлках Шубарши и Кенкияк Темирского района Актюбинской области началась после того, как в ночь с 30 июня на 1 июля 2011 года неизвестными были убиты двое сотрудников патрульно-постовой службы, и закончилась 9 июля того же года ликвидацией подозреваемых при попытке задержания. В прессе по отношению к этим событиям часто использовались названия «война» и «джихад».

Хроника событий

Предшествующие события

По словам матери одного из погибших ночью 30 июня полицейских, за неделю до этих событий её сын жаловался на трудность работы после теракта возле Департамента КНБ в Актобе. По словам брата убитого Нурлана Алпысбая, незадолго до убийства Нурлану угрожали смертью неизвестные.

28 июня 2011 года полицейскими был задержан 22-летний житель посёлка Шубарши Талгат Шаканов, в автомобиле которого были найдены несколько охотничих ружей, карабин «Сайга» и экстремистская религиозная литература. Задержанный был помещён в изолятор временного содержания местного отдела полиции.

30 июня

В 20:00 по местному времени 30 июня сержанты патрульно-постовой службы Кенкияксого ПОП Темирского РОВД 30-летний Нурлан Алпысбай и 39-летний Айдос Буранбаев приступили к патрулированию посёлка Шубарши на служебном автомобиле марки УАЗ. Около полуночи их автомобиль был обстрелян возле опорного пункта полиции из минивэна Mitsubishi Delica неустановленными на тот момент лицами. В результате пулевых ранений оба сотрудника полиции погибли на месте.

1 июля

На следующий день после убийства полицейских среди жителей посёлка распространились слухи о «джихаде» и «мести ваххабитов» за смерть лидера небольшой мусульманской общины Азамата Каримбаева, погибшего в Аркалыкской тюрьме, который был выходцем из Шубарши. Первый официальный комментарий озвучил начальник пресс-службы департамента внутренних дел Актюбинской области Алмат Имангалиев:

Примерно в двенадцать часов ночи к опорному пункту подъехали молодые люди на автомашине «Мицибуси Делика», обстреляли служебную машину полицейских, где погибли полицейские Нурлан Алпысбай и Айдос Буранбаев. По данному факту в настоящее время возбуждено уголовное дело по статье «Убийство двух и более лиц».

По неофициальной версии, полицейские были убиты не возле опорного пункта, а возле дома двоюродной сестры полицейского Нурлана Алпысбая, жена которого находилась здесь в гостях. Айдос Буранбаев находился за рулём, а Нурлан Алпысбай выходил из машины, когда по ним произвели выстрелы. Домочадцы из-за шума вышли на улицу и заметили шестерых человек. По словам акима сельского округа Розы Сатановой, у полицейских при себе не было табельного оружия.

Сразу же начались задержания местных религиозных мусульман в Шубарши и близлежащих посёлках Сарколь и Кенкияк. Мусульманка Ботагоз Маратова, жена подозреваемого Акылбека Мамбетова, была задержана в 4 часа утра несмотря на то, что недавно перенесла операцию по кесареву сечению и кормила грудного ребёнка. Точно так же была задержана жительница Шубарши Арай Рыскулова, находившаяся на 4-м месяце беременности. Всего было задержано около 30 человек.

2 июля

Спецоперацию по поимке преступников возглавил начальник ДВД Актюбинской области генерал-майор Патрис Нокин. 2 июля по следам злоумышленников были отправлены 4 бойца спецподразделения «Арлан» на микроавтобусе «Газель», которые попали под перекрёстный огонь. Спецназовец Руслан Жолдыбаев был сразу же убит пулевым ранением в висок. Бросив погибшего напарника, остальным троим членам отряда удалось спастись. Экипировка погибшего стала добычей преступников.

После смерти уже третьего человека, в Шубарши началась полномасштабная контртеррористическая операция с участием алма-атинского спецподразделения МВД «Сункар» и спецназа «Беркут». В операции также участвовали несколько полков полиции и внутренних войск. Была задействована бронетехника, два вертолёта Ми-8 и самолёт Ан-2 осуществляли воздушное патрулирование.

Вначале численность вооружённой группировки оценивалась в 6 человек, но затем было найдено 7 рюкзаков с патронами и радиостанциями, что позволило предположить о численности в 10-11 человек. Властями было назначено вознаграждение в размере 100 тыс. долларов США за помощь в поимке преступников.

3 июля

3 июля (по другим данным: 4 июля) в 14:10 в полицию поступило сообщение о бородатом мужчине и двух женщинах в хиджабах, которые зарывают что-то в землю во дворе возле дома № 18 (по другим данным: № 19) в Шубарши. По прибытии сотрудников полиции на место, мужчина бросил в их сторону свёрток (впоследствии выяснилось, что в нём был пустой патронташ) и стал убегать в сторону своего автомобиля. Полицейские открыли огонь и ранили убегавшего в бедро. Впоследствии он скончался от потери крови.

Погибшим оказался 26-летний Женис Уразов, двоюродный брат разыскиваемого Бектемира Уразова. На месте происшествия было найдено гладкоствольное ружьё Иж-16, ичиги, брошюра религиозного содержания и 1 млн 479 тыс. казахстанских тенге наличностью.

4 июля

4 июля в Актобе был похоронен спецназовец Руслан Жолдыбаев, погибший в ходе поимки преступников 2 июля.

8—9 июля

Спустя неделю после начала поисков были высказаны предположения о том, что преступники вероятно уже покинули пределы региона. Военнослужащие внутренних войск из Актобе и Уральска были отправлены назад в свои штабы.

8 июля была предпринята ещё одна попытка задержать вооружённую группировку. Спецподразделения «Сункар» и «Беркут», а также оперативный батальон внутренних войск начал обход домов в посёлке Кенкияк, расположенном вблизи Шубарши. Около 20:45 по полицейским был открыт огонь из дома № 2 по улице Нефтяной. Один из сотрудников подразделения «Сункар», Айболат Иманбаев от полученных ранений скончался на месте. Также был ранен один патрульный полицейский.

Преступники отказались сдаваться и открыли огонь. Местность была блокирована, а жители эвакуированы на безопасное расстояние. Бой продолжался до раннего утра, когда начался штурм здания, в котором укрывались преступники. Штурм закончился около 12 часов дня 9 июля. В ходе операции было убито 9 человек, 6 из которых ранее были объявлены в розыск по делу об убийстве полицейских.

Члены группировки

Изначально в розыск было объявлено 6 подозреваемых, которые впоследствии были убиты в ходе спецоперации:

1. Мамбетов, Токтарбек Маратович (род. 9 апреля 1984 года в Кандыагаше)
2. Мамбетов, Акылбек Маратович (род. 28 июня 1986 года в Кенкияке)
3. Джумагазин, Айбек Айдарович (род. 8 июня 1988 года в Сарколе)
4. Алимбетов, Куаныш Алпамысович (род. 1 августа 1968 года в Шубарши)
5. Каражанов, Мирас Ергалиевич (род. 18 июня 1988 года в Сарколе)
6. Уразов, Бектемир Ертаевич (род. 13 января 1989 года в Кенкияке).

Кроме вышеперечисленных, в ходе штурма погибли братья Мейрамбек и Меирбек Ибраевы. По словам матери братьев, Мейрамбек Ибраев скрывался вместе с разыскиваемыми в одном из сараев на окраине Кенкияка, а Меирбек относил ему еду.

Все убитые члены группировки были похоронены 11 июля 2011 года. В этот день по дороге в Шубарши были выставлены полицейские патрули, у всех прибывающих и уезжающих осматривался багаж и проверялись документы.

Последствия

В результате штурма 8—9 июля в близлежащих домах были выбиты стёкла, стены домов были изрешечены пулями, сгорела спецтехника одного из жителей. У местного жителя, Нурлыбека Ургешбаева была ранена корова, убит телёнок и домашние птицы, разрушен сарай. Акимом поселкового округа была обещана материальная помощь всем пострадавшим жителям.

27 сентября 2011 года в Актобе начался закрытый суд над 4 обвиняемыми в терроризме. По официальной информации дело касается событий в Темирском районе и подсудимые были задержаны по обвинению в терроризме, убийстве двух и более лиц и незаконном приобретении, сбыте, хранении оружия и боеприпасов.

В декабре 2011 года двое погибших полицейских и раненый в ходе операции Турарбек Ешпаганбетов по указу президента Казахстана были награждены орденами «Айбын» III степени. Орден «Айбын» II степени получили майор полиции Буркит Сатаев и младшие лейтенанты Сунгат Тажигулов и Жасулан Абибулаев. Этой же награды посмертно удостоились старший лейтенант Руслан Жолдыбаев и капитан, оперуполномоченный УБЭ ДВД Рустем Кенжалин.

22 июня 2012 года в центре Темирского района, посёлке Шубаркудук был открыт памятник погибшим полицейским, на котором были выгравированы имена сержанта Нурлана Алпысбая, сержанта Айдоса Буранбаева, старшего лейтенанта Руслана Жолдыбаева, майора Айболата Иманбаева и капитана Рустема Кенжалина.

Причины конфликта

Согласно официальной версии ДВД Актюбинской области, преступниками двигали не религиозные мотивы, а жажда наживы — они якобы воровали нефть из здешних трубопроводов и конфликт между ними и полицейскими возник именно на этой почве.

Мнения экспертов

• Толеген Талдыбаев, религиовед департамента по делам религий Актюбинской области:

События в Шубарши связаны не только с религией. Прихожане «Ак мешит» считают себя салафитами и придерживаются нетрадиционного мусульманского течения. Люди, называющие себя салафитами, активно действуют в Западном Казахстане — в Кулсары, Бене, Аксае и не случайно. Там — месторождения.

Мы к салафитам отнести их не можем. Салафиты — это мусульмане, жившие в первые три века. Их идеологии полностью придерживаются в Аравии, у нас это неприемлемо. У нас только 20 лет как признали ислам. По их понятиям человек, который не читает намаз, — не мусульманин. В Аравии нет таких, у нас же 95-98 %. Борода для них уажип — обязанность. Чтобы унизить авторитет, они верующему её отрезают. Хиджаб, который носят их женщины, это тоже не наше. В «Ак мешит» Шубарши филиал духовного управления мусульман неоднократно направлял имамов, но верующие их не принимают. Они даже не становятся с ними на намаз.

• Булат Абишев, член президиума ОСДП «Азат», экс-депутат мажилиса парламента, бывший аким Темирского района в 1992—1999 годах:

…Я считаю, что последние события и образование там религиозного течения произошли из-за сложной социальной обстановки. Экологические проблемы, безработица, незанятость молодежи, десятилетиями нерешаемая проблема с водой, неравенство условий труда в китайских компаниях, ущемление прав местных рабочих, коррупция — все это привело к большому социальному взрыву. Ударило по самому незащищенному слою. Люди стали объединяться в какие-то непонятные группы. Говорят, что последние события в Шубарши — из-за противоправных действий правоохранительных органов. Что бы там ни было, довести людей до такого состояния — это ненормальная ситуация во власти. Я руководил районом в самые сложные годы. Была полная разруха, и то старались находить с людьми общий язык. Сегодня мне больно за население. Я знаю, они отличные люди, очень трудолюбивые.

• Булат Баекенов, генерал-лейтенант, президент Ассосиации охранных организаций Казахстана:

Сейчас силовики говорят: убийство полицейских в Актюбинской области носит чисто криминальный характер. У меня на этот счет есть сомнения: одно дело получить незначительный срок за кражу нефти, другое ­ нести несопоставимую ответственность за жестокое убийство представителей власти. И преступники это знали, раз готовы были пойти на верную смерть в войне с полицией. Причина трагедии в Шубарши ­ не нефть, а скорее ­ «маленький джихад», акция неповиновения во имя религии.

Вопросы вызывает и непрофессионализм во время операции по задержанию преступников, затаившихся в камышах. Есть у военных неписаный закон: численность наступающих всегда должна превышать численность осажденных не менее чем в 3-­5 раз. Во время недавних же событий мы видели: против четверых преступников операцию проводили столько же бойцов спецназа, тогда как их должно было быть минимум 12­-16 человек.

Отрывок, характеризующий Контртеррористическая операция в Темирском районе

Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.