Конфедератка

Конфедератка (польск. rogatywka, также krakuska, ułanka, konfederatka) — национальный польский головной убор с четырёхугольным верхом. Аналоги встречаются у народов Азии, юго-восточной Европы и саамов.

Происхождение

Шапка с меховой тульей и суконным верхом разной формы, в том числе квадратным, пришла в Польшу из Азии (Туркестана и Турции) в начале XVIII века и вошла в моду, вытеснив меховые шапки с прорезью сзади и спереди. Ранние формы конфедераток появились в легкой коннице в XVIII в. и были заимствованы у татарских хоругвей.

XVIII век

Название «конфедератка» связано с популярностью среди барских конфедератов (1768) ярко-красных суконных шапок без козырька с отделкой из чёрной или серой бараньей шерсти. Слева крепилась кокарда, розетка, кавалерский крест или плюмаж. Конфедератка была принята в качестве официального головного убора в Национальной кавалерии. В 1780—1790 годах у уланов возникла новая форма: высокая жесткая шапка с суконным околышем и козырьком.

В этот период конфедератка стала ассоциироваться с традиционным польским головным убором и в таком качестве использовалась различными формированиями периода во время Восстания Т. Костюшко: пехотой, милицией, косинерами. Высокая конфедератка с козырьком была стандартным головным убором Польских легионов в Италии.

XIX век

Высокая конфедератка с козырьком использовалась в ряде подразделений конницы и пехоты Варшавского герцогства и других польских формированиях эпохи Наполеоновских войн, в частности, шеволежерами Гвардии. Согласно уставу 1810 года конфедератки уланов и пехоты (вольтижёров и фузилёров) изготавливали из чёрного фетра и полотна с кожаным козырьком высотой 22,5 см и длиной боков 25 см и украшались плюмажем, оковкой, кокардами и шнурами.

После 1815 сохранились лишь у уланов Царства Польского. Использовались повстанцами во время Ноябрьского восстания 1830—1831, в том числе Национальной гвардией, а также во время других польских восстаний — краковского 1846 и Весны народов 1848, в том числе Польского легиона в Венгрии в 1848—1849 и Польского легиона в Италии в 1848, зачастую являясь единственным национальным элементом мундира. Конфедератки предусматривались для пехоты и кавалерии во время Январского восстания 1863 года.

Первая мировая война и межвоенный период

Во время Первой мировой войны использовались рядом польских соединений (II Бригада польских легионов, Армия Халлера, Великопольская армия).

После обретения Польшей независимости Комиссия по обмундированию Министерства военных дел решила 21 сентября 1919 года ввести конфедератку в качестве стандартного головного убора во всех родах войск и для всех воинских званий (рассматривалась также круглая фуражка и принятая у легионеров Пилсудского «мацеювка»). Другие варианты головных уборов остались в трех полках шеволежеров, пограничных войсках и военно-морском флоте.

В качестве образца была принята низкая мягкая конфедератка образца 1919 года защитного цвета (хаки) с окованным жестью козырьком из коричневой кожи, бесцветным околышем и кантом.

Во время реформы обмундирования 1935 года этот вариант был заменен гарнизонной шапкой с заломленным на правую сторону жестким квадратным верхом. Для унтер-офицеров и рядовых шапки шили из шевиота, а для старших унтер-офицеров и офицерского состава — из твила, крепа и камвольной ткани. Козырьки офицеров, хорунжих и подхорунжих были отделаны темной вороненой жестью. Офицерские конфедератки были вышиты серебряным галуном, а хорунжих — хлопковой алой лентой. Цвет околыша соответствовал роду войск. В горных соединениях носили конфедератки с орлиным пером, а в 11 Карпатской дивизии пехоты — с пучком тетеревиных перьев.

В 1937 году в дополнение к гарнизонной шапке была введена мягкая полевая конфедератка для всех видов войск, кроме авиации, флота, бронетанковых и моторизированных частей. Согласно уставу пошив для рядового состава производился из мундирного сукна, а для офицерского — из камвольной ткани. Шапка раскладывалась, позволяя закрыть уши и заднюю часть шеи. Кокарда вышивалась серой нитью на овальной суконной подкладке. Этот тип использовался польскими партизанами в период II мировой войны.

В созданном в 1943 году на территории СССР Народном Войске Польском была введена мягкая полевая конфедератка по образцу довоенной, а после освобождения Польши были возвращены довоенные жесткие гарнизонные конфедератки, которые примерно в 1950 году были заменены круглыми фуражками.

У рядового состава в 1952 году был введен «дождевой» камуфляж, а в 1969 году — камуфляж «моро». Конфедератки носили отделы Гражданской милиции и пожарной охраны. В 1990-х годах в армии вытеснены беретом.

Жесткие гарнизонные шапки по образцу 1935 года были возвращены Представительской роте Войска Польского, а в 1990 году — во всем Войске польском.

Современность

В настоящее время в Сухопутных войсках существует 10 видов околышей, соответствующих родам войск и службам

• темно-синий: генералы, механизированные и моторизированные части, части материального обеспечения, юридический корпус и юридическое обслуживание, Представительская рота Войска Польского
• оранжевый: части, продолжающие традиции бронетанковых и автомобильных войск, разведка.
• темно-зеленый: солдаты ракетных войск, артиллерии и ПВО
• чёрный: инженерные войска, химическая защита, техническое обеспечение, картография и геодезия, слушатели и выпускники Военной технической академии.
• васильковый: командные части, войска связи и радиотехнические службы, радиоэлектронная разведка и борьба
• вишневый: медицинская служба, врачи и персонал военных госпиталей и санаториев
• алый: военная жандармерия
• фиолетовый: военные капелланы
• жёлтый: штаб 1 Варшавской механизированной дивизии и 1 Варшавской бронетанковой бригады.
• малиновый — Эскадрон кавалерии Войска польского

Офицеры и генералы носят конфедератки с перекрещивающимся серебряным галуном сверху. Хорунжие и младший офицерский состав имеют один серебряный галун выше околыша, старшие офицеры — два галуна, генералы — вышивку в виде «генеральской змейки» на околыше. На козырьке младших офицеров имеется один, а у старших офицеров и генералов — два серебряных галуна.

Лица, проходящие службу в Военной жандармерии, десантно-штурмовых и специальных частях, а также воздушной кавалерии Командования специальных войск, охраны побережья, 11 Дивизии бронетанковой кавалерии и GROM, с парадным мундиром носят берет.

Гражданские службы

Мягкая конфедератка с лилией принята у польских харцеров.

Жесткую конфедератку, аналогичную военной, носят железнодорожники, пожарная охрана, городская жандармерия, ветераны.

Литература

• Zdzisław Żygulski jun, Henryk Wielecki: Polski mundur wojskowy. Kraków: 1988. ISBN 83-03-01483-8.
• Henryk Wielecki: Dzieje polskiej rogatywki. Warszawa 1985: Instytut Wydawniczy «Nasza Księgarnia». ISBN 83-10-08680-6.

Отрывок, характеризующий Конфедератка

Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.