Конфедерация Аро

Конфедерация Аро
Ому Аро
Конфедерация
← 1690 — 1902 →   →
Флаг Конфедерации Аро
Столица	Арочукву
Язык(и)	Игбо, Ибибио, Экои, Иджо, Урхобо, Исоко, Итсекири и др.
Денежная единица	Маниллы, Каури, Рабы
Население	3000000
Форма правления	Конституционная монархия
Езе(Король Аро)

К:Появились в 1690 годуК:Исчезли в 1902 году

Конфедерация Аро (1690—1902) — это политический союз, организованный клановой группы народности игбо — племена Аро, главным образом вокруг Арочукву (или Аро-Чукву) в современной Юго-Восточной Нигерии. Влияние этого государственного образования распространялось на регионы Восточной Нигерии, включая дельту реки Нигер и южной части региона Игала в XVIII и XIX веках. Также Аро утверждали, что их влияние распространялось на часть современного Камеруна и Экваториальной Гвинеи. Арочукву являлся экономическим, политическим и религиозным центром, так как в нём располагался храм оракула Ибини Укпаби(оракул всего народа Игбо, шаманы, резиденция Езе Аро (короли Аро) и других лидеров народа.

Возвышение

В середине XVIII века начались массовые миграции нескольких племён Аро в внутренние области расселения Игбо (так называемый Игболенд) и смежные районы, связанные с ростом торговли пальмовым маслом и рабами. Эта миграция с помощью расширения влияния Бога Аро Ибини Укпаби через шаманов, союза с несколькими соседними военизированными государствами Игбо и восточного заречья (за Нигером) (в частности Охафия, Абам, Абирида, Афикпо, Экои) и т. д.) и использования огнестрельного оружия быстро переросла в Конфедерацию Аро — мощнейшее государственное образование региона.

Эпоха Конфедерации

Благодаря Аро в регионе дельты реки Нигер растут и развиваются города-государства, становясь важными центрами экспорта пальмового масла и рабов. Такими городами-государствами были Опобо, Бонни, Брасс, Калабар, а также ряд других торговых городов, контролируемых народами Иджо, Эфик и Игбо. Аро создали мощную сеть торговых колоний, включающую сотни общин, которая и явлалась основной государства. Аджалли, Арондижуогу и Игбене были самыми мощными городами-государствами в Конфедерации Аро после Арочукву. Некоторые из них основаны и названы в честь командующих и военачальников, например Исузука Мгбокпо и Ихеме, которые командовали войсками Аро, разбиравшими Икпа Опа и основавшими город Арондижуогу. Позже командующие Аро, такие как Окопо Идозука (из Арондижуогу), расширили границы Конфедерации в начале XIX века. Сила Конфедерации Аро основывалась на её выгодном религиозном и торговом положении. С приходом европейских колонистов в конце XIX века всё резко изменилось.

Упадок

В 1890-е годы появилась напряженность между Королевской Нигерской компанией Великобритании и племенами Аро из-за их экономического господства и предполагаемых человеческих жертвоприношений. Аро сопротивлялись проникновению британцев в глубинные районы, понимая что это грозит их экономическому и религиозному доминированию в регионе. Аро вместе с союзниками выступили против британцев и их союзных племён в Игболенде и Ибибиоленде. После неудачных переговоров в 1899 году британцы стали планировать захват Конфедерации Аро. В 1901 году напряжённость усилилась и британцы стали готовиться к атаке на Конфедерацию Аро. Вторжение Обегу (в Игболенд) было последним крупным военным успехом Аро до начала Англо-Аро войны. В ноябре 1901 года британцы начали наступление на Аро. Несмотря на сильное сопротивление Аро Арочукву был захвачен 25 декабря 1901 года. К весне 1902 года война закончилась и Конфедерация Аро прекратила своё существование, войдя в Колониальную Нигерию.

Ссылки

• www.arookigbo.com
• countrystudies.us/nigeria/7.htm
• www.nigeriafirst.org/article_3791.shtml
• apuncna.com
• www.aronewsonline.org/html/articles_on_arochukwu.html

Отрывок, характеризующий Конфедерация Аро

– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…