Конференция в Думбартон-Окс
| Конференция в Думбартон-Окс | |||
 Думбартон-Окс | |||
| Дата проведения |
август — октябрь 1944 | ||
|---|---|---|---|
| Место проведения | |||
| Участники | |||
| Рассмотренные вопросы |
о всеобщей безопасности | ||
| Результаты |
За постоянными членами СБ, даже вовлеченными в конфликт, остаётся право вето, если речь пойдет о применении силы. | ||
| Последовательность | |||
| |||
Конференция в Думбартон-Окс (август — октябрь 1944) — Международная конференция стран-участников Антигитлеровской коалиции, на которой обсуждались вопросы послевоенного устройства мира, учреждения международной организации по поддержанию мира и безопасности.
Конференция была созвана в соответствии с Декларацией четырёх государств по вопросу о всеобщей безопасности, принятой ранее на Московском совещании в октябре 1943 года, и подписана представителями четырех стран: от СССР — Андреем Громыко, от США — Эдвардом Стеттинусом, от Великобритании — Александром Кадоганом, от Китая — Веллингтоном Ку. Проходила в Вашингтоне на вилле Думбартон-Окс.[1]
С 21 августа по 28 сентября 1944 года в переговорах на конференции участвовали представители СССР, США и Великобритании, с 29 сентября по 7 октября — представители США, Великобритании и Китая.
На Конференции были подготовлены предложения о создании Международной организации безопасности, которые легли затем в основу Устава Организации Объединённых Наций. Вопрос о процедуре голосования в Совете Безопасности на конференции в Думбартон-Окс не был согласован (он был решён позднее на Крымской конференции в 1945 году).
К началу Конференции «Большая тройка» уже договорилась о том, что в создаваемой Организации будет Совет Безопасности (круг избранных стран). Во время переговоров никто не сомневался в том, что в его состав войдут США, Великобритания и СССР. Делегация США настаивала на том, чтобы в число этих держав вошел и Китай, а делегация Великобритании на том, чтобы в будущую Организацию вошла Франция.
Возникла дискуссия о праве вето для стран — Постоянных членов Совета Безопасности. Стороны достигли компромисса, договорившись о том, что за Постоянными членами СБ, даже вовлеченными в конфликт, останется право вето, если речь пойдет о применении силы.[2]
Требование Сталина о том, чтобы все входящие в состав СССР республики были представлены в ООН, вызвало негативную реакцию Рузвельта.
Конференция в Думбартон-Оксе не решила всех вопросов, связанных с созданием Организации Объединенных Наций. Появилась необходимость организации новой встречи стран «Большой тройки» и, возможно, Китая, в ближайшем будущем.[3][4]
Напишите отзыв о статье "Конференция в Думбартон-Окс"
Примечания
- ↑ Советский Союз в Организации Объединенных Наций, т. 1, М., 1965; Боратынский С., Дипломатия периода второй мировой войны, М., 1959.
- ↑ Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны, т. 2, М., 1946, с. 243—59.
- ↑ [www.archive.org/details/gov.archives.arc.39024 en:Universal Newsreel Allies Study Post-War Security Etc.(1944)] (англ.)
- ↑ Reston, James B.. China Takes Place in Security Talks; Soviet Phase Ends. (англ.)
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_diplomatic/500/%D0%94%D0%A3%D0%9C%D0%91%D0%90%D0%A0%D0%A2%D0%9E%D0%9D © Академик. Думбартон-Окс. Конференция]
- Hilderbrand, Robert C. Dumbarton Oaks: The Origins of the United Nations and the Search for Postwar Security. — Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1990. — ISBN 0-8078-1894-1. (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Конференция в Думбартон-Окс
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
