Концерт для фортепиано с оркестром № 1 (Шопен)

Концерт для фортепиано с оркестром № 1 ми минор op. 11 был написан польским композитором Фридериком Шопеном в 1830 году после Второго, написанного несколькими месяцами раннее, но получил свой номер из-за более раннего издания в 1833 году, в то время как Второй концерт был напечатан в 1836 году.

Строение

Концерт написан в трёх частях общей протяжённостью около 41 минуты:

1. Allegro maestoso
2. Romance: Larghetto
3. Rondo: Vivace

1 часть: Allegro maestoso

Форма первой части – сонатная. В первой части Ф. Шопен использует «двойную экспозицию» (вступление, г.п., п.п. звучат у оркестра, затем у солиста). Концерт открывается оркестровым вступлением (24 такта). Песенная тема вступления носит яркий, фанфарный характер. Tutti, темп «Allegro maestoso» создают торжественное величественное настроение. Мелодическая линия вступления – волнообразная. Кульминация вступления находится почти в самом конце периода. Роль вступления необычайно важна в данном концерте. Вступление будет проводиться еще неоднократно: в экспозиции солиста, разработке и репризе.

Главная партия e-moll, звучащая у оркестра, мелодичная, лиричная. Солирует струнная группа. Основной элемент темы базируется на тонической гармонии (Т6), что вызывает чувство созерцания, безмятежности. Дальнейшие тремоло литавр и низких струнных, крещендо, создают состояние тревоги и волнения. Тема главной партии интонационно схожа с темой вступления. По характеру, образному содержанию, ритмическим особенностям и интонациям. Мягкой каденцией главной партии подготавливается побочная партия. Тональность E-dur, выбранная Шопеном, не соответствует классическим нормам сонатной формы.

Побочная партия, написанная Шопеном в духе главной, не контрастируя ей. Сначала проводится у скрипок, затем у флейт. Партии интонационно тесно связаны. И главная и побочная партии лиричны, в обеих мечтательные раздумья, плавное кантилена. Обе партии в каденционной зоне насыщается характерными чертами патетики, приводящими к кульминации.

Некоторые исследователи находят в побочной партии черты славянской песни. Музыковед С. Лобачевская указывает на конкретное сходство с романсом Гурилева «На заре туманной юности». Лобачевская предполагает, что это сходство объясняется тем, что оба композитора не раз слышали и интересовались украинскими и белорусскими песнями.

Экспозиция солиста начинается с сокращенной темы вступления. Несколько блестящих, виртуозно-орнаментальных пассажей подготавливают появление главной партии. Главная партия у солиста несколько усложнена синкопированным и пунктирным ритмом. Это создает эффект грациозности. Сопровождение и «фундамент» главной партии поручено преимущественно струнной группе оркестра. Характер и образность партии не меняется в сравнении с её проведением в оркестровой экспозиции.

Масштабная связующая партия строится на арпеджированных пассажах солиста. Ярко и динамично развиваясь, она останавливается на доминанте (тональность E-dur), создавая ощущение «вопроса».

Побочная партия солиста по сравнению с оркестровой экспозицией масштабно увеличена. По сравнению с её проведением в экспозиции оркестра она более обострена, из-за ритмических вкраплений, пиццикато в оркестре, октавном удвоении мелодии.

Побочная партия плавно перетекает в заключительную, основываясь в последних тактах на её интонациях, средствах выразительности и приемах письма. Плавность перехода также подтверждает общая тональность партий.

Заключительная партия имеет большой масштаб. Так же можно говорить о сходстве со связующей партией в плане приемов письма (арпеджированные пассажи). Партия построение на секвенционном развитии (первое предложение) и неточных повторениях.

Разработка строится на теме главной партии в сочетании с блестящими фигурациями солирующего инструмента, взятыми из заключительной партии. Наполнена энергетикой и волевой мощью. В оркестре звучат интонации волевого вступления. Масштабы разработки несколько уступают размаху экспозиции. Материал побочной, партии никоим образом в разработке не затронут, исходя из её родства и неконтрастности с главной. В этом месте формы отсутствует традиционная каденция солиста (её в первой части нет вообще). Разработка наполнена блестящими пассажами, что создает эффект импровизационности. Партия оркестра прозрачна, главенствующую роль играет солист.

Доминантовый предыкт приводит к появлению репризы. Разработка не привела к новой стадии развития партий. Мощь разработки сохраняется и в репризе. Оркестровая реприза ограничивается проведением лишь вступления. Главная партия в репризе в e-moll. Побочная проводится в мажорной сфере (G-dur), чтобы не нарушить образного содержания. Отсюда, образы главной и побочной партий не изменены. В краткой оркестровой коде еще раз напоминает о себе тема вступления. Создается эффект «арки» (завершенности).

2 часть: Romance: Larghetto

Средняя часть концерта – «Романс» написана в тональности E-dur. Интересна трактовка ремарки Larghetto самим композитором: «Larghetto-это не мощное, а скорее романтическое. Это какая-то греза в лунную ночь». Форма части – трехпятичастная (A-В-А1-В1-А2). В основу части положены две неконтрастные песенные темы. Они очень близки друг к другу по безмятежно спокойному настроению. После небольшого вступления, звучит первая тема. Орнаментальная тема с звукописными приемами письма написана в гомофонно-гармонической фактуре, в жанре ноктюрна. Уже в первом периоде тема постепенно насыщается сложными техническими приемами: излагается в октавном удвоении, затем арпеджированными аккордами, с применением форшлагов и группетто. Вторая тема написана в тональности H-dur. По сравнению с первой темой она более певучая, насыщена малосекундовыми интонациями, орнаментальными триольными пассажами в верхнем регистре. Сквозь музыкальную мысль «слышатся» голоса природы – шелест листьев, всплески воды, соловьиные трели. Главенствующая роль в обеих темах отдана партии фортепиано. На долю оркестра приходится скромный аккомпанемент в виде гармонической поддержки. В процессе развития темы усложняются вкраплением ритмических фигураций, гаммообразных пассажей. После ремарки а tempo 1 тема впервые получается насыщенное оркестровое проведение на фоне прозрачных фигураций солирующего инструмента. Часть завершается прозрачной кодой на материале темы A.

Финал: Rondo: Vivace

Финал концерта написан в форме рондо. Все темы имеют основу народной танцевальной музыки. В образной сфере можно говорить о картине народного гулянья. Тема рефрена энергичная, яркая, бодрая. Написана в ритме краковяка с четкими акцентами, размашистым мелодическим рисунком. Каждая фраза начинается с яркого затактового скачка доминантового звука на октаву с последующим логическим разрешением в тонику. Этот материал продолжается восходящим гаммаобразным движением. Гармонический язык в первом периоде основывается на тонико-доминантовом соотношении, что придает простоту, ясность музыкальной мысли. Оба эпизода не контрастны по отношению друг к другу, так и к самому рефрену. Интонационно схожи (начало со скачка и затакта); легкая танцевальная жанровая природа. Одна из особенностей 3 части – тематическое богатство, что явно в духе народных жанров: песен, танцев. Эта идея воплощается в творчестве Шопена в таких жанрах как мазурки, вальсы и другие. Радостный характер основных тем, богатство фортепианных красок, виртуозная эффектность – все это определяет праздничный тон финала концерта e-moll.

Другие редакции

Концерт исполняется не только в оригинальной авторской версии, но и - эпизодически - в инструментовке, выполненной Милием Балакиревым (именно эта редакция, в частности, была записана в 1954 году Фридрихом Гульдой). Кроме того, Балакиреву принадлежит транскрипция второй части концерта для фортепиано соло.

Литература

• Сост., общ. ред. и послесловие Н. Ф. Болдырева. И.-С. Бах. Моцарт. Шопен. Шуман. Вагнер: Биогр. повествования. — Челябинск: Урал, 1995. — 461 с. — (Жизнь замечательных людей. Биогр библиотека Ф. Павленкова; Т. 7).

Отрывок, характеризующий Концерт для фортепиано с оркестром № 1 (Шопен)

Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.