Концилиаризм

Концилиари́зм — богословская концепция в католицизме. Основная идея концилиаризма — приоритет решений собора над решениями папы римского.

История

События, связанные с великим западным расколом (1377—1417), а также предшествовавшие ему Авиньонское пленение пап (1309—1377), привели к глубокому недовольству среди всего христианского мира. Многие высокопоставленные чиновники церкви считали, что воцарившаяся ситуация, в которой на папском престоле находятся два, а затем сразу три папы, неприемлема. Чтобы преодолеть воцарившиеся трудности, концилиарное движение, которое было осведомлено о произошедших изменениях в светских государствах, где появились такие органы, как парламент, всевозможные палаты и другие рычаги, способные влиять на действия короля, тоже хотело прервать абсолютизм папского правления. Концилиарное движение опиралось на элементы канонического права и отцов церкви. У вселенского собора номинально было больше полномочий, чем у папы, помимо того, опираясь на Грациана, можно было снять с должности папу, если тот определённо является еретиком. В соответствии с принципом quity-, если имеется разрыв между принципиальным случаем и самим законом, следует рассмотреть подобное действие отдельно и вынести приговор в связи с «духом закона», а не с самим сухим законом.

В 1414—1417 годах был созван Констанцский собор. Большая часть кардиналов, а также другие влиятельные люди, в церкви и вне её, добились устранения сразу всех трёх пап. Помимо того, совет заявил, что они имеют право и в дальнейшем при надобности изгонять пап.

Несмотря на этот временный успех, концилиарное движение не смогло долго просуществовать, так как вернувшие себе полномочия папы решили раз и навсегда покончить с этой угрозой. На пятом Латеранском соборе (1512—1517) Папа Юлий II провёл закон, определивший верховенство папы над решением собора, тем самым пресёк возможность использования канонического права для достижения целей концилиарного движения.

Отрывок, характеризующий Концилиаризм

«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.