Коняхин, Александр Романович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Романович Конякин
Дата рождения

24 августа 1921(1921-08-24)

Место рождения

хутор Зыково, Оренбургский район, Оренбургская область

Дата смерти

29 мая 2004(2004-05-29) (82 года)

Место смерти

Москва

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

бронетанковые войска

Годы службы

19401946 (с перерывом)

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Александр Романович Коняхин (19212004) — капитан Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).



Биография

Александр Коняхин родился 24 августа 1921 года на хуторе Зыково (ныне — Оренбургский район Оренбургской области). Окончил семь классов средней школы, учился в педагогическом училище. Работал сначала учителем, затем заведующим начальной школой. В 1940 году Коняхин был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1942 году он окончил Казанское танковое училище. С сентября 1943 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в боях на Воронежском, Степном и 1-м Украинском фронтах. Участвовал в битве на Курской дуге, освобождении Украинской ССР, Румынии, Венгрии, три раза был ранен[1].

К октябрю 1943 года гвардии лейтенант Александр Коняхин командовал взводом танков «Т-34» 306-го танкового батальона 53-й гвардейской танковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта. Отличился во время битвы за Днепр. Во время боёв на Букринском плацдарме танк Коняхина был подбит, но он, перебравшись в другой танк, продолжал сражаться. В том бою он с экипажем уничтожил около 100 солдат и офицеров. В неравном бою и второй танк Коняхина был подбит. Оставшись прикрывать своих товарищей, Коняхин сражался до последнего и был взят в плен. В своей части его сочли погибшим[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года за «мужество и героизм, проявленные в боях с немецкими войсками» гвардии лейтенант Александр Коняхин посмертно был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. После освобождения из немецкого лагеря для военнопленных и проверки ему были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» за номером 5276[1].

В 1946 году в звании капитана Коняхин был уволен в запас. Проживал в Москве, работал на заводе. Умер 29 мая 2004 года, похоронен на Введенском кладбище Москвы[1].

Был также награждён тремя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Отечественной войны 2-й степени, рядом медалей[1].

Напишите отзыв о статье "Коняхин, Александр Романович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4879 Коняхин, Александр Романович]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Герои-освободители Черкасщины. — Днепропетровск: Промiнь, 1980.
  • В. П. Россовский. [kraeved.opck.org/biblioteka/lichnosti/zol_zvezd_orenburjya/zol_zvezd_orenburjya.pdf Золотые звезды Оренбуржья: биографический справочник]. — Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1989. — 508 с.

Отрывок, характеризующий Коняхин, Александр Романович

– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.