Кооперативы в СССР

Кооперативное движение в СССР прошло несколько стадий развития.

История

НЭП

После Октябрьской революции 1917 года существование кооперации в СССР определяло её взаимодействие не с частным капиталом (как в других странах), а с монопольным государственным сектором экономики. После деградации в экономическом секторе, при попытках управления методами политики военного коммунизма, решением съезда РКП(б) 14 марта 1921 г. была создана и утверждена система Новой экономической политики (НЭП). Именно кооперативы создавали тогда основную массу потребительских товаров.

Однако развивать серьёзную производственную деятельность артелям не давали — государство полностью контролировало распределение сырья, даже для кузнечно-металлургического производства хозяйственных «мелочей» — гвоздей, замков, кос, борон и т. п. Для этого на средства пайщиков строились плавильные печи-вагранки, при крупных артелях работали высококвалифицированные инженеры. Конечно же, максимальную прибыль давали предприятия, не требующие капиталовложений. В конце 1920-х коммерческая посредническая деятельность кооперации окончательно превратилась в деятельность по сбору сырья от крестьян и доставке его госпромышленности в соответствии с заранее установленными планами и ценами. Система комиссионных доплат пайщикам была заменена премиальными выплатами сдатчикам продукции.

На внешнем рынке кооперация действовала также по заданиям государства

Коллективизация

В период коллективизации сельского хозяйства в СССР колхозы изображались как «вершина» развития кооперации, к которой эволюционируют все другие, «пpoстейшиe», виды кооперативов. Старая сельхозкооперация была ликвидирована.

Промысловая кооперация продолжала существовать в СССР до конца 1950-х годов и в некоторой мере компенсировала постоянный дефицит товаров народного потребления. К концу 1950-х годов в её системе насчитывалось свыше 114 тысяч мастерских и других промышленных предприятий, где работали 1,8 миллиона человек. Они производили 5,9 % валовой продукции промышленности, например, до 40 % всей мебели, до 70 % всей металлической посуды, более трети верхнего трикотажа, почти все детские игрушки. В систему промысловой кооперации входило 100 конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и два научно-исследовательских института.

14 апреля 1956 года появилось постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О реорганизации промысловой кооперации», в соответствии с которым к середине 1960 года промысловую кооперацию полностью ликвидировали, а её предприятия передали в ведение государственных органов. При этом паевые взносы подлежали возврату в 1956 согласно уставам артелей. Вместо выборного управляющего управлять предприятиями стали назначенные директора — представители партхозноменклатуры.

Таким образом, в советское время осталась только системы производственной кооперации, потребительской кооперации, жилищно-строительная кооперация, артельные народные промыслы, а также старательские артели по добыче золота.

Перестройка

В конце 80-х годов производственные кооперативы стали основной организационно-правовой формой легализованной предпринимательской деятельности в СССР. Крайне усилившийся в этот период дефицит товаров и продуктов, вызванный, прежде всего, резким ростом номинальных доходов и накоплений населения и спадом производства, вызвал принятие 19 ноября 1986 года Закона СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности», разрешивший гражданам и членам их семей параллельные заработки в свободное от основной работы время (частный извоз, репетиторство и пр.), а 5 февраля 1987 года Советом Министров СССР — постановления «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления». Согласно данному постановлению, использование наёмного труда в кооперативах не допускалось.

Несмотря на легализацию частного сектора, коммунистическая власть во многом продолжала воспринимать кооператоров как классовых врагов. 14 марта 1988 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР о прогрессивном налогообложении кооператоров, посредством которого планировалось, по словам министра финансов СССР Б. И. Гостева, «изъятие определённых сверхдоходов» у советских кооператоров, под сверхдоходами министр подразумевал сумму, превышающую «две с половиной средние зарплаты».

26 мая 1988 года был принят Закон СССР «О кооперации в СССР», разрешивший кооперативам заниматься любыми не запрещёнными законом видами деятельности, в том числе и торговлей. Данный закон стал важной вехой на пути становления предпринимательской деятельности, так как в соответствии с ним кооперативы получали право использовать наёмный труд. В настоящее время 26 мая — день принятия закона — отмечается как День российского предпринимательства.

Однако надежды на то, что кооперативы быстро ликвидируют товарный дефицит, приведут к улучшению качества обслуживания, оказались неоправданными. Большинство кооперативов занялись откровенной спекуляцией, производством товаров сомнительного качества либо финансовыми операциями по обналичиванию денег.

Объёмы производства товаров народного потребления были гораздо ниже огромной денежной массы, поскольку исходили из достаточно условных расчётных сроков и объёмов потребления. Покупатели мгновенно расхватывали товар на прилавках магазинов. Создалась ситуация «пустых полок и полных холодильников и забитых квартир». Любой более-менее качественный товар, попадавший на полки магазинов, продавался в считанные часы. Значительная масса непродовольственных товаров фактически перестала попадать в официальную торговлю и реализовывалась работниками торговли по знакомым или через «фарцовщиков». Эта проблема усугубилась с разрешением частной торговли, которой фактически занимались кооперативы.

Началась неразбериха с союзными поставками, некоторые республики, в частности Украина, прекратили отгрузку мяса, молока Москве, Ленинграду, военному ведомству. В самой столице картина была вообще удручающей. Сотни тысяч жителей почти со всей центральной России ежедневно прибывали поездами в Москву и прямо-таки штурмовали продовольственные магазины. Хватали всё, что было на прилавках, нагруженные хозяйственными сумками, с тяжёлыми рюкзаками за спиной тянулись на вокзалы.

В итоге это привело, при сохранении государственных цен, административно установленных практически на все товары намного ниже равновесного уровня, через разнообразные механизмы допускающие «обналичку» средств со счетов предприятий, к ещё большему усилению дефицита и появления широкого слоя «кооператоров», чьи доходы в принципе не регулировались никакими нормами.

В начале 90-х на смену кооперативам начали приходить частные предприятия западного типа - открытые и закрытые акционерные общества, товарищества с ограниченной ответственностью. По мере отказа от коммунистической идеологии, кооперация все больше двигалась в сторону полноценного бизнеса.

В произведениях культуры и искусства

• х/Ф Частный детектив, или Операция «Кооперация» (1989)
• х/Ф Про бизнесмена Фому (1993)

См. также

• Контрактация в СССР
• Центросоюз
• Укоопсоюз
• Торговля в СССР
• Частное предпринимательство
• Индивидуальная трудовая деятельность
• Цеховик
• Кооперативное кино
• 1980-е в экономике СССР

Ссылки

• Вахитов К. И. [gramota.perm.ru/_res/lib/file18.doc История потребительской кооперации России. Учебное пособие. Ч. 1.] — М., 1998.

Отрывок, характеризующий Кооперативы в СССР

– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.