Коппо ди Марковальдо

Коппо ди Марковальдо

Коппо ди Марковальдо (итал. Coppo di Marcovaldo; ок. 1225, Флоренция — ок. 1276, Сиена) — итальянский художник.

Коппо ди Марковальдо является одной из центральных фигур в художественном процессе второй половины XIII века, который был очень важен для становления сиенской живописной школы. Судьба этого художника весьма интересна. Архивные документы сообщают, что в 1260 году он принял участие в битве при Монтаперти на стороне флорентийских сторонников папы — гвельфов. В той битве флорентийцы потерпели поражение от сиенских гибеллинов, и Коппо ди Марковальдо попал в сиенский плен. В плену он пробыл недолго. Коппо был способным художником, и свою свободу выкупил тем, что в 1261 году написал образ Мадонны для сиенской церкви Сервите (так называемая «Мадонна дель Бордоне»). Пока Коппо томился в плену, папа римский Александр IV в отместку за поражение отлучил Сиену от церкви. Главной покровительницей своего города сиенцы считали Мадонну, и в пику папству, ради утверждения идеи, что власть небесная выше власти папской, стали изображать Мадонну в виде царицы-владычицы Сиены.

Интересно, что Коппо ди Марковальдо стал первым художником, наделившим в своей «Мадонне дель Бордоне» сиенскую покровительницу царскими символами — орлами на мафории (платке). Так судьба совершила неожиданный поворот, превратив художника из противника Сиены в её сторонника, принявшего далеко не последнее участие в становлении сиенского культа Мадонны. В следующем произведении, «Мадонне с младенцем» (ок. 1265 г., церковь Сан Мартино деи Серви в Орвьето), голову Мадонны украшает корона, а царские орлы, подчеркивающие статус Мадонны как владычицы, переместились на ткань, покрывающую спинку трона; Мадонна аристократична и царственна. Этот прием вслед за Коппо стали использовать другие художники, например, Гвидо да Сиена.

После «Мадонны дель Бордоне» вторым документально подтвержденным произведением Коппо ди Марковальдо является расписной крест, который в 1274 году он создал вместе со своим сыном, Салерно ди Коппо, для собора в Пистойе. [www.fondazionecrpt.it/coppo/restauro.html#]

В этом произведении Коппо отталкиваясь от прототипа, созданного Джунта Пизано, развивает далее пластику тела, тонкость письма и драматизм события. У Джунта Коппо ди Марковальдо заимствовал технику передачи светотени. Это оживило лики его мадонн, очеловечило их, особенно если сравнивать с работами Маргаритоне д'Ареццо, рассматривавшего лик богоматери исключительно как атрибут христианского символа.

Кроме перечисленных работ Коппо ди Марковальдо приписывают алтарный образ «Архангел Михаил и сцены из его легенды», который сегодня считается самым ранним его произведением (1250-60гг., Сан Кашано Валь ди Пеза, Музей религиозного искусства), ещё один расписной крест (после 1261 г., Сан Джиминьяно, Пинакотека), а также алтарный образ «Св. Франциск и сцены из его жизни», который ранее приписывался так наз. Мастеру Сан Франческо Барди (Флоренция, ц. Санта Кроче, капелла Барди). К этой группе произведений традиционно добавляют известную мозаику из форентийского баптистерия с изображением ада. Предполагают, что это произведение было создано под впечатлением от описания чистилища в «Божественной комедии» Данте.

В византийскую живопись, которая в то время была доминирующей в искусстве всей Тосканы, и Сиены в частности, Коппо внес чувство пластической выразительности. В то время как его современник Чимабуэ апеллировал к ранневизантийскому искусству, Коппо ди Марковальдо в свой зрелый период создавал вариации на темы поздневизантийской живописи. Его длительное присутствие в Сиене было фактором положительно повлиявшим на дальнейший расцвет сиенской школы живописи.

Литература

• Энциклопедический словарь живописи. М. 1997.
• F.Bologna. Early Italian Painting. Dresden. 1964.

Ссылки

• [www.artcyclopedia.com/artists/coppo_di_marcovaldo.html На artcyclopedia.com]
• [www.wga.hu/frames-e.html?/html/c/coppo/index.html на wga.hu]
• [www.fondazionecrpt.it/coppo/restauro.html# на fondazionecrpt.it]
• [www.buzzle.com/editorials/2-17-2004-50651.asp на buzzle.com]

Отрывок, характеризующий Коппо ди Марковальдо

– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.