Копыстянский, Адриан Владимирович

Адриан Владимирович Копыстянский (укр. Адріян Копистянський; 5 августа 1883 — 20 января 1938, Львов) — украинский историк и общественный деятель из лемков.

Биография

Окончил Львовский университет. Преподавал географию и историю в гимназиях Станиславова и Коломыи. Опубликовал в предвоенные годы несколько исторических работ, в том числе важный труд о князе Михаиле Сигизмундовиче (польск. Michał Zygmuntowicz, Książe Litewski; 1906). Придерживался москвофильских убеждений.

В 1915 году при отступлении русской армии из Галиции ушёл вместе с войсками, после революции оказался в Сибири, где возглавил Карпато-русский комитет, проведший два карпато-русских съезда в Челябинске и Омске и сформировавший карпато-русский полк в составе вооружённых сил адмирала Колчака. Выступал за присоединение Подкарпатской Руси к России.

В начале 1920-х гг. вернулся в Галицию. Работал снова в Станиславове, затем с 1928 г. преподавал историю в гимназии во Львове.

Принимал активное участие в различных общественных организациях, в том числе в работе Общества имени Михаила Качковского. Опубликовал книгу «Старая княжья Русь в народных песнях и былинах» (1929) и трёхтомник «История Руси» (1931—1933), доведённый до XII века и отстаивавший понимание истории Галицкой Руси как неотделимой части общероссийской истории.

Работы

• Książę Michał Zygmuntowicz // Kwartalnik Historyczny. 1906 - T. XX, z. 1-2 (впоследствии переиздана как книга Michał Zygmuntowicz książę Litewski. Monografia historyczna. Lwów: Drukarnia Ludowa, 1906). [www.kpbc.ukw.edu.pl/dlibra/doccontent?id=39492&from=pubindex&dirids=100&lp=93]
• Из прошлого Галицкой Руси. Птг.: тип. издательского т-ва "Торговый дом М.П. Якушев и К°, 1917.
• Возможно ли отделение Украины от России? Ростов-на-Дону: тип. А.И. Тер-Абрамян, 1917.
• Скит Манявський. Перемишль: Накладом Українського Голосу, 1927.
• Стара княжа Русь в народних піснях–билинах. [Львів]: Изд. о-ва им. М. Качковского, [1929?].
• Исторические труды И.И. Шараневича. Львов, 1930.
• История Руси (в трёх томах). Львов, 1931-1933.
• Schemat historii ruskiej w teoretycznym i praktycznym ujęciu prof. Michała Hruszewskiego // Ziemia Czerwieńska. 1935 - Т. 1, z. 1. S. 65–75.
• Материалы, относящиеся к истории львовского Ставропигиона в 1700-1767 гг. Ч. 1. [Львов], 1936.
• Muzea lwowskie a nauczanie historii w gimnazjum nowego typu // Wiadomości Historyczno-Dydaktyczne. 1937 - № 5. S. 232.

Литература

• Ваврик В. Р. [ukrstor.com/ukrstor/vavrik-galruspismennost-d48.html Адриан Владимирович Копыстянский] // Краткий очерк Галицко-Русской письменности. — Лувен, 1973. — С. 65.

Отрывок, характеризующий Копыстянский, Адриан Владимирович

Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.