Копьев, Пётр Матвеевич

Пётр Матвеевич Копьев
Дата рождения	16 декабря 1772(1772-12-16)
Дата смерти	20 июля 1858(1858-07-20) (85 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	артиллерия
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Война четвёртой коалиции, Русско-шведская война 1808—1809, Отечественная война 1812 года
Награды и премии	Золотое оружие «За храбрость», Орден Святого Владимира 4-й ст., Орден Святой Анны 3-й ст., Орден Святого Георгия 4-й ст.

Пётр Матвеевич Копьев (1772—1858) — генерал-майор, герой русско-шведской войны 1808—1809 годов.

Биография

Пётр Матвеевич Копьев родился 16 декабря 1772 года, происходил из дворян Ярославской губернии. В военную службу вступил в 1791 году в артиллерию.

Принимал участие в кампании 1806—1807 годов в Восточной Пруссии против французов, сражался при Гейльсберге и Фридланде. За участие в последнем награждён орденом Святой Анны 3-й степени.

В 1808 году участвовал в кампании против шведов, 12 апреля 1808 года за отличие был пожалован золотой шпагой с надписью «За храбрость». В одном из сражений шведской войны был тяжело ранен и оставлен на поле боя как убитый, однако был подобран шведами, отправлен в госпиталь и около года находился в плену.

По возвращении из плена и окончательном излечении вернулся к строевой службе и в 1812 году участвовал в Отечественной войне. В Бородинском сражении подполковник Копьев командовал 2-й лёгкой ротой 1-й артиллерийской бригады.

За боевые отличия был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом.

В 1846 году вышел в отставку в чине генерал-майора. 26 ноября 1848 года за беспорочную выслугу был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 7945 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).

Скончался 20 июля 1858 года в Санкт-Петербурге, похоронен на Волковом православном кладбище.

Его сын Сергей был генералом от инфантерии и членом Военного совета Российской империи.

Источники

• Великий князь Николай Михайлович. Петербургский некрополь. Т. 2. СПб., 1912
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Копьев, Пётр Матвеевич

– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.