HMS Courageous (1916)
HMS Courageous (Корабль Его Величества «Корейджес» — с англ. «Отважный») — британский линейный крейсер, позднее перестроенный в авианосец, как и однотипный «Глориес».
Линейные крейсера типа «Корейджес» отличались быстроходностью и малой осадкой. По официальной версии они предназначались для действий в акватории Балтийского моря. Однако эта версия не находит доверия у большинства экспертов — считается, что их основной целью было добивание флота противника после генерального морского сражения, а официальная версия — всего лишь дезинформация германского командования.
Первый военный корабль, погибший во Второй мировой войне. Потоплен 17 сентября 1939 года[1] немецкой подводной лодкой U-29. 518 членов экипажа «Корейджеса» погибли.
Содержание
История создания
Основа проекта — план «Балтийский поход» (идея-фикс адмирала Фишера), а в её рамках возможность прохода кораблей неглубокими датскими проливами из Северного моря в Балтийское, для чего и был разработан проект пятого поколения крейсеров. Ограничение по осадке вызвал отказ от бронирования соответствующего ГК. Вместо него на 25-мм листы наружной обшивки решили установить только 51-мм броневые плиты.
Адмирал Фишер хотел чтобы эти корабли вступили в строй всего через год после закладки. Этим обуславливались как высокие темпы строительства, так и спешка при проектировании и перепроектировании.
Уже в ходе строительства в июне 1916 года было впервые выдвинуто предложение о переделке «Корейджеса» и «Глориеса» в гидроавианосцы. Но отсутствие как чёткого представления, каких боевых характеристик хотели получить от этих кораблей, так и конструктивного плана по переоборудованию повлияли на принятие решения о продолжения строительства в рамках существующего проекта.
К проекту выдвинуто требование достижения 32 узловой скорости.
Заложен на частной судостроительной верфи «Армстронг» в Хай Уолкер, Ньюкасл — на реке Тайн.
Построечная стоимость 2 038 225 фунтов стерлингов.
Конструкция
Набор смешанный. Корпус клепанный, разделённый водонепроницаемыми переборками на 30 основных отсеков. Двойное дно простирается на 83 % длины корабля. Высота надводного борта при нормальном водоизмещении 9,3 м в носовой и 5,2 м в кормовой оконечности корабля. Метацентрическая высота при нормальном водоизмещение — 1,17 м. Увеличение осадки на 1 см — 37 т.
Артиллерия
Та же что и на «Ринауне» и «Рипалсе», отличалась только количеством: ГК — 4 ствола в 2-х двухорудиных башнях (носовой и кормовой), Минный калибр — в 6 трёхорудиных башнях, а зенитная полностью совпадала и количеством.
Торпедное вооружение
Бортовые 533 мм подводные ТА, расположенные впереди башни «А» с запасом торпед 10 шт. В конце 1917 года торпедное вооружение было усилено — было добавлено 6 двухтрубных надводных неподвижных торпедных аппаратов.
СЭУ
Изготовлена фирмой Парсонс.
Главные турбины с редуктором с зубчатым зацеплением, с двойной геликоидной передачей.
Впервые на крупных британских военных кораблях были установлены водотрубные котлы системы «Ярроу» с водогрейными трубками малого диаметра (18 штук, давление пара 16,5 кг/см²). В общем, СЭУ была почти такой же как и на лёгком крейсере «Чемпион».
Запас топлива (нефти) при нормальном водоизмещении — около 750 тонн, максимально возможный — 3160 тонн.
Один полубалансирный руль.
Три адмиралтейских становых якоря весом 7,62 тонны, один кормовой весом 3,05 тонны.
История
Закончив приёмные испытания, крейсер вошёл в состав 3-й эскадры лёгких крейсеров, затем 1-й эскадры лёгких крейсеров.
В апреле 1917 г крейсер решили переделать в минный заградитель, для чего по квартердеку «Корейджеса» установили шесть рядов минных рельсовых путей. Корабль мог принимать 222 мины «Бритиш Элия», но на деле поставить их ему никогда не пришлось. А уже 23 ноября вышло распоряжение демонтировать минное устройство.
16 октября совместно с «Глориесом» и 2-й эскадрой лёгких крейсеров участвовал в Скандинавскм конвое.
В ночь на 17 ноября принимал участие во втором бою в Гельголадской бухте. В этом бою умудрился один раз попасть (из 92 381-мм снарядов) в щит 150-мм орудия германского лёгкого крейсера «Пиллау».
В начале 1918 г. над обеими орудийными башнями смонтировали взлётные площадки для колёсных самолётов, они несли по одному «Струттеру» на носовой и одному «Кемлу» на кормовой башне.
Вскоре появилось новая идея — забронировать этот тип кораблей как броненосцы.
В начале января 1924 года было выдан приказ о перестройке «Корейджеса» и «Глориеса» в авианосцы. Работы передали адмиралтействам в Девонпорте и Розайте соответственно.
29 июля 1924 года «Корейджес» перешёл на верфь для переоборудования. Работы были закончены только в 1928 году.
До вступления в строй в конце 1938 г. знаменитого «Арк Ройяла» «Корейджес» вместе с однотипным авианосцем «Глориес» оставались самыми мощными авианосцами британского Королевского флота.
Конец
17 сентября 1939 г. он был атакован германской подлодкой U-29 и через 15 минут затонул, унеся с собой на дно 518 моряков.
Напишите отзыв о статье "HMS Courageous (1916)"
Примечания
- ↑ Colledge, J. J.; Warlow, Ben. Ships of the Royal Navy: The Complete Record of all Fighting Ships of the Royal Navy. — London: Chatham Publishing, 2006. — 416 p. — ISBN 978-1-86176-281-8.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Courageous (1916)
– Не может быть сомнения, ваша светлость.– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
