Коркос, Витторио Маттео

Витторио Маттео Коркос
итал. Vittorio Matteo Corcos
Имя при рождении:	Vittorio Matteo Corcos
Дата рождения:	4 октября 1859 года
Место рождения:	Ливорно
Дата смерти:	8 ноября 1933 год
Место смерти:	Флоренция
Гражданство:	Италия Италия
Жанр:	портрет
Стиль:	реализм

Витторио Маттео Коркос (итал. Vittorio Matteo Corcos; 4 октября 1859, Ливорно — 8 ноября 1933, Флоренция) — итальянский художник-портретист.

Биография

Витторио Коркос родился в Ливорно 4 октября 1859 года. С 1870 года учился во флорентийской Академии изящных искусств в классе Энрико Полластрини (итал. Enrico Pollastrini. В 1878—1879 гг. жил в Неаполе и работал в студии Доменико Морелли, чьи произведения значительно повлияли на творчество Коркоса. В 1880 году он переехал в Париж, где подписал контракт на 15 лет с художественной галереей Гупиль (фр. Goupil). Коркос посвятил своё творчество женским портретам и сценам из повседневной жизни горожан. С 1881 по 1886 он выставлялся в Салоне. После возвращения в Италию Коркос поселился во Флоренции и женился на Эмме Чабатти (итал. Emma Ciabatti), вдове Ротильяно, которая ввела его в высшее флорентийское общество. Картины Коркоса были хорошо приняты в культурных и аристократических кругах. В 1904 году Коркос приобрел известность в Германии, написав портреты Вильгельма II, императрицы Августы, португальской королевы Амелии, Маргариты Савойской.

Умер Коркос в 1933 году во Флоренции. Работы художника выставлены во многих музеях, в частности, в галерее Уффици и Национальной галерее современного искусства в Риме.

Галерея

• Girl with Yellow Shawl.jpg

  Девушка в жёлтой шали

• Hist-amelia.jpg

  Портрет Амелии Орлеанской, 1905

• Vittorio Matteo Corcos - Dreams - 1896.jpg

  Мечты

• Corcos Vittorio Matteo Portrait Of A Lady.jpg

  Женский портрет

• Portrait of a Young Woman.jpg

  Портрет девушки

• Vittorio Matteo Corcos - Looking Out To Sea.jpg

  Глядя в море

• Corcos Vittorio Matteo A Spring Beauty 1886 Oil On Canvas.jpg

  Весенняя красавица

• In lettura sul mare.png

  У моря за чтением

Ссылки

• [www.artnet.de/artist/4424/vittorio-matteo-corcos.html Витторио Коркос на artnet.de]

Отрывок, характеризующий Коркос, Витторио Маттео

– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!