Корней Чуковский (книга)
| Корней Чуковский | |
| Автор: | |
|---|---|
| Язык оригинала: | |
| Оригинал издан: | |
| Издатель: | |
«Корней Чуковский» (2006) — книга Ирины Лукьяновой, биография Корнея Чуковского, выпущенная в серии «Жизнь замечательных людей». Вызвала множество как положительных, так и отрицательных критических отзывов.
Содержание
Книга разделена на четыре части. Первая часть «Провинциал» (четыре главы) посвящена родителям Чуковского, его жизни в Одессе и в Петербурге, занятиям журналистикой и литературной критикой. Вторая часть «Просветитель» (три главы) рассказывает о революционных годах и первом десятилетии большевистской власти, когда Чуковский работал в издательстве «Всемирная литература», писал детские сказки. Вторая часть завершается смертью младшей дочери Марии (Муры) в 1931 году. Третья часть «Подозрительный» (две главы) охватывает сталинскую эпоху. В это время Чуковский приобретает репутацию классика детской литературы, его семью касаются репрессии и война. Завершается эта часть смертью жены в 1955 году. Последняя часть «Патриарх» (две главы) рассказывает о временах «оттепели», когда Чуковский получает признание не только в СССР, но и в мире.
История создания и публикации
По признанию Ирины Лукьяновой, она любила Чуковского с самого детства и выбрала для учёбы филологический факультет в том числе под влиянием книги «Живой как жизнь»[1]. Этому писателю посвящена дипломная работа Лукьяновой, написанная под руководством Натальи Соболевской[2]. Соболевская названа в послесловии к книге среди тех, кого автор благодарит за помощь. Других работ о Чуковском у Лукьяновой нет[3][4].
На вопрос о том, кому принадлежала инициатива написать биографию Чуковского — автору или издательству, — главный редактор «Молодой гвардии» Андрей Петров ответил, что это было «встречное движение»[1]. По его же словам, издательство в один день подписало два договора: с Лукьяновой и с её мужем Дмитрием Быковым — автором биографии Бориса Пастернака[1]. Дмитрий Быков, как указано в послесловии к книге Лукьяновой, помог в написании главки о Некрасове в шестой главе. Чуковский «подружил» Лукьянову с Некрасовым, которого она до этого недолюбливала[5]. При работе над книгой Лукьянова пользовалась только опубликованными материалами, не проводя архивных изысканий[6]. Она общалась с внучкой своего героя, Еленой Цезаревной Чуковской и учитывала её замечания[1].
Биография вышла в 2006 году и, подоспев к 125-летию Чуковского, встала в один ряд с другими изданиями: дневником Чуковского в трёх томах и авторской версией альманаха «Чукоккала»[3]. В 2007 году вышло второе, дополненное и исправленное издание.
Критика
Книга Лукьяновой стала второй (после книги Мирона Петровского) биографией Чуковского[3]. Оценки критиков разнятся от крайне положительных до крайне отрицательных. Для примера можно привести мнения двух людей, которые профессионально связаны с изучением жизни и творчества Чуковского. Павел Крючков, сотрудник Дома-музея Чуковского в Переделкине считает, что для написания такой биографии нужно быть смелым человеком, и признаётся, что сам бы не взялся за эту работу[3]. Филолог-чуковед Евгения Иванова утверждает, что книга Лукьяновой — «не биография, а подробный конспект дневника Чуковского»[4].
Многие критики отметили огромный, почти тысячестраничный объём книги[7][2][8][9][3][10]. Автора хвалили за то, что её книга легко читается[2][11]. В то же время были замечены многословие и повторы[8], отсутствие редакторской и корректорской правки[4].
Хотя утверждается, что Лукьянова прочитала о своём герое всё[3], критик Михаил Золотоносов упрекает её за пренебрежение некоторыми источниками (например, мемуарами Клары Лозовской — секретаря писателя) и за неспособность различить игровую, цитатную природу текстов Чуковского[10]. Евг. Иванова считает, что Лукьянова не умеет работать с источниками[4]. Историк Алексей Тепляков находит в книге немногочисленные фактические ошибки[9].
Лукьянова всегда защищает Чуковского, он становится для неё «этическим ориентиром»[12]. Это вызвало обвинение в идеализации образа Чуковского[8][10]. В книге разоблачаются некоторые мифы, связанные с Чуковским[9], автор касается «неудобной» еврейской темы[13].
Отдельного упоминания в рецензиях заслужили «семейные отношения автора биографии К. Ч. и автора биографии Пастернака в той же серии»[3], то есть Дмитрия Быкова. Критики пишут об объёме книги: «перепастерначившая „Пастернака“»[7], «толстая, как Дмитрий Быков»[10]. Евг. Иванова в журнале «Новое литературное обозрение» пыталась доказать, что Быков был соавтором не только главки о Некрасове, но и всей книги[4]. Это вызвало резкие возражения обоих супругов в том же журнале[14][6]. Для историка литературы Абрама Рейтблата развязавшаяся полемика стала поводом порассуждать об отличии научного, литературоведческого исследования от биографии, которую он относит к области литературы[15].
Напишите отзыв о статье "Корней Чуковский (книга)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [echo.msk.ru/programs/kazino/48606.html Книжное казино: издательство «Молодая гвардия» с новым книгами]. Эхо Москвы. 31 декабря 2006.
- ↑ 1 2 3 Л. П. Якимова. [www.sbras.ru/HBC/hbc.phtml?14+463+1 «Жизнь замечательных людей» продолжается…]. Наука в Сибири. 2008. № 21.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Павел Крючков. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2007/12/kr12.html Большой Чуковский]. Новый мир. 2007. № 12.
- ↑ 1 2 3 4 5 Евгения Иванова. [magazines.russ.ru/nlo/2008/90/iv27.html «Зимний взят и загажен», или Новый биографизм в стиле ток-шоу]. Новое литературное обозрение. 2008. № 90.
- ↑ [www.pravmir.ru/kak-obyasnit-podrostku-zachem-chitat-klassiku-i-eshhe-10-voprosov-o-literature-v-shkole/ Что не читает поколение Вконтакта, и еще 10 вопросов о литературе в школе]. Православие и мир. 16 октября 2012.
- ↑ 1 2 Ирина Лукьянова. [magazines.russ.ru/nlo/2009/95/lu37.html Нас здесь не стояло]. Новое литературное обозрение. 2009. № 95.
- ↑ 1 2 Лев Данилкин. [www.afisha.ru/book/1019/ Корней Чуковский]. Афиша. 19 февраля 2007.
- ↑ 1 2 3 Ирина Казюлькина. [bibliogid.ru/articles/3187 Чуковский для неофитов]. Библиогид. 16 ноября 2007.
- ↑ 1 2 3 Алексей Тепляков. [magazines.russ.ru/sib/2007/10/te12.html По-новому о старом Чуковском]. Сибирские огни. 2007. № 10.
- ↑ 1 2 3 4 Михаил Золотоносов. [prochtenie.ru/texts/23332 Жизнь замечательного Чуковского]. Прочтение. 30 марта 2007.
- ↑ Вадим Левенталь. [www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10241700@SV_Articles Биография вместо романа]. Санкт-Петербургские ведомости. 2007. № 58.
- ↑ Андрей Немзер. [www.ruthenia.ru/nemzer/chukovskij-JZL.html Избирательное сродство]. Немзерески. 5 марта 2007.
- ↑ Андрей Мирошкин. [booknik.ru/reviews/non-fiction/chukovskiyi-i-problema-korneyi-ili-ischeznuvshie-sledy/ Чуковский и проблема корней, или Исчезнувшие следы]. Букник. 19 февраля 2007.
- ↑ Дмитрий Быков. [magazines.russ.ru/nlo/2008/92/by42.html «Юрий Милославский — тоже моё сочинение»]. Новое литературное обозрение. 2008. № 92.
- ↑ Абрам Рейтблат. [magazines.russ.ru/nlo/2009/95/re.html Биография и литературоведение]. Новое литературное обозрение. 2009. № 95.
Литература
- Лукьянова И. В. Корней Чуковский. — М.: Молодая гвардия, 2006. — 988 с. («Жизнь замечательных людей»).
Отрывок, характеризующий Корней Чуковский (книга)
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
