Корнилий (Титов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Корнилий и фамилией Титов.

Его Высокопреосвященство Митрополит Корнилий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
11-й Митрополит Московский и всея Руси
c 23 октября 2005 года
Избрание:	18 октября 2005 года
Интронизация:	23 октября 2005 года
Церковь:	Русская православная старообрядческая церковь
Предшественник:	Андриан (Четвергов)
Епископ Казанский и Вятский
8 мая — 23 октября 2005
Избрание:	21 октября 2004 года
Церковь:	Русская православная старообрядческая церковь
Предшественник:	Андриан (Четвергов)
Преемник:	Евфимий (Дубинов)
Имя при рождении:	Константин Иванович Титов
Рождение:	1 августа 1947(1947-08-01) (76 лет) Орехово-Зуево, Московская область
Принятие священного сана:	май 1997 года
Принятие монашества:	14 марта 2005
Епископская хиротония:	8 мая 2005 года
Награды:
Митрополит Корнилий на Викискладе

Митрополит Корни́лий (в миру Константи́н Ива́нович Тито́в; 1 августа 1947, Орехово-Зуево, Московская область, РСФСР, СССР) — епископ Русской православной старообрядческой церкви; с 23 октября 2005 года — Высокопреосвященный Митрополит Московский и всея Руси, предстоятель Русской православной старообрядческой церкви.

Тезоименитство — 3 июня (равноапостольного царя Константина).

Биография

Родился 1 августа 1947 года в Орехово-Зуеве Московской области в старообрядческой семье. Был крещён в младенчестве с именем в честь равноапостольного Константина Великого.

В 1962 году, окончив 8 классов школы, из-за семейных трудностей начать работать: он стал учеником токаря на литейно-механическом заводе Орехово-Зуевского хлопчато-бумажного комбината, предприятия, в своё время основанного известными старообрядческими промышленниками Морозовыми.

Во время работы учился в вечерней школе, техникуме и Московском автомеханическом институте, который окончил (заочно) в 1976 году. По неизвестной причине не призывался на срочную службу в Советскую армию. На предприятии отработал в общей сложности 35 лет.

В молодости состоял в КПСС, однако, как отмечает протоиерей Евгений Чунин, „вышел из партии задолго до 1991 года — когда сознательно пришёл к Церкви Христовой. Потом этот вопрос рассматривался на исповедальном уровне и был благополучно разрешён ещё задолго до первой хиротонии будущего митрополита“.

До 1997 года работал на заводе начальником отдела технического контроля.

Церковное служение

С 1991 года — председатель церковного совета старообрядческой общины Орехова-Зуева. Его наставником и учителем был настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в Орехово-Зуеве иерей Леонтий Пименов.

В мае 1997 году, дав обет безбрачия, рукоположён в сан диакона митрополитом Алимпием (Гусевым).

28 сентября 2002 года был участником I-х Аввакумовских чтений у памятника протопопу Аввакуму Петрову в селе Григорово Нижегородской области.

7 марта 2004 года в Покровском кафедральном соборе в Москве митрополитом Московским и всея Руси Андрианом (Четверговым) был рукоположён в сан иерея. Местом его служения был назначен храм Рождества Пресвятыя Богородицы в Орехове-Зуеве, где он исполнял обязанности второго священника.

21 октября 2004 года на Освященном соборе РПСЦ избран кандидатом в епископы. Принял иноческий постриг 14 марта 2005 года с наречением имени Корнилий.

8 мая 2005 года митрополит Андриан в сослужении епископов Новосибирского и всея Сибири Силуяна (Килина), Дальневосточного Германа (Савельева) и Кишинёвского и всея Молдавии Евмения (Михеева) рукоположил Корнилия в сан епископа на Казанскую и Вятскую епархию.

21 июля, в день празднования явления Казанской иконы Богородицы, был совершён чин его восхождения на Казанскую кафедру.

Предстоятель

Избран митрополитом на Освященном соборе 18 октября 2005 года. Голосование пришлось проводить трижды. Другими кандидатами были архиепископ Костромской и Ярославский Иоанн (Витушкин) и епископ Донской и Кавказский Зосима (Еремеев). Лишь с третьего раза 58-летний епископ Корнилий набрал более двух третей голосов, необходимых для избрания.

23 октября 2005 года в Покровском кафедральном соборе на Рогожском кладбище Москвы состоялся чин настолования, который совершили архиепископ Костромской и Ярославлский Иоанн, епископ Киевский и всея Украины Савватий, епископ Донской и Кавказский Зoсима, епископ Кишинёвский и всея Молдавии Евмений, епископ Дальневосточный Герман, более 50 священников и 7 диаконов. После заамвонной молитвы архиепископ Иоанн вручил новопоставленному митрополиту посох митрополита Белокриницкого Амвросия.

Позиционирует себя как сторонник продолжения курса своего предшественника, митрополита Андриана. Вскоре после избрания митрополитом заявил: «Усилия митрополита Андриана, направленные на преодоление изоляции старообрядчества от современной духовной и культурной жизни России, по мере моих сил я буду стараться продолжать. Ведь только так мы можем донести до нашего народа правду об истинной православной вере, не претерпевшей реформ».

В марте 2007 года назвал «возможной и своевременной» совместную инициативу Русской православной старообрядческой церкви и министерства культуры России о создании общественного цензурно-надзорного комитета «по контролю за нравственным наполнением произведений и мероприятий учебно-познавательного и развлекательного характера в предназначаемых для детей и подростков сферах печати, театра, эстрады и масс-медиа». Заявил, что в состав комитета должны войти представители всех традиционных религий России, известные писатели, авторитетные деятели культуры и науки, педагоги, военные.

Освященный собор октября 2007 года

Большой резонанс в СМИ имел Освященный Собор РПСЦ, прошедший в октябре 2007 года в помещении б. Христорождественского храма Рогожской слободы.

Часть клириков и мирян во главе с протоиереем Елисеем Елисеевым потребовали на Соборе обсудить поведение митрополита Корнилия во время его контактов с «новообрядцами» Московского патриархата. По мнению бывшего пресс-секретаря Московской митрополии Сергея Вургафта, «эти частые встречи вызывают опасение, что конечной целью их станет слияние РПСЦ с РПЦ».

На соборе митрополит Корнилий согласился на упорядочение в будущем своих внешних контактов в соответствии с существующими правилами и традициями; принято определение, что, несмотря на отдельные ошибки митрополита, он не совершил ничего, влекущего канонических прещений. По сообщениям СМИ, делегация Дальневосточной епархии во главе с протоиереем Елисеем Елисеевым покинула Собор и прекратила общение с митрополитом; Собор же изверг из сана протоиерея Елисея; подтвердил, что «Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь отвергает экуменизм и анафематствует его» и напомнил «христианам о решениях Соборов нашей Церкви 1832 и 1846 гг., признающих новообрядчество ересью второго чина». Специальным определением Суда были наложены прещения на ряд клириков и мирян («лицам, виновным в публичном распространении через Интернет и иные СМИ необоснованных обвинений на первосвятителя»), в частности: «отлучить Алексея Шишкина и Андрея Езерова от святыни на срок до рассмотрения вопроса на следующем Архиерейском Суде. От имени Архиерейского Суда наложить на них усиленную епитимию»; «отлучить от церковного общения инока Алимпия (Вербицкого), Дмитрия Барановского и Димитрия Козлова на срок рассмотрения на следующем Совете Митрополии их письменного раскаяния, опубликованного в СМИ». Примечательно, что Езеров (бывший единоверческий священноинок Арсений Озеров), Шишкин и Барановский были на Соборе докладчиками по вопросам «О ереси экуменизма и её апокалиптическом значении», «о ересях, содержащихся в современном вероучении РПЦ МП» и «коммунизме как оккультно-мистическом учении» соответственно.

Наблюдатели расценили решения Собора как попытку изменения курса на открытость, принятый при Митрополите Андриане.

Секретарь комиссии Московского патриархата по делам старообрядных приходов и взаимодействию со старообрядчеством священник Иоанн Миролюбов заявил в связи с конфликтом на Соборе, что считает его причиной деятельность «неофитов» — «ревнителей чистоты веры», общим для которых оказывались «не какие-либо созидательные задачи, а слепая ненависть к Русской православной церкви, откуда они, по большей части, и вышли». Аналогичное мнение высказал председатель ОВЦС митрополит Кирилл (Гундяев).

На Соборе в очередной раз был обвинён в том, что состоял в КПСС. Обвинение не было принято во внимание, поскольку из КПСС вышел по собственному желанию в связи с началом своей активной религиозной деятельности.

Освященный собор октября 2008 года

15 октября 2008 года под председательством митрополита Московского и всея Руси Корнилия в Покровском кафедральном соборе Рогожского кладбища открылся собор РПСЦ; было зарегистрировано около 170 делегатов. В первый день работы собора с докладом о современном состоянии дел в РПСЦ, отношениях с «инославными» и другими старообрядческими течениями выступил митрополит Корнилий. В ответ на направленное в его адрес обращение группы христиан с Дальнего Востока, желающих «получить ответ о [его] уповании», он, в частности, сказал: «<…> отвечаю, что уповая на милость Господа в прощении моих грехов и заступление Пресвятой Богородицы, надеюсь и верю, что могу спастись только в Истинной Христовой Церкви, которая есть Русская Православная Старообрядческая Церковь. <…>» Собор не поддержал группу лиц, выступавших против контактов с Московским Патриархатом и с обществом.

Дальнейшее служение

26 декабря 2012 года в Московской Митрополии на Рогожском состоялась встреча Митрополита Корнилия с предстоятелем Русской древлеправославной церкви патриархом Александром (Калининым). Патриарха Александра сопровождали епископ Сибирский Сергий (Попков) и протоиерей Андрей Марченко, со стороны Московской Митрополии во встрече приняли участие епископ Ярославский и Костромской Викентий (Новожилов), протоиерей Леонтий Пименов, иерей Алексий Лопатин, протодиакон Виктор Савельев.

28 июля 2014 года во время визита на Алтай митрополит Корнилий встретился в Барнауле с губернатором Алтайского края А. Б. Карлиным.

В марте 2015 года митрополит Корнилий участвовал в первой встрече двусторонней комиссии РПСЦ — РПЦ (МП), где обсуждалась возможность признания Московским патриархатом канонической законности иерархии Русской православной старообрядческой церкви.

27 мая митрополит Корнилий встретился во Владимире с губернатором Владимирской области С. Ю. Орловой.

22 июля митрополита Корнилия принял в своей резиденции в Казанском Кремле временно исполняющий обязанности Президента Республики Татарстан Р. Н. Минниханов.

Награды

• памятная медаль Николо-Угрешского монастыря (9 февраля 2007)
• «Почётный знак имени С. Т. Морозова» (23 октября 2012, «за многолетнюю и плодотворную деятельность, способствующую укреплению мощи, величия и процветанию малой родины известного промышленника и мецената и столичного региона в целом»)
• орден Дружбы (22 февраля 2013)

Ссылки

• [www.patriarchia.ru/db/text/53881.html Корнилий, митрополит Московский и всея Руси Русской Православной Старообрядческой Церкви (Титов)] на сайте patriarchia.ru
• Титов К. диакон, [ilschool-guslicy.ru/k2003.-titov.html Традиции Гуслицы — мифы и реальность: выступление на научно-практической конференции «Гуслица старая и новая», г. Куровское, 29-30.10.2003 г.]
• [www.religare.ru/25_150.html Предстоятель РПСЦ митрополит Корнилий (Титов)] на сайте religare.ru

Интервью

• [www.religare.ru/2_67553.html Митрополит Корнилий (Титов): «Власти проявляют неподдельный интерес к старообрядчеству, которое в сегодняшнее время духовного и нравственного кризиса могло бы поделиться опытом выживания в сложных условиях»] // religare.ru, 14 августа 2009
• [www.echo.msk.ru/programs/beseda/944754-echo/#video Интервью на радио «Эхо Москвы»], 26.10.2012
• «[ruvera.ru/articles/est_volna_interesa_k_staroobryadchestvu Митрополит Корнилий: двери старообрядческой церкви открыты]» // Россия 24, 15 марта 2014 года
• [ruvera.ru/articles/eksklyuzivnoe_videointervyu_s_predstoyatelem_rpsc_mitropolitom_korniliem Интервью на радиостанции «РТВ Подмосковье»]. Видео, 15.05.2014
• [www.business-gazeta.ru/article/137470/ Митрополит Корнилий: «Минниханов согласился, что князь Владимир был первым старообрядцем»] // business-gazeta.ru, 28.07.2015
• [www.ng.ru/facts/2016-06-15/1_edinstvo.html Всеправославное единство по старому обряду Глава РПСЦ об искушениях свободы, возможности новых гонений и «правильной» монархии для России] // НГ-Религии, 15.06.2016

Отрывок, характеризующий Корнилий (Титов)

12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.